Незаметное

Был ещё один случай, который надолго врезался ей в память. Она попросила одного солдата --- моложе её самой --- наколоть дров у бабушки. Только получила первую зарплату, а бабушка --- первую российскую пенсию, наличкой. Банков и карточек ещё не было в городе.

Когда солдат закончил, Катерина спросила его, чем можно отблагодарить, думая, если он откажется от денег, накормить его варенниками с картошкой, они с бабушкой как раз вчера настряпали целый тазик.

Он подмигнул:

--- Поцелуй --- и мы квиты.

Он весь день с ней заигрывал, если подумать. Подмигивал, играл мускулами, шутил, красовался. Катерина подумала, что глупо разыгрывать из себя недотрогу. Денег ему явно не надо было, она знала уже, сколько получали российские военные.

--- Пойдем, --- пожала она плечами после некоторого молчания и пошла уже проторенной за весну дорожкой в сарай. Но солдат за ней не пошёл.

--- Да я пошутил, ты чё, --- отрывисто бросил он, одевая резкими движениями сброшенную ранее амуницию, не глядя на неё. Это резкое российское "чё" резануло не только слух, а словно укололо глубоко внутри, в самое сердце. --- Совсем что ли? "Спасибо" хватило бы, --- буркнул он и ушёл. Убежал практически. Его напарник, ждавший с сигаретой у ворот и в целом приглядывавший за обстановкой на улице, вообще не понял, в чём дело, махнул на прощание рукой и вышел вслед за другом.

Катерина подумала, что надо было побольше радости, что ли, изобразить. Или же гневно отказаться?.. Она слишком много времени проработала в Чехии, и сейчас она ощущала себя испорченной до мозга костей, какой-то позорной.

Очень интересно было, когда в школу к первому сентября привезли русские учебники --- новенькие, яркие. Учителя, согласившиеся пройти переподготовку в России, и вернувшиеся к сентябрю в Лиман, очень радовались. А у Кати, когда она увидела в школьной библиотеке книги для детей по совместной истории России и Украины, волосы встали дыбом. Даже в комиксах для самых маленьких внушалось, что Россия долгие века разрушает Украину и её коренных обитателей, что в России живут злобные отсталые орки, которым лишь бы уничтожить яркий цивилизованный народ. Как же много она пропустила за семь лет, которые провела в Чехии! Как сильно работала пропаганда ненависти в родной стране! Это было так горько, и объясняло очень, очень многое...

И когда все уже привыкли, поверили, что навсегда скоро войдут в состав России со всей Донецкой республикой, что несмотря на украинские обстрелы, скоро здесь наступит мир... вдруг началось отступление русских из харьковской области. Из Изюма. Из Купянска. Куча беженцев оттуда проезжали через Лиман. Фронт вновь приближался к Лиману со всех сторон.

В российских и украинских телеграм-каналах появлялись одни и те же видео с расправами над мирными жителями. Обе стороны обвиняли в военных преступлениях друг друга. Катерина, пожив в Лимане с русскими и не заметив всех этих "зверств", что приписывали русской армии, наблюдая каждый день, как украинская артиллерия разносит город, больше не верила украинским властям, совсем. Понимала, что ей, как работавшей в военно-гражданской администрации, светит в лучшем случае пятнадцать лет тюрьмы. Если до этого не убьют без суда и следствия.

Лиман к концу сентября оказался уже почти в кольце. Гремело снова со всех сторон, обстрелы города усилились. Бабушка уговаривала Катерину уезжать, эвакуироваться вместе со всеми желающими. А желающих уехать теперь, избежать встречи с украинским "правосудием", было больше, чем весной. Никто не хотел оказаться под статьей о коллаборационизме.

Катерина в целом была согласна эвакуироваться. Но надо было убирать урожай на огороде, надо было помочь бабушке подготовить дом к зиме. Каким-то чудом дом всё ещё оставался целым, хотя недавно прилетело в соседский, развалило почти полностью. А в бабушкину стену прилетело несколько осколков да взрывной волной стекла в одном окне выбило, наклеенный скотч не спас. Катерина каждый день уговаривал бабушку всё бросить и ехать с ней в Россию, но Марья Валентиновна снова упёрлась.

