Похожие

— Зачем? — тихо спросила я, не рассчитывая получить ответ. Дело было закрыто, пора было отправлять его в камеру, а самой идти домой. Но я просто не могла уйти молча, не получив ответа на такой простой, но в то же время самый главный вопрос.

— Вам правда интересно? — открыто улыбнулся он, и я почувствовала, как по спине пробежал табун мурашек.

Он был красив. Молодой, спортивный, с безукоризненной причёской и белоснежной улыбкой, с правильными чертами лица и пухлыми, словно созданными для поцелуев, губами. У него был мягкий приятный голос, и он умел говорить так, что собеседник невольно проникался симпатией. Но самое главное, у него была просто потрясающая улыбка — открытая, светлая, яркая.

Идеальная маскировка для хладнокровного убийцы.

— Правда, — не затягивая, кивнула я в ответ и оперлась локтями на стол, подаваясь вперёд. — Это единственный вопрос, на который мы не сумели найти ответа.

Я не солгала. И он это знал. Нам действительно удалось раскрыть дело, и хотя он отлично замёл следы, он не был профессионалом — в отличие от нас. По теням и разошедшимся по воде кругам нам удалось по крупицам собрать доказательства и убедиться в его виновности… А вот понять, почему перспективный студент, у которого никогда не было проблем с законом, который избегал конфликтов, не имел врагов и нравился даже новым парням своих бывших девушек — если верить всем, кому задавались вопросы, — вдруг решился на такое… Нет, это в голове не укладывалось.

— Как думаете, — вдруг с любопытством спросил он, — меня казнят?

Я пожала плечами, но ответила искренне:

— Это решать суду, но я так не думаю. Адвокат у вас отличный, опять же досье чистое, никаких правонарушений в прошлом… Если будете так же улыбаться присяжным — вряд ли.

Он тут же улыбнулся, словно нарочно демонстрируя, как очаровательно умеет это делать.

— Я тоже так думаю. Если быть совсем честным, я даже считаю, что адвокату удастся… Ну, не отмазать меня, — он словно в смущении пожал плечами, — но скостить срок.

— Не обольщайтесь. — Я не хотела играть ему на руку и подсказывать верные шаги, но пока шло дело, я провела с этим мужчиной немало времени и непроизвольно прониклась к нему. Он мне нравился. Да, я понимала, что он преступник, что он виновен, что он действовал умышленно, но… Он действительно умел располагать к себе и нравиться вопреки всему. — Вы не выйдете из зала суда на свободу. Улики железные. Свидетели не передумают в последний момент — а если передумают, это будет поводом провести дополнительные изыскания и доказать, что их подкупили. Так что вы в любом случае отправитесь за решётку.

Он согласно кивнул, однако улыбаться не перестал.

— Вы мне нравитесь, мисс Фостер, — вдруг сказал он и тоже подался вперёд, насколько позволяли наручники, которыми он был прикованным к скобе на столе. — Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах.

Я умела скрывать эмоции. Всегда умела, а на службе меня отдельно учили этому — притворяться тем, перед кем подозреваемый может открыться, и у меня получалось. Не счесть, сколько раз в этой самой комнате мне удавалось расколоть подозреваемого, взять на «понт» или втереться в доверие, обвести вокруг пальца и заставить говорить… Но он уже не был подозреваемым, с ним уже не нужно было притворяться, и понимание этого сыграло против меня — я не смогла скрыть, что и симпатия, и сожаления по поводу неудачного момента взаимны.

Он просиял.

— Улики доказали мою виновность, мне нет смысла отрицать, что я это сделал, не хочу оскорблять вас ложью. Но изливать душу я не испытываю потребности. Выключите камеры, и тогда я расскажу вам всё. Вам, мисс Фостер. Не вашим коллегам и уж точно не прокурору — только вам.

— Почему? — Я поднялась и двинулась к стене с односторонне прозрачным стеклом. Знала, что в комнате наблюдения никого не было, поэтому некому мне помешать, да и смысла в дальнейшей съёмке не было — подозреваемый превратился в обвиняемого, допрос закончился, дело было закрыто… Я имела право выполнить эту просьбу. — Вдруг вы скажете что-то такое, что я смогу использовать против вас?

Он рассмеялся — непритворно, искренне, словно я сказала что-то забавное.

— Я знаю свои права, мисс Фостер. Кстати. Дело же закрыто, верно? — Я кивнула, бросив взгляд через плечо, отключила камеру и повернулась к нему. — Значит, нужды в официозе больше нет.

— Что вы хотите этим сказать?

— Могу я звать вас Алекс?

Я даже с шага сбилась от удивления, но сумела быстро справиться с ним и, не скрывая эмоций, прямо спросила:

— А вы считаете это уместным?

— Вы не намного старше, чтобы это было неуместно.

— А тот факт, что именно я доказала вашу виновность?

Он развёл руками, насколько позволили наручники, и помотал головой:

— Это ваша работа, я же не идиот, Алекс, я не таю зла на то, что ты отлично справилась. Напротив, это заставляет уважать тебя.

— Спасибо, конечно, — что ещё я могла сказать? — Но я бы предпочла, чтобы вы называли меня по фамилии.

Ему это не понравилось, но он тоже отлично владел собой.

— Может, чуть позже вы передумаете. Оставьте мне эту надежду.

— Камера отключена, — напомнила я, неловко переводя тему.

