Табор уходит в землю

* * *

Юлька привезла Крюкова и Яшку в особняк мэра. Она важно восседала рядом с опером и указывала, куда рулить. К удивлению прибывших дом выглядел брошеным. Крюков оставил "рябуху" за забором и все прошли во двор особняка.

Дом и в самом деле оказался пустым. Услышав странный звук, они пошли в его сторону. Не сразу они поняли, что это храп. По храпу они и нашли мэра на полу его собственной спальни, совершенно пьяным.

После этого разведчики спустились во двор.

— Тут меня держали, — Юлька указала на дверь в цоколе, определенно ведущую в подвал. — Пошли покажу. Там у меня даже ванна стояла…

— Ванна? Постой, — Крюков придержал ее за руку. — Яша, подержи ее здесь, я один спущусь.

Яшка почему-то без слов подчинился распоряжению сыщика. Он боялся того, что может оказаться внизу.

Из подвала Крюков вернулся он белый как мел.

— Отведи Юльку в машину и запри, пусть там ждет, севшим голосом произнес он. А этого гандона упакуй в багажник, — указал он на пьяного мэра.

Потом он взял Яшку за плечо, посмотрел ему в глаза и твердо сказал.

— Пойдем, она там.

В подвале стоял невыносимый смрад. Стены его и низкий потолок были сплошь забрызганы бурыми потеками и брызгами плотного вещества, видимо мозга. Кармен, вернее то, что от нее осталось, лежала в ванне. Вокруг нее в грязной воде, перемешанной с кровью, плавали испражнения и кишки, вырванные из распоротого живота.

Узнать ее было невозможно. Глаза были выколоты, нос и губы отрезаны. Крюков боялся, что Яшка упадет в обморок. Во всяком случае сыщик не удивился бы такому исходу. Но тот поразил его своим поступком.

Яшка упал на колени пред грязной ванной. Он погрузил руки в черную от крови, фекалиев и разлагающихся внутренностей воду, обнял тело жены, приподнял его и припал губами. Он целовал ее изорванные глазницы, белеющие местами кости черепа, сползающую со щек кожу и жутко оголенные зубы.

Крюков повернулся и вышел на улицу. Потом прошел в дом мэра, поднялся в гостиную, нашел в баре самую большую бутылку виски и выглушил ее до дна в несколько приемов. Другую такую же прихватил для Яшки.

Он не знал, сколько продлилось прощание Яшки и Кармен, но когда тот вышел из подвала, вид его был страшен. Крюков протянул ему бутылку, но Яшка отвел его руку в сторону.

— Не надо.

— Ее надо забрать с собой и похоронить, — сказал Крюков

— Нет, — еле слышно выговорил Яшка.

— Как нет? — опешил Крюков. — Что же, так ее здесь и бросить?

— Не бросить. Сжечь. Она как-то говорила, что если умрет, хотела бы, чтобы ее сожгли на огромном костре. А прах развеяли по ветру.

— Она в Бога верила? — спросил Крюков.

— Верила, только по-своему.

Крюков сел и задумался. Потом вскочил.

— Будет ей костер.

Они осторожно достали останки красавицы из ванной, положили ее на дорогой ковер, взятый в спальне мэра, и вынесли на плоскую крышу солярия. При этом Крюков почему-то совсем не обращал внимание на запах, исходящий от покойницы.

В гараже нашлись четыре полные канистры бензина. Крюков и Яшка аккуратно полили все комнаты и крышу дома. Отъехав в лес, они остановились и вышли из машины.

Над особняком мэра высоко поднималось пламя. Минута молчания затянулась на полчаса.

— Вы не нашли Кармен? — с надеждой спросила молчавшая до сих пор Юлька.

— Нет, — сказал Яшка. — Ее там не было.

Крюков подошел к багажнику и вытащил оттуда почтенного отца города. Швырнул его на землю и пнул. Горкин пьяно икнул и принялся блевать. Юлька брезгливо сморщилась.

— Вот урод!

— Иди в машину, — велел ей Крюков.

Потом повернулся к Яшке. Яшка посмотрел на опера.

— Что с этим делать будем? — спросил он.

— Делай что хочешь, он твой, — уставился в землю Крюков.

— Тогда увези Юльку. Подождите меня за поворотом, я вас скоро догоню.

И Яшка обнажил большой кавказский кинжал с посеребренной рукояткой, который так неосмотрительно вручил ему с иудиной улыбкой Папа.

— Передавай привет сынку, — злобно оскалился Яшка, взглянув на Горкина.

Тот враз протрезвел и с нескрываемым ужасом уставился на сверкающий клинок.