Последний бастион – 2. Бремя белых

Демократическая республика Конго, Берег Конго, западнее Басанкусу, 28 июля 2009 года

Мы смотрели друг другу в глаза — и все прекрасно понимали. Два человека, любящих друг друга. Два профессионала, которых жизнь развела по разные стороны баррикад. И я и она — мы оба все прекрасно понимали…

— Что в самолете, Марина?

— Зачем тебе это знать?

— Ну… хотелось бы знать, например, для чего ты сейчас целишься в меня из пистолета… Там ведь не только золото и бриллианты, я прав?

— Прав… Ты как всегда прав, Эдриан — там не только золото и бриллианты. Там есть нечто такое, что поможет новой Южной Африке вновь занять достойное ее место в ряду великих держав…

— И что же это?

— Там шесть тактических ядерных взрывных устройств.

— Их там не может быть. Все ядерное оружие ЮАР демонтировано под присмотром международной комиссии экспертов.

— И, тем не менее, они там. Мир многое не знает про Южную Африку, Эдриан. Кое в чем мы превосходили и США и СССР. Ты знаешь, кто такой доктор Джеральд Винсент Булл?

— Слышал. Гений артиллерии. Он работал на вас и на китайцев в восьмидесятых, потом был убит перед самой "Бурей в пустыне", то ли иракцами, то ли израильтянами, то ли еще кем…

— Верно. Доктор Джеральд Булл работал на нас, благодаря ему наши гаубицы G6 и G5 лучшие в мире. Но никто не знает о том, что доктор Булл разработал для нас еще две гаубицы — G7 и G8. Последняя — была гаубицей калибра 254 миллиметра — и она была предназначена для стрельбы на дальность до ста десяти километров специальными боеприпасами. Ядерными боеприпасами.

— И ты хочешь сказать, что про это никто не знал?

— Никто. Эти гаубицы осталась только в чертежах — хотя это были лучшие дальнобойные гаубицы мира. Мы сможем наладить их производство, когда вернем себе назад страну. А вот боеприпасы к последней успели изготовить…

— И ты хочешь сказать, что ЮАР изготовила ядерный боеприпас в таком калибре? Это же могут делать только США и Россия!

— Я уже сказала — мир многое еще не знает про Южную Африку…

— И что теперь? Мой дед, уподобившись пиратам, вывез сюда золото, бриллианты и ядерное оружие, а всех кто ему помогал — застрелил и оставил в этом самолете. А теперь ты хочешь застрелить меня, чтобы сохранить все в тайне. Скажи, ты случайно не внучка моего деда? Есть у вас в поведении… что-то общее, не находишь?

— Есть еще один вариант…

— Какой?

— Я поклялась, что об этом самолете, о его грузе и местонахождении не будет знать ни одна живая душа, кроме избранных членов Брандваага. Если ты станешь членом Брандваага — а я как член исполнительного совета Братства имею право принять от тебя клятву верности нашему делу — тогда моя клятва останется ненарушенной…

— Вариантов есть много, Марина… — заявил я — и прежде чем заявлять мне такие ультиматумы, ты бы сначала проверила — все ли детали в твоем пистолете на месте…

На ее лице не дрогнул ни единый мускул — хотя она прекрасно все поняла…

— Когда? — спросила она

— Вчера ночью… — ответил я, доставая свой пистолет — вчера ночью, когда ты спала, я позаимствовал на время боек из твоего пистолета. Видишь ли, я и Ник — очень разные люди. Я никогда не рискую, ни при каких обстоятельствах. И все свои ходы просчитываю на десять шагов вперед. Только поэтому я все еще жив.

Она устало опустила пистолет

— Тогда почему ты не выстрелишь в меня?

— Потому что ты чертова дура, вот почему!!! — я сорвался на истерический крик — идиотка ненормальная! В твоей голове полно всякого дерьма — кроме того, что там должно быть у нормальной молодой женщины! Потому что я люблю тебя, твою мать!!! И потому что я хочу, чтобы ты прекратила заниматься всем этим бредом и вышла за меня замуж!