— Что ж, тогда приступим. Я постараюсь обойтись без излишних деталей, но для понимания моих мотивов вам придётся погрузиться глубоко в прошлое, в самые истоки этой истории… Я мог бы рассказать всё, что вы захотите узнать, но это заняло бы слишком много времени, поэтому я начну, а дальше вы уже сами всё поймёте. Итак… Роберт Брукс был успешным бизнесменом. Переехав в Чикаго из маленького городка в пригороде Миннесоты в конце девяностых, за несколько лет он сумел добиться многого. Работая агентом по недвижимости, сумел выгодно приобрести заброшенное здание, нашёл порядочных и добросовестных парней, вместе с ними сделал хороший ремонт… И продал дом в семь раз дороже. Получив стартовый капитал, он не прокутил его, а вложил в покупку уже двух домов в лучшем районе, затем домов стало четыре, потом десять… Роберт не торопился и избегал риска, и за пару лет из бедного парнишки превратился в серьёзную фигуру. Каким-то чудом он не попался на глаза ни мафии, ни уже работающим в этой нише дельцам, а когда на него наконец обратили внимание, у него уже хватало как денег, так и авторитета, чтобы справиться с возникшими на горизонте проблемами. Удача в деловой сфере распространилась и на личную жизнь. Роберт встретил хорошую девушку, женился, через пару лет стал отцом. Жизнь казалась прекрасной, да и была таковой. Пока в один солнечный день не разразилась трагедия… Вы же читали моё дело, знаете, что произошло.

Он был прав, я читала дело и знала, что его мать, Сара Брукс была осуждена за убийство любовницы его отца. Роберт Брукс завёл интрижку, жена узнала и в приступе ревности лишила соперницу жизни. А затем испугалась и, пытаясь скрыть свою причастность, инсценировала похищение, заставила супруга заплатить выкуп…

— Ваша мать скончалась в тюрьме, — кивнула я, пытаясь изобразить сочувствие. Он рос с отцом, мать едва ли помнил — когда она была арестована, он был совсем ребёнком, а отец, разумеется, не водил его на встречи с женщиной, убившей человека, так что истинной скорби он испытывать просто не мог. — Хотите сказать, это связано?

— Мне нравится, что вы всё схватываете на лету, — вновь улыбнулся он. Комплимент я проигнорировала, и он продолжил: — Видите ли, мисс Фостер, какое дело. Ваши предшественники не выполнили свою работу. Мама не убивала отцовскую шлюшку. Её подставили.

На мгновение я испытала приступ разочарования. Но лишь на мгновение. Он был слишком умён, чтобы делать такие заявления без веских оснований. Другие люди — да, другие могли бы поверить в невиновность близкого человека просто из желания верить в лучшее, но он — нет. Он уже доказал, что на голову превосходит подавляющее большинство тех, кто обычно бывал в этой допросной. И то, что мы его в конце концов поймали, ничуть не умаляет его «заслуг». Парень просто никогда раньше не нарушал закон, а потому не имел практического опыта в заметании следов. Будь он чуть постарше, потрать он на подготовку чуть больше времени, прочитай он побольше статей по криминалистике, и мы были бы вынуждены молча утереться. Для своих лет и для первого преступления он справился великолепно! Весь наш отдел несколько недель носами рыл землю в поиске улик, его осуждение — это не его провал, а наша удача, не более.

— Почему вы так решили?

— Сейчас поймёте, — многозначительно пообещал он и предложил: — Я продиктую адрес, если вы согласны ознакомиться с уликами по делу… — Я непонимающе нахмурилась. — Ваши коллеги не нашли мой аккаунт на файловом хостинге. Там всё. Я скажу логин и пароль, и вы сами сделаете выводы.

Опасности в этом не было никакой, как и причин отказываться, и я достала телефон. Он продиктовал логин и пароль, и передо мной открылось аккуратно рассортированное по папкам дело.

— Вы же понимаете, что изучение всего этого займёт время?

— Разумеется, — невозмутимо согласился он и наклонился, чтобы почесать нос. — Мама связалась со мной незадолго до своей смерти. Всю жизнь я думал, что она погибла в автокатастрофе, так что можете представить моё удивление. Я ей не поверил, но… — на его лице появилось смущённое выражение, — как бы вы сами поступили на моём месте?

— Вы правы, в такой ситуации едва ли возможно просто отмахнуться и забыть.

— Вот я и не смог. Стал собирать информацию, задавать вопросы… Итог вам известен.

— Хотите сказать, ту женщину убил ваш отец?

— Дело у вас в руках, — приглашающе кивнул он на телефон. — Деньги за выкуп так и не нашли. Решили, что мама их спрятала и отказалась называть место, чтобы хотя бы таким образом как-то навредить отцу.

— А вы, значит, нашли.

— Нашёл, — серьёзно посмотрел в ответ он. — Убийство же было раскрыто, никто не интересовался делами моего отца, никто не проверял его бухгалтерию.

Я была заинтригована. Убийство случилось задолго до того, как я начала работать, материалов дела я, естественно, не видела, зато знала сам город и слышала разговоры старших коллег — в те годы в департаменте полиции процветало взяточничество, мафия на улицах творила, что хотела, каждый день случались перестрелки, разборки банд, убийства совершались с пугающей частотой, и ни у кого не было времени тщательно анализировать улики или наблюдать за потенциальным подозреваемым, когда убийца заперт в камере. Я понимала, что сказанное вполне может быть правдой, но…

— Что вы нашли?

— Деньги, — просто ответил он и поморщился.

Я не успела спросить о причине — услышала шаги, обернулась на дверь…

— Алекс? Я думал, вы давно закончили.

Дин Гриссон был моим коллегой, и врать ему совсем не хотелось, а сказать правду — что я мило и почти по-дружески беседую с человеком, чью виновность уже доказала, да ещё и при выключенной камере…

— Почти, — небрежно сказала я, повернулась… и поняла, что мы действительно закончили — выражение лица моего собеседника не оставляло в том сомнений. — Что ж, мистер Брукс, вас проводят в камеру.