И проснувшись однажды утром, отправившись на работу, Катерина обнаружила, что Лиман оставлен русскими. Как теперь можно было покинуть город? Она не знала. В панике она вернулась домой. И тут вдруг бабушка оказалась на высоте. Она достала с чердака старую дедову куртку, в которой он ходил на рыбалку. Катерина не помнила его, он помер от пневмонии, когда ей было пять лет. Как раз на рыбалке и простудился. Куртка была огромная, Катерина в ней тонула, но она была в пятнах маскировочного цвета и защищала от ветра. Рюкзак, коврик туристический --- потрепанные, старые, но вполне годные. Бумажную карту местности, устаревшую, конечно, даже не двадцати-, а тридцатилетней давности. Катерина пыталась отнекиваться, мол, у ней в телефоне есть карта. Бабушка сказала, что на всякий случай. Нашли и дедов спальный мешок, летний и легкий. Всё же лучше, чем никакого, да и погода стояла относительно тёплая. Сверяясь с картами русских телеграм-каналов, показывавших, куда уходят российские войска, попытались с бабушкой составить маршрут до Кременной по карте. Если по прямым дорогам, то тут было всего тридцать километров, за полдня можно дойти. Если повезёт, то можно было бы поймать попутку с отставшими беженцами. Вот только прямая трасса от Лимана до Кременной простреливалась, и они с бабушкой попробовали придумать путь в обход.

--- Иди вдоль лесопосадок, --- напутствовала наконец внучку Марья Валентиновна. --- Зверей не бойся, бойся людей. Нет хуже зверя, чем человек. А если увидишь, как я проклинаю внучку-коллаборантку по телевизору --- не верь. Пиши, как договорились. Ну всё, с Богом.

Первые десять километров до Заречного и Торского --- эти сёла, сливаясь воедино, стояли на полпути от Лимана к Кременной --- Катя прошла без проблем за два часа. А потом, заслышав шум приближавшейся колонны техники, нырнула в посадки. Мимо неё прошла пара военных машин с украинскими опознавательными знаками. И она, запаниковав, не решилась заходить в Заречное, стала искать дорогу в обход. Пошла на север, полями, вместо того, чтобы идти на восток.

Переночевала где-то в посадке, не решаясь зажечь даже спичку, даже глянуть в телефон, отчаянно надеясь, что тут не будут ходить солдаты и летать беспилотник с тепловизорами. А то грохнут, скинув бомбу с коптера, не задавая вопросов. Утром, отправившись дальше в путь, уронила в ручей телефон, выловить не смогла. И вся надежда осталась на бумажную карту. К вечеру стало ясно, что заблудилась она окончательно и бесповоротно. Нужен был хоть какой-то указатель, какая-нибудь дорога. Но её планам не суждено было исполниться, потому что к вечеру второго дня она так никуда и не вышла, вместо этого вышли на неё. Ей скомандовали лечь на землю, руки за голову. По говору она сразу узнала украинских вояк. Как же не повезло... От страха она как-то сразу сообразила отвечать им на немыслимой смеси родного для неё русского, выученного в школе украинского и приобретенного на заработках плохого чешского. Не осмеливаясь поднять голову, она слышала их похабные комментарии её фигуре.

--- Как же мне повезло, мальчики, что на вас вышла! Я из Кременной от подруги решила к Лиману идти, как услышала, что его освободили, так боялась русню встретить... --- пролепетала она. Очень кстати к глазам подступили слёзы, от обиды, что приходится так врать, обзывая неприятным словом российских военных ради спасения жизни. Солдаты радостно засмеялись. Катерина осмелилась приподнять голову. В глаза сразу бросились нашивки "Кракена". Она, оказывается, влипла сильнее, чем полагала. Кто-то из них подал ей руку.