— Извини, Эдриан, но я не могу так — в голосе Марины была усталость и твердость, какая-то несвойственная женщинам непоколебимость — я не сверну со своего пути. Я дала клятву, поклялась памятью моих родителей, моего брата, сожженного заживо нигерами — и я не могу преступить клятву. Это значило бы — предать их. Можешь стрелять.

Господь наш всемогущий, ну за что мне это наказание…

— Ты совсем дура… — заключил я, засовывая пистолет обратно в кобуру — ну как я могу дать клятву, если я офицер. Я офицер американской морской пехоты, Марина, пусть в отставке — им и останусь. Я дал присягу — и не могу присягать дважды…

— Я требую от тебя не присяги. Я требую от тебя клятвы. Клятвы верности нашим идеалам. Ты ведь поклянешься говорить правду в суде, если это нужно — и не предашь при этом присягу. Я знаю, ты не сможешь предать клятву…

— Это совсем другое.

— Это то же самое…

Черт бы тебя побрал…

— Похоже, ты никак не хочешь хоть на минуточку стать благоразумной…

— Не хочу.

— В терроре я участвовать не буду. Против своей страны я делать тоже ничего не буду. И если у вас возникнет мысль подложить атомную бомбу на улицу какого-нибудь города, чтобы доказать что-нибудь самим себе или кому-то еще — я первый буду в вас стрелять.

— Ничего этого не будет. Мы не террористы — бомбы нам нужны только как гарантия независимости нашей новой страны и невмешательства других государств в ее дела. Мы не хотим чужой земли — мы хотим, чтобы нас оставили в покое на своей земле и дали нам жить так, как мы хотим…

Помоги мне бог…

— Что надо говорить? Надо Библию или чего-то еще?

— Нет. Процедура принесения клятвы такая. Ты встаешь на колени. По идее на глаза нужна черная повязка, но ты можешь просто закрыть глаза. Я должна приставить пистолет к твоему затылку — такая традиция — а ты должен повторять слова клятвы за мной. Такова процедура, не я ее придумала…

Сказав А, говори уж и Б, боец…

— Ладно, черт с тобой… — я опустился на колени, прямо в развороченную лопатой жидкую грязь и закрыл глаза…

Марина неспешно обошла меня. Холодная сталь пистолетного ствола коснулась моей головы подобно кусочку льда…

— Повторяй за мной: Я, Эдриан де Вет, сын Джонатана де Вета

— Я, Эдриан де Вет, сын Джонатана де Вета…

— Вступая в ряды Брандваага

— Вступая в ряды Брандваага…

— И становясь братом всем моим братьям по крови и по расе

— И становясь братом всем моим братьям по крови и по расе…

— Клянусь все деяния свои на этой земле посвящать пользе нерушимого братства

— Клянусь все деяния свои на этой земле посвящать пользе нерушимого братства…

— Если я иду вперед — иди за мной!

— Если я иду вперед — иди за мной…

— Если я изменю — убей меня!

— Если я изменю — убей меня…

— Если я погибну — отомсти за меня!

— Если я погибну — отомсти за меня…

— И да поможет мне Бог!

— И да поможет мне Бог…

После секундной заминки ствол пистолета, неприятно холодивший кожу, исчез

— Вставай, брат…

Я поднялся с колен, открыл глаза. Брюки, от стояния на коленях в грязной жиже превратились во что-то невообразимое…

— Вообще то я рассчитываю на более близкие отношения с тобой, чем отношения брата и сестры…

Где-то в кроне дерева над нами пронзительно заорала обезьяна…

— Вот видишь, даже обезьяна со мной согласна…

Марина, улыбнулась — и вдруг вскинула руку с зажатым в ней пистолетом. Четко стукнул выстрел — и окровавленная туша обезьяны грохнулась мне под ноги, обрызгав грязью…

— Твою мать! — я смотрел на нее, не в силах больше вымолвить ни слова…

— Я плохо сплю по ночам Эдриан… — проворковала Марина, глядя мне в глаза — и на следующую ночь я вернула пропажу…

— Тогда почему ты меня не грохнула?

— Где же еще я найду военного советника с таким боевым опытом и с такими скромными запросами относительно жалования…

Чертовка… Вот за это я ее и люблю.

Конец.