Визионер-2: Тьма близко

Глава 1, в которой время, никого не подождав, убежало вперёд

Светло.

Почему так светло?

Соня открыла глаза. Картинка перед глазами слегка «плыла». Взгляду предстал очень белый потолок с солнечными квадратами. Слева обнаружилась ширма и кремовая стена за ней. Справа – окно с короткими молочными шторами. Они слегка покачивались на лёгком ветру. У окна дремала в кресле женщина, похожая на маму. Что она тут делает?

«А где я сама и что тут делаю? – подумала Соня. – Кажется, лежу в постели, но не дома. Обстановка незнакомая, матрас жёсткий, бельё слишком грубое». В нескольких метрах перед кроватью виднелась закрытая дверь. В изножье сидела на стуле девушка в белоснежном чепце и фартуке. Тоже спящая. Что за сонное царство посреди дня?

Есть тут хоть какой-нибудь цвет, кроме белого? Вот, кажется, у изголовья яркие пятна. Соня повернула голову и обнаружила тумбочку, заставленную букетами и открытками. Тёмно-красные вызывающие люпины торчали длинными «свечками». Незабудки пышным облачком окутывали низкую вазу. Рядом вздымалась большая охапка белых пионов. Впрочем, нет, уже не белых. Они пожелтели и на кончиках лепестков стали неприятно коричневыми. Как тут оказались вянущие цветы? Этот вопрос почему-то показался Софье наиболее важным. Надо непременно выяснить, почему внимательная мама не заметила засыхающие растения. А потом уже разобраться, где находится она сама, и почему все спят.

– Мам…

Голос показался сиплым и чужим. Соня закашлялась, и сиделка на стуле тут же открыла глаза и распахнула рот в изумлении.

– Очнулась барышня! Господь милосердный, Анна Петровна, она очнулась!

Загорская-старшая (а это на самом деле была она) вскочила со своего кресла и в момент оказалась возле кровати.

– Сонечка, милая, наконец-то! Я так молилась! Боже, какое счастье, ты снова с нами!

Мама плакала, обнимала лежащую дочь, целовала её руки и лицо. Да что тут происходит? Почему все так удивлены? Отчего мама заливается слезами и зовёт Соню не полным именем, как всегда?

– Я позову доктора! – сиделка выбежала из палаты, хлопнув дверью.

– Сонечка, как ты себя чувствуешь?

Лицо у мамы было очень взволнованное и уставшее. Морщинка между бровей обострилась, глаза припухли.

– Нормально, – прошептала Соня, прислушавшись к себе и не найдя очевидных причин для беспокойства.

И хотела было спросить про пионы, но дверь снова распахнулась, и в палату стремительно вошёл доктор – невысокого роста, худой, с седой бородкой и бакенбардами. Он очень ловко подхватил стул медсестры и уселся по другую сторону от кровати. Серые глаза под седыми бровями внимательно уставились на девушку.

– Ну-с, Софья Николаевна, вы очнулись. Поздравляю.

– Георгий Павлович, чудо-то какое, – мама снова прижала к губам вялую Сонину руку, и на пальцы закапало что-то горячее.

– Толика чуда вашими молитвами, Анна Петровна. А по большей части наука физиология. Я вам говорил: организм молодой, здоровый, оправится.

– Я так признательна. Вы её исцелили.

– Ну, медицина в таких случаях довольно бесполезна. У барышень, знаете ли, тонкая нервическая настройка, вот и перетянуло где-то струну. Всего лишь нужно было время на восстановление. Надеюсь, всё вернулось в норму. Но проверить, разумеется, стоит. Вы позволите, Софья Николаевна?

Соня позволила. Пока лишь ясно, что она в больнице, и с ней что-то случилось. Понять бы, что именно.

Доктор между тем достал железную лопаточку, заставил открыть рот и сказать «а-а», посветил фонариком в глаза, потрогал лоб, приложил сухие ловкие пальцы к запястью, удовлетворённо покачал головой. Потом вытащил из кармана стетоскоп.

Соня чувствовала себя куклой, которую бесцеремонно рассматривают и ощупывают со всех сторон. И молча потянула тонкое одеяло вниз. Под ним обнаружилась домашняя ночная рубашка – с кружевным воротом на завязках и вышитыми васильками. От этой внезапной родной находки почему-то стало тепло в груди, а в глазах защипало. Кажется, мамин плач заразителен.