--- Ну вставай, вставай, красавица, --- сказал солдат. Он не отпустил её. Подняв с земли, крепко прижал к себе, схватил за зад. Катерина изобразила улыбку. --- Ну что пойдешь с нами? Нам так не хватает доброй украинской ласки.

Катерина профессионально рассмеялась. Всё, что надо, было в этом смехе в нужной пропорции --- пошлость, готовность, похабность, веселье, легкость. Всё, что так нравилось клиентам.

Солдаты, конечно, обыскали её рюкзак, но ничего криминального там не обнаружили. Катерина порадовалась, что потеряла телефон. Найди они в телефоне русские телеграм-каналы --- и прибили бы тут же. И ей бы ещё сильно повезло, если б сразу прибили.

Вместе с кракеновцами, на их бэтээре (или как там эти броневики назывались, Катерина не знала точно) она приехала к этому рыбацкому домику уже четыре дня назад. Домик стоял на берегу. Свой транспорт кракеновцы замаскировали, а в остальном вели себя довольно смело, не боялись ничего. Регулярно выставляли двух часовых. Те честно стояли на посту, обколовшись чем-то энергетическим. Запас наркотических медикаментов у них был, казалось, бесконечен. Так что бежать она не могла. Спасала лишь привычка, приобретенная в борделе: отключить все мысли, чувства, притворяться и работать, работать. Командир, к счастью, не приставал к ней: у него был любовник из бойцов. Так что на её долю приходилось всего восемь человек. Когда утром пятеро уходили на разведку, оставалось и того меньше. Днем она готовила на всю ораву, и была возможность принести воды из реки и немного помыться, передохнуть.

Увидев водоем, Катерина сразу поняла, куда всушники её привезли. Карту она изучала достаточно долго. На юге видела мост. Или не мост, дамбу. На вид та была целой, хотя движения по ней Катерина не замечала. А вот снаряды по ней прилетали. Иногда с тоской ждала, лежа под очередным желающим утех, чтоб прилетело по избушке, каким-то чудом всё ещё оставшейся целой. Но прилетало куда угодно, только не сюда. Никакого толкового плана побега так и не смогла придумать за четыре дня. Ни один из солдат не относился к ней достаточно нежно, чтобы попробовать его уговорить отпустить её, когда он будет на часах.

Ничего другого, как героически погибнуть, в голову не приходило. Застрелить командира, а остальные застрелят её. Но она не умела пользоваться автоматом. Или хотя бы гранатой, чтоб подорвать всю эту шайку к чертям. Вот уж гранату можно было стянуть из запасов кракеновцев, они бы и не заметили, там целый ящик стоял. Как жаль, что ей ни пришло в голову попросить кого-нибудь обучить её пользоваться оружием, когда в Лимане стояли русские.

Теоеритечески, она знала выражение "выдернуть чеку". Но насколько это трудно на самом деле? И сколько времени нужно, чтобы граната взорвалась? Она ведь теперь, пересмотрев за лето множество видео, знала, что можно снять растяжку с уже установленной гранатой с выдернутой чекой. Так что... как? У неё была только одна попытка. От окончательного решения покончить жизнь геройским самоубийством спасали только воспоминания о бабушке. Или то была элементарная трусость?

***

Утром, едва рассвело и ушла разведгруппа, Катерина сходила за водой к реке, стараясь не думать, что там, за рекой, всего в десяти-двадцати километрах спасение. Когда она вернулась, один из часовых поманил её к себе, поставил на колени. Этот был "скорострел", с ним было проще всего. А напарник его тоже не из особо активных был, скорее, из наблюдателей. Так что Катерина ждала в каком-то смысле выходной. Ждала, что отдохнув немного, сможет наконец что-то придумать. Кракеновцы собирались уже сегодня вечером уходить отсюда. А ей не хотелось на запад, вообще никак. Да и не факт, что они не убьют её перед отъездом. Так она размышляла, автоматически работая руками и губами.