Оттепель. Действующие лица

Алексеев Михаил Николаевич (1918–2007)

Родившись в семье маломощных середняков на Волге[40], написав множество книг о сельском житье-бытье, в разряд мастеров деревенской прозы А. все-таки не попал. То же и с войною — служил, участвовал в сражении под Сталинградом и в битве на Курской дуге, был награжден боевыми орденами и свой фронтовой опыт отразил в десятках произведений, но в ряду певцов «окопной правды» не числился тоже.

Уж не загадка ли? Да нет, все очень просто. Принимая посильное, порою деятельное участие в стычках многочисленных литературных, журнальных «партий», А. неизменно брал сторону одной-единственной, той, которой кавычки не нужны. Став членом ВКП(б) еще в 1942-м, он так всегда и понимал себя — прежде всего как писателя-коммуниста, солдата партии Ленина — Сталина.

Его первые и почему-то приключенческие повести «Конец Меченого волка», «Привидения древнего замка», «Коричневые тени», написанные еще в Австрии во время службы военкором в советских оккупационных войсках, такой высокой миссии, безусловно, не соответствовали, отчего так и остались в рукописи. А вот роман «Солдаты» соответствовал полностью. Жаль лишь, что автору с его неполным средним образованием не хватало профессиональных навыков, да и элементарной грамотности не хватало тоже. Поэтому редакция «Знамени», одобрив замысел, но намучившись с многомесячной редактурой, роман все-таки отклонила, отклонил и «Новый мир», так что многострадальные «Солдаты» увидели свет только в провинциальных «Сибирских огнях» (1951).

Тем не менее роман — и здесь мы можем положиться лишь на воспоминания А. — чуть было не получил Сталинскую премию. Однако, когда лауреатский список уже сверстали, к Сталину пришла телеграмма от С. Сергеева-Ценского с просьбой присудить премию крымскому прозаику Е. Поповкину, и отзывчивый вождь народов по совету К. Симонова будто бы заменил беззащитных «Солдат» на поповкинскую «Семью Рубанюк»[41].

Такие сообщения о недополученной славе будут множиться в устных рассказах А. Нам же лучше сосредоточиться на подтвержденных фактах и сказать, что А. приняли в Союз писателей (1951), из Вены в октябре 1952 года перевели редактором в московский Воениздат, где ему удалось отличиться, «очень напористо», — по словам Л. Лазарева[42], — отстаивая интересы издательства в «паскудной тяжбе» с В. Гроссманом, от которого требовали вернуть аванс за принятый в печать, но не выпущенный роман «За правое дело». Ну а дальше… Дальше демобилизация из армии в чине подполковника[43], учеба на Высших литературных курсах (1955–1957)[44] и этапы уже собственно писательской службы: член редколлегии «Литературной газеты» по разделу русской литературы при В. Кочетове (1957–1960), первый заместитель главного редактора «Огонька» при А. Софронове (1960–1965), секретарь правления Союза писателей РСФСР при Л. Соболеве (1965–1968).

Служил всюду исправно — и высшей власти, и той, что поближе. Например, еще работая в «Литгазете» под началом В. Кочетова, откликнулся на его роман трехподвальной панегирической статьей «Братья Ершовы ведут бой» в дружественном еженедельнике «Литература и жизнь» (3 сентября 1958)[45]. «С ревизионизмом и нигилизмом, на какое-то время захватившими и некоторых литераторов», сражался, конечно, тоже, писал духоподъемные статьи под названиями типа «Взращенная партией» (Литературная газета, 9 июля 1957). Что же касается А. Софронова и Л. Соболева, то они чувствовали себя с таким замом, будто за каменной стеной, и смело могли пускаться как в долгие зарубежные путешествия, так и в еще более длительные творческие отпуска.

С таким опытом можно было А. уже и на первые позиции претендовать. Естественно поэтому, что едва освободилось место главного редактора в «Москве», как А. тотчас же на него назначили, и правил он этим журналом с 1968 по 1990 год. Борозду не портил, идеологическую дисциплину блюл свято: уволил, скажем, вскоре после своего назначения заведующую отделом поэзии Е. Ласкину за публикацию «идейно вредного» стихотворения С. Липкина «Союз И» (Москва. 1968. № 12)[46].

Журнал, при его предшественнике Е. Поповкине расхристанный, заметно присмирел. Авторами номер раз стали С. Бабаевский, П. Проскурин, другие проверенные автоматчики партии, в редакции воцарились, — вспоминает Д. Тевекелян, недолгое время работавшая с А., — «урапатриотический дух, велеречивый официальный восторг всем происходящим в стране, готовность руководства поддержать любое, самое нелепое решение власти <…>, косяком пошли трескучие пресные повести, тенденциозные статьи, никакая очеркистика»[47]. А сам А. опять отличился, открыв своей фамилией известное коллективное письмо «Против чего выступает Новый мир?» (Огонек, 26 июля 1969).

