Эквей. Трилистник судьбы

Глава 1. Разбитые мечты

Трилистник — жизнь… смерть… возрождение…

Самая большая бальная зала княжеского дворца в тот день сияла, сверкала и искрилась от сотни ярких огней. Они отражались в светло-голубых каменных стенах, которые были покрыты специальным материалом. По составу он походил на твёрдое, очень крепкое и в тоже время тонкое, изящное стекло. Огни преломлялись под немыслимыми углами и сияли так ярко, что вверх долго смотреть было невозможно — начинали болеть глаза.

Мы украшали зал все вместе. Все девочки, с первого курса до последнего. Конечно, нам помогали слуги и специальные роботы. Но творческая составляющая лежала на наших хрупких плечах. Руководила всем этим ива Алексия, бывшая Княгиня Эквей. Бывшая, потому что этот титул вот уже 4 года носила Элизабет Бишоп — моя мама. Именно Алексия помогла нам найти золотую середину, не давая скатиться в безвкусицу.

На празднике было очень много цветов. Мама не пожадничала и позволила нам слегка разорить её княжескую оранжерею. Поэтому во всех углах, нишах и на каждом столике стояли вазы с букетами из натуральных цветов. Здесь были как земные цветы — белые розы, шикарные лилии, хрупкие тюльпаны, причудливые орхидеи и прочее, так и эквейские — синие марунты, белоснежные амарониусы, нежные петуллы и многое другое. Не знаю, как остальные, но я видела в этом знак соединения наших двух таких разных, но во многом схожих культур — земной и эквейской.

Обряд получения хиты — ежегодный Великий праздник для всех эквейтов, а не только для нас. Сотни гостей из высших правящих семей планеты, Княжеская чета, представители Альянса и мы, школьницы, которые стояли на пороге величайшего события в своей жизни.

На празднике также присутствовали родственники девушек с Земли, которые специально ради этого прилетели на Эквей. Всё это время я видела, как скучали девочки по родным, хотя и старались не показывать этого. И встреча с близкими спустя четыре года была самым лучшим подарком. Мне в этом плане легче, моя мама всегда была со мной. Хотя, признаться честно, иногда такая близость с родительницей нервировала и немного злила. Мне хотелось самостоятельности, а мама продолжала считать меня ребёнком.

Вчера были танцы, праздничный ужин, где Князь выступил с поздравительной речью, потом снова танцы. Как же я веселилась, сколько танцевала, кружась под высоким сводом бальной залы. И это чувство пьянящего ожидания нельзя просто ни с чем сравнить. Мою кровь будто наполнили сотней тысяч пузырьков, вроде тех, которые были в шампанском. Мне хотелось летать, петь и танцевать. Последним я и занималась, озаряя зал счастливым смехом и улыбками.

А потом после полуночи нас проводили к священному Озеру. Там четырнадцать девушек совершили омовение в благословенных водах, для того чтобы получить хиту и теперь официально стать частью этой удивительной планеты.

Я стремилась к этому столько лет. Не только эти четыре года, что прожила на Эквей. Гораздо больше.

Трудно сказать, когда я впервые стала грезить этой планетой. Мне кажется, мечта всегда жила в моём сердце. Или, может, всё произошло в тот момент, когда, еще будучи ребёнком, я увидела изображение красивейших подводных пейзажей на огромных рекламных мониторах в сети? Не знаю. Даже если бы я захотела, то всё равно не смогла бы сказать точную дату и время столь великого события, как моя влюблённость в чужую, недоступную простым смертным планету.

Можно было сказать, что всё из-за моей матери, которой была уготована судьба прилететь на Эквей и стать женой Князя. Может и так. Но я любила эту планету и мечтала когда-нибудь стать её частью.

И вот теперь всё рухнуло в одно мгновение.

Мне бы заподозрить неладное сразу после видения, которое посетило меня во время купания. Мама и Алексия рассказывали нам про это. Но одно дело рассказать, а совсем другое увидеть.

