Приключение разряда XXXL

Ну, не подрассчитала немного, что пожелание о партнёрах с крупным достоинством будет выполнено столь тщательно. Не попадалось ей раньше таких гигантов, несмотря на заверения доктора, а тут видать специально искали. И озабоченность организатора становилась понятной, особенно после отсылки своей фотографии в полный рост. Такую вот худышку-стройняшку, и на два дрына разом.

Мысли скакали и плавали, прям как сама Вика, зажатая между двумя крупными, горячими телами — теперь её качали медленно, осторожно, но всё равно впечатлений было слишком много, и сознание постепенно туманилось, становясь всё более размытым.

Она почти даже не отреагировала, когда всё закончилось. Было хорошо и тряско. Хотелось скрутиться в клубок и уплыть в мягкое ничто, что она и проделала на остатках сил. А потом с полным удовлетворением отключилась.

Просыпалась Вика тяжко, муторно. Тело ощущалось газовым шариком и одновременно ныло, но в первую очередь её напугала темнота. Хотя, проснувшись окончательно, поняла, что это просто повязка всё ещё обхватывает голову. Рука рефлекторно метнулась вверх… и не получила сопротивления, а пальцы коснулись непонятной поверхности — то ли кожи, то ли ещё чего похожего. Тааак…

Кожу под повязкой не тянуло — ту снимали и ополоснули ей лицо? Потом снова надели? И как не заметила-то? Но дальше. Руки развязаны, телу вполне тепло, ибо укрыто, и комфортно на кроватке. Той самой или нет, понять, разумеется, не получилось, да и неважно оно. И о чём это говорит? Вика резко перевернулась на спину, вытягиваясь, но тут же охнула и снова свернулась клубком, возвращаясь в положение на боку, — сквозь позвоночник, от копчика к затылку прошило жаркой волной боли. Живот тоже. И следом враз почувствовались и саднящее горло, и горящие анус со входом во влагалище, и трясущиеся болезненным студнем мышцы. Везде, блин!

Вот это она вчера оторвалась! Но ни о чём не жалела. Да, сейчас, после всего пережитого, неслабо так трясёт, нижние девяносто протестующе саднят, но зато она теперь точно всё про себя знает! Ну и что, что мазохистка? Или извращенка, которой нравится, когда её предельно наполняют? Хотя… Наверное, на такой эксперимент с двойным проникновением она больше не решится. Слишком это… слишком. Да. Ну или нет: отец, помнится, смеясь, рассказывал, как мама после каждых родов зарекалась, мол, никогда больше, а в итоге что? А ребёнка родить, это вам не два члена (даже очень крупных) разом! Впрочем, ей ещё такое тоже предстоит. Когда-нибудь.

А в остальном… Ну извращенка. И что? Мало таких, что ли? Зато теперь, может быть, получится найти нормального любовника, с которым секс обретёт новые краски и исчезнет это постоянное подспудное чувство неудовлетворённости? Впрочем, не это сейчас главное. Вопрос на миллион: почему ей оставили повязку, при этом развязав остальное и устроив спать со всеми удобствами?

Ну ладно, так себе загадка. Понятно же, что кто-то из вчерашних партнёров остался и не хочет, чтобы Вика увидела его лицо. Вот только — зачем? Словно отвечая на незаданные вопросы, раздался шорох шагов и весёлый, такой знакомый уже голос спросил:

— Ну что, героиня анально-вагинального труда, проснулась?

Сначала Вика испытала поистине огромное облегчение — не второй! — и лишь спустя пару секунд до неё дошёл смысл фразы, отчего из горла вырвался сиплый смешок, а сразу за ним и ойк, потому что сократившийся живот снова отозвался вспышкой боли.

Движение, и край постели прогнулся под тяжестью тела.

— С тобой всё в порядке, малышка?

И такое облегчение нахлынуло от искренней заботы в голосе первого, что Вика расплылась в улыбке. А это милое «малышка», которое при достаточно высоком для девушки росте, приходилось слышать не особо часто, особенно порадовало. Приятно.