Не все, впрочем, было так мрачно: в подшивках «Москвы» за те годы можно найти и интересные историко-литературные публикации, и нашумевшие в свое время романы «Семнадцать мгновений весны» Ю. Семенова (1969. № 11–12), «Ягодные места» Е. Евтушенко с напутствием В. Распутина (1981. № 11), еще что-то. Поэтому и не надо бы было А. на склоне лет приписывать себе честь открытия еще и «Мастера и Маргариты», на самом-то деле опубликованной в «Москве» за два года до назначения А. на пост. Так ведь приписал же, в интервью «Российской газете» от 4 ноября 2002 года красочно рассказал и о своих отношениях с Е. С. Булгаковой, и о боях с цензурой, даже вздохнул напоследок: «Роман я прочитал в рукописи, и он потряс меня». И не надо, право слово, не надо бы в другом уже интервью утверждать, что в январе 1970 года на юбилее Исаковского Твардовский, изгоняемый из своего журнала, «оказывается, в кулуарах не только хвалил алексеевскую прозу, но и выражал сожаление, что в редактируемом им „Новом мире“ ее несправедливо критиковали»[48].

Сомнительна — последний уже пример — и многократно изложенная А. новелла о том, как в 1984 году ему «единогласно, при тайном голосовании, присудили Ленинскую премию» за роман «Драчуны», но в это время как на грех вышла посвященная роману статья М. Лобанова «Освобождение», разгневавшая Ю. Андропова, и… И безвинного А. премии лишили «уже после голосования по присуждению. Заставили отменить решение. Роман „Драчуны“ признали антисоветским, и премию Ленинскую решили передать другому. <…> Перечеркнули результаты и дали Мустаю Кариму»[49].

И все бы вроде ладно. Если забыть про последовательность событий, про то, что роман вышел в 1981 году (Наш современник. № 6–7, 9), токсичная статья М. Лобанова была напечатана в 1982-м (Волга. № 10), а «Драчуны», пройдя сквозь кремлевское сито, допущены к голосованию, то есть предварительно одобрены в ЦК, только через полтора года — в апреле 1984-го.

Досадные, нечего говорить, эти «ошибки памяти». Тем более что среди столпов т. наз. секретарской прозы А. — писатель как раз не из самых плохих: «Вишневый омут» (1962), «Хлеб — имя существительное» (1964), «Ивушка неплакучая» (1970–1974), те же «Драчуны» по письму вполне добротны, так что и теперь востребованы доверчивой массовой публикой, и при жизни неплохо читались. Да и к имени этому привыкли за десятилетия: депутат Верховного Совета РСФСР, непременный делегат партийных съездов, Герой Социалистического Труда (1978), орденоносец, лауреат Государственных премий РСФСР (1966) и СССР (1976).

На перестройку А. ответил военно-патриотическим романом «Мой Сталинград», а его журнал, как и все, ворохом публикаций из «запрещенной классики». Но каких? Гумилевские «Записки кавалериста», набоковская «Защита Лужина» — вещи замечательные, но лишенные социального нерва, а растянувшаяся на два года публикация из номера в номер карамзинской «Истории Государства Российского» и вовсе выглядела жестом либо отчаяния, либо полной растерянности. Так что свою отставку А. принял смиренно (1990), а доживал на покое. Ездил только в Саратов на вручение ежегодной премии, которой губернатор Д. Аяцков дал его имя. Хлопотал сначала перед Ельциным, потом перед Путиным о возвращении городу на Волге гордого имени Сталинград[50], дописывал, хотя не успел дописать, роман «Оккупанты» о том «как нас встречали в 1944–1945 годах в освобождающейся от фашизма Европе. Дороги и в Чехословакии, и в других странах цветами были уложены»[51].

И ни на йоту не поступился принципами, сказав в одном из предсмертных интервью:

Величайшая коммунистическая идея ни в чем не виновата. И кто бы ни пытался доказать обратное, всегда терпел провал. Советский Союз был величайшей державой, в мире их было всего две, вторая — Соединенные Штаты. А теперь…[52]

Соч.: Собр. соч.: В 8 т. М.: Молодая гвардия, 1987–1988; Избр. соч.: В 3 т. М.: Русское слово, 1998; Журавушка. М.: Вече, 2012; Драчуны. М.: Вече, 2014; Ивушка неплакучая. М.: Вече, 2018; Мой Сталинград. М.: Вече, 2018.