Мне показалось, что я заснула или задремала. Вроде только плавала, наслаждалась тёплыми водами, которые нежно ласкали обнажённую кожу, а вот внезапно всё перед глазами поплыло, и я увидела два крыла.

Они были невероятно красивого лазоревого цвета и состояли лишь из одних витиеватых полупрозрачных узоров. Я уже протянула руку, чтобы коснуться их, как внезапно этот чудесный цвет начал тускнеть, становиться более серым, узоры исчезали, да и сами крылья уменьшались в размерах. Пока не превратились в небольшой блестящий значок на куртке или рубашке… И в следующее мгновение всё пропало.

Распахнув глаза и с трудом переводя дыхание, я схватилась за каменный выступ и попыталась привести эмоции в порядок.

Крылья, значки… Глупость какая. Покачав голов, решила, что это сказалось волнение, и не придала этому значение. Как оказалось, зря.

И вот оно, утро нового судного дня. Я вскочила с постели и, не дожидаясь прихода матери, стараясь не разбудить подруг, ринулась в небольшую гостиную, что соединяла три наших комнаты.

Взглянула в большое зеркало, которое висело на стене, и решила, что у меня начались галлюцинации или что вчерашнее переутомление и нервозность сказалось. А бокал игристого серебряного вина мог слегка затуманить мозг. Потому что этого цвета просто не могло быть на мне.

— Невозможно, — прошептала я, касаясь подушечками пальцев изысканной лазоревой вязи на щеке. — Это неправда. Нет…

Ничего не видя перед собой, вбежала в ванную комнату, закрыла дверь и дрожащими руками принялась стягивать с себя пижаму. Здесь тоже было зеркало, еще больше, чем в гостиной, и, застыв перед ним в одних трусиках, расширенными от ужаса глазами принялась рассматривать себя со всех сторон.

Что ж, теперь я отлично понимала маму, что четыре года назад оказалась в такой же ситуации. Теперь и моё тело сплошь покрывала лазоревая хита, что красиво подчёркивала каждый изгиб тела и выглядела как древняя роспись — гжель, кажется.

Повернувшись к зеркалу спиной, увидела на лопатках узоры, что приняли форму двух небольших крыльев, а на самом копчике был изображен какой-то листочек. Мне понадобилась пара минут, чтобы понять, на что это похоже — что-то вроде клевера или трилистника. Интересно получается: у Алексии была бабочка, у мамы колибри, а у меня клевер. И всё лазоревое. Вот только у них были кандидаты в мужья, а у меня…

Следующей мыслью было — надо всё смыть. Немедленно! Пока девчонки спят, и никто ничего не видел. Уж лучше я предстану перед Князем и остальными совсем без хиты, чем с этим…

Это же… невозможно, чудовищно и глупо.

Но стоило мне надеть пижаму и подойти к двери, как я услышала радостные вопли подруг, затем непонятный грохот. Девчонки выскочили из комнат и, судя по всему, скакали по дивану в гостиной, оглашая всё вокруг радостными криками, то и дело перебивая друг друга:

— Аметист! Золото, Аметист и Сапфир! — кричала Жаклин. — Я знала! Знала, что Лиан не зря привлёк моё внимание!!! Дааааа!

— Изумруд, бирюза и хризолит!!! — вторила ей Би. — Аааа!!! Смотри, какая красота!

— Ты видишь, какой цветок? Видишь? Он фиолетовый!!!!…

— А у меня хризолитовый и изумрудные камушки!!…

— … Как глаза Лиана!

— … Они так переливаются на свету.

— Я до сих пор не верю! — выдохнула Жаклин. — Никто не верил, что афроамериканка сможет получить узор, а я получила. Получила!!!! И Лиан!!!… О, Лиан… Мне так не терпится показать ему хиту!!! И мама!!!!… Надо срочно с ней поговорить!