— Ага. Просто вчера было так хорошо, что сегодня плохо.

— Плохо, это «плохо, но терпимо», или «ой, как плохо, помираю»?

Блин, в нём есть хоть что-нибудь отталкивающее, а? До сих пор Вике нравилось в этом мужчине абсолютно всё. Может, урод? И потому повязку не торопится снимать? Бред, конечно.

— А то ты не знаешь.

Ведь можно же тыкать уже? После всего между ними произошедшего-то? В ответ прилетел сдавленный смешок.

— Вот уж точно не знаю. Так, могу только примерно догадываться.

Ну да, что-то она явно глупость сморозила.

— Нууу… Вроде терпимо. Но шевелиться как-то… не очень. А мне надо уже уходить, да? Ну там, место забронировано и всё такое…

Вышло как-то жалобно, даже попытка свести в шутку делу не помогла, но договорить ей не дали, накрыв рот широкой, слегка мозолистой ладонью. Ооохх… Её повело махом. А первый ещё и добавил ощущений, склонившись к уху, шевеля тёплым воздухом тонкие волоски.

— Не надо. Можешь отдыхать хоть до вечера. Я здесь для того и остался, чтобы проследить за твоим состоянием. Всё же сценарий был крайне экстремальный.

Вика не вслушивалась в слова, ей хватало мягких, бархатных интонаций. Как можно запасть на мужика только по голосу и ощущению прикосновений, даже не видя его? А вот она умудрилась. И, совершенно не отдавая себе отчёта, лизнула тёплую ладонь. Лишь потом поняв, что сделала, и замерла, испугавшись. Что оттолкнут и посмеются. Что…

Первый не оттолкнул. Вика только и успела отметить порыв ветра от сдёрнутого одеяла, как на ней уже вольготно расположилось тяжёлое тело (блин, он с самого начала голый сюда пришёл, что ли?!), вклинившись меж широко раздвинутых бёдер, горло обхватила ладонь, чуть сдавливая, а по шее знакомо прошлись языком.

— Что ж ты творишь, маленькая заразка? Я ж прямо сейчас тебя снова жестоко выебу. И будет очень больно, даже если не особо стараться.

О да, это Вика прекрасно понимала. После прошедшей ночи ей даже смазываться будет больно, да даже вообще притрагиваться! Что уж говорить о впечатляющих размерах первого, которые она помнила на уровне ощущений? Но организму было глубоко плевать. Дорвавшись до столько лет недостижимого удовольствия, он требовал реванша, отвечая диким возбуждением на прикосновения. Разум помахал ручкой, а внизу живота стремительно теплело. Впрочем, у недавнего, и, кажется, будущего любовника член вообще уже оказался в полной боеготовности. Хотя — подумать только! — он ведь за ночь как минимум три раза кончил! Неутомимый, блин, какой-то.

Это… льстило. У Вики никогда не было таких шикарных, явно взрослых любовников. Сколько ему? Под тридцатник? Больше? Не поймёшь. Но то, что первый хочет её, так же, как и она сама, безумно торкало. Да и фиг с ней, с киской (да даже если и с задницей), переживёт. Первый чуть приподнялся, и наглая рука по-хозяйски скользнула вниз, безошибочно находя пульсирующий комочек. Хлюпнуло… Боже, она, оказывается ещё и потекла вдобавок!

— Ааа, так наша маленькая маза вовсе и не против? Уже готова снова подставляться, как похотливая течная сучка?

Вот, вроде бы, слова весьма оскорбительные ведь, но произносились они так… жарко и со столь явным восхищением, что лишь отзывались в теле новой волной возбуждения. Никакого сравнения со вчерашними ощущениями. Может, потому что это именно первый говорит? И как-то иначе, чем второй. Нежно, что ли.