Да, Жаклин или Жи-Жи как мы её звали, действительно была героиней, которая смогла побороть все предрассудки и завоевать сердце молодого эквейта Лиана, наследника Аметистов. Все мы видели, как он смотрит на неё, и появление соответствующего цвета в хите могло означать только одно: меньше чем через год всем нам гулять на их свадьбе. Подруга точно не будет ждать выпуска, проверять чувства и так далее.

— Ты молодец! А где Кэтти?

Надо же, кто про меня вспомнил?

Я рефлекторно отшатнулась от двери, прижимая ладони к пылающим щекам.

Что же делать? Что же делать? Бежать? Куда?

Прятаться? Нет, скрыться не получится. Мне придётся рассказать. Хотя бы девочкам. Они поймут и не предадут.

— Кэтти? Ты тут? — осторожный стук в дверь и взволнованный голос Би, от которого мне захотелось сесть на пол и разреветься. — С тобой всё нормально?

— Может быть, хита на неё как-то иначе повлияла? — шепотом спросила Жаклин, но я всё равно услышала.

В нашем роду по женской линии передавались определённого рода особенности. Мой дар был в проектировании сознания и способности слышать то, что происходит в другой комнате. Причём спонтанно. Несмотря на все старания Князя, который регулярно со мной занимался, добиться стабильности нам не удалось.

— Или ей плохо от счастья стало? Наверняка там есть жемчуг, я же говорила, что между ней и Финором искра пробежала. Не зря она так краснела, когда слышала его имя.

Финор. Наследник Жемчуга.

Веселый, обаятельный и интересный молодой эквейт с невероятно светлыми, но не безликими глазами. Наоборот, от взгляда его глаз цвета серого жемчуга у меня в груди что-то теплело, а на губах сама собой возникала глупая улыбка. С ним никогда не было скучно, и у нас оказалось так много общего. Этот молодой мужчина мне действительно нравился.

Не знаю, случайной была наша первая встреча или Финор специально ко мне подошёл на одном из балов, который был устроен в школе. Я допускала, что, стремясь упрочить положение, эквейт решил приударить за падчерицей самого Князя. Даже в связи со своими подозрениями, относилась к нему более чем насторожено.

Сначала мы просто разговаривали. Темы были самые разные — от книг по философии до историй из жизни. Я рассказывала ему о Земле, он мне об Эквей.

А всего неделю назад Финор меня впервые поцеловал.

На что похож первый поцелуй для неопытной семнадцатилетней девушки? Сложно описать всю феерию чувств, что охватила меня в тот момент: это жар и теснение в груди, легкое головокружение и бешеный стук сердца, дрожь в пальцах, что сами по себе запутались в его светлой косе, и сладкое послевкусие на губах.

Нам не стоило это делать. Церемонии обретения хиты еще не было, и неизвестно, какой цвет я могла получить, но устоять мы не смогли.

— Наверное, я должен попросить прощения, — прошептал Финор, нежно проведя пальцами вдоль линии скул и не отрывая от меня взгляда своих невероятных глаз, которые в тот момент сверкали, словно тысячи звёзд.

— Наверное, — прошептала в ответ, с трудом сдерживаясь, чтобы не коснуться подушечками пальцев пылающих огнём губ.

— Но я не буду, — улыбнулся он. — Потому что ни о чём не жалею… Знаешь, я никогда ни о чём не просил Богиню, у меня всё было. Но теперь схожу в Храм и попрошу.

— И о чём?

Этот вопрос вырвался сам собой. Я не должна была его задавать, но не смогла удержаться. Очень уж хотелось услышать его ответ.

— О жемчужной хите на одной юной землянке, — тихо ответил эквейт и вновь потянулся к моим губам.

Тогда я действительно верила, что всё будет хорошо. Ведь чаще всего землянка получала хиту того цвета, которая принадлежит роду эквейта, что нравится ей. Как в случае с Жаклин и другими девочками, что были до нас.