Долгое «дааа», это всё, на что она сейчас была способна в ответ. В приоткрытый в стоне рот тут же впились-вгрызлись жёстким, захватническим поцелуем, засасывая губы и язык до щекочущего онемения, вылизывая рот так глубоко, что, казалось, доставали до глотки. Одна рука в это время блуждала по груди, теребя соски, выкручивая как-то… правильно, так, что тело плавилось от расплёскивающегося от горящих участков удовольствия. Вторая добавляла не меньше жара, кружа по клитору. И при этом никаких монотонно-механических движений. Вику именно что ласкали, не забывая менять ритм, силу надавливания, проходясь периодически по мокрым уже губкам и входу…

Господи, это было настолько безумно сладко, что даже боль в уставших мышцах на некоторое время отступила. Ненадолго. Первый отодвинулся (эх, получится ли имя узнать-то?.. хотя вроде как происходящее позволяет), но почти сразу задрал её ноги себе на плечи, слегка опираясь на колени и освобождая полный доступ к уже пульсирующей дырочке. Почти согнутое пополам тело резко напомнило, что оно, вообще-то, болит ещё с ночи, но Вика лишь судорожно вздохнула, когда скользкий член осторожно, медленно, не неумолимо втиснулся внутрь.

По идее, после столь активной ночки, мышцы ещё должны быть податливыми. Так оно и оказалось. Обильно смазанный член скользнул в неё с лёгкостью, что нисколько не облегчило саму ситуацию — по низу живота словно кипятком плеснули, и в первый момент она замерла, сжалась, но когда ей засадили до упора, заорала и выгнулась, не понять каким образом приподняв весьма тяжёлого любовника.

— Какая горячая девочка… И громкая. Люблю громких. Давай.

И подался назад, а потом ударил изнутри, снова входя на всю длину. И Вика дала. Так дала, что ей почти сразу зажали рот, скинув одну ногу с плеча для удобства. Зато вторая так и осталась задранной, зафиксированная жёсткой хваткой. Теперь сквозь крепкую ладонь прорывались только полузадушенные хрипы и вой, а Вика вдруг вспомнила, что руки у неё в этот раз не связаны. Сопротивляться? Вовсе нет, она просто вцепилась пальцами в каменно-твёрдые плечи (блин, косая сажень, натуральная!) и каждый раз, на каждом выпаде, впивалась во влажную жаркую кожу ногтями. Не особо длинными (издержки профессии), но исцарапать любовника это ничуть не помешало, как потом выяснилось.

Спустя какое-то время тот приподнялся сильнее, поднимая и многострадальные викины нижние девяносто, и, не переставая резко вбиваться, прижал пальцем пульсирующий клитор.

Воздуха не хватало, несмотря на освободившийся рот. Голова кружилась, как с жёсткого перепоя (хоть и было такое всего раз несколько в жизни). Клитор терзали нестерпимо горячие и умелые пальцы, разгоняя болезненный пожар снизу по всему телу. В какой-то момент градус напряжения достиг такой точки, что Вику снова выгнуло, как раз навстречу особенно сильному выпаду крупного члена. Она забилась в судорогах оргазма, насаженная на горячий кол, перед закрытыми глазами взрывались сияющие кляксы, а из груди рвался протяжный крик болезненного удовольствия.

Когда оргазм схлынул, Вика безвольно обмякла, не сразу понимая, что твёрдый кол внутри никуда не делся. Чёоорт… Её любовник что, не кончил? Подозрения почти сразу подтвердились, когда первый выскользнул из неё, но даже не подумал додрачивать, а перевернул на живот, затем подтянул к себе задницу, снова вломился в дрожащее киселём нутро (слава богам задний вход, кажется, не собирался задействовать) и только потом поднял остальное тело, прижимая спиной к животу, обхватывая шею локтевым захватом и ещё поперёк живота, ибо коленки Вику точно не держали.

— Ещё немножко маленькая. Ты улетишь, обещаю.

А это что такое тогда было? Она ведь уже получила нереальное по силе удовлетворение. И сейчас тянуло только свернуться в комок, или, наоборот, распластаться морской звездой, и чтоб тебя нежили и ласкали. А не вытрахивали остатки мозгов. Но у Вики получилось только жалобно захныкать и вцепиться слабыми пальцами в скользкую, влажную кожу на предплечье, прижимающем горло.