Доктор послушал сердце и лёгкие и одобрительно кивнул:

– Что ж, на первый взгляд, телесных расстройств я не наблюдаю. Показатели укладываются в норму. Ничего не болит, не тянет, не беспокоит?

– Нет, – ответила Соня уже без всякой сиплости. Кажется, голос начинает возвращаться.

– Отлично. Давайте проверим ментальное самочувствие. Помните, как вас зовут?

– Софья Николаевна Загорская.

– А вашего отца?

– Николай Сергеевич. Он преподаёт и работает на бирже.

– Прекрасно, прекрасно. Где вы живёте?

– В Москве. Чудовской переулок, дом три.

– Кто нынче московский градоначальник?

– Николай Вадимович Русланов.

– Какой сейчас год?

– Тысяча девятьсот двадцатый.

– А число?

– Двадцать шестое мая.

Мама встревоженно взглянула на доктора. Тот успокаивающе улыбнулся Анне Петровне и снова повернулся к Соне.

– Ну, разумеется, вопрос был с подвохом. Вы ведь спали и не могли следить за временем. Что вы помните о том дне?

Что значит «о том»? Почему не об «этом»? Не о «вчерашнем» хотя бы? Сколько прошло времени? Вопросы стремительно и хаотично проносились в голове, но Соня мысленно их отодвинула и сосредоточилась на фактах:

– Мы с однокурсниками и преподавателем собрались пойти в галерею Третьяковых. Место встречи было у Храма Жизуса Чудотворца. Я помню, что одевалась, чтобы поехать туда и… всё.

Соня вдруг осознала, что совершенно не представляет, что произошло дальше. Встретились они или нет? Дошли до музея? Вместо воспоминаний в памяти чернел пустой провал. Никаких, даже смутных подробностей «того дня».

– Частичная амнезия, – резюмировал доктор. – Не редкость в таких случаях. У вас было сильное нервическое потрясение. Ох, уж эти экзамены… Неудивительно, что на солнце вы упали в обморок. Шляпки и зонтика при вас не было. Ай-яй-яй, как неосмотрительно. Результат налицо: помрачение сознания, сотрясение головы, потеря памяти.

– Боже мой, Георгий Павлович, это опасно? – Анна Петровна снова начала волноваться. – Вдруг она не только тот день забыла?

– Это мы выясним лишь после наблюдений и исследований. Но, на первый взгляд, амнезия затронула лишь кратковременный период – в частности, сам несчастный случай и предшествующие ему часы. Мозг просто попытался забыть неприятный инцидент. Такое случается. Не волнуйтесь, память восстановится. Не сразу, но со временем.

– Так какое сегодня число? – решила уточнить Соня.

– Третье июня, барышня. Вы пробыли в глубоком сне целую неделю.

Неделю! Ответ ошеломил. Так вот почему завяли пионы, а руки показались Софье очень бледными и худыми. Как можно было пойти гулять на солнце без зонтика? Соня усиленно пыталась вспомнить, взяла ли она его с собой, но даже не смогла воссоздать в голове цвет платья, которое тогда надела. Ужасное ощущение.

– И что теперь, доктор? Какие нужны лекарства? Мы достанем всё, что надо, – продолжала мама.

– Не думаю, что нужны особые медикаменты. Отдых, витамины и хорошее питание – вот лучшие целители в подобных случаях.

– На аппетит она никогда не жаловалась. Сонечка, ты голодна? Хочешь есть? – Анна Петровна озабоченно заглянула дочери в глаза.

– Пожалуй, я бы съела что-нибудь, – подумав, согласилась девушка. Голод чувствовался не особо, но прямой отказ рисковал вызвать очередной поток маминых слёз. Нет уж, хватит.

– Слава Богу! Это же хороший признак, доктор?

– Замечательный. Уверен, Софья Николаевна быстро пойдёт на поправку. Разумеется, мы оставим её в больнице на несколько дней, последим за восстановлением. Но, думаю, долго она тут не задержится.

– А что дальше? Нужен особый режим?

– Меньше нервничать и волноваться, больше отдыхать и бывать на свежем воздухе, на природе. В тени! – врач укоризненно вытянул вверх указательный палец.

– У моей подруги есть усадьба в Подмосковье, мы могли бы поехать туда.

– Вот и превосходно. Отдых за городом – то, что нужно. Анна Петровна, поверьте, случай вашей дочери далеко не единичный. Каждую весну наблюдаю одно и то же. Барышни во время экзаменов излишне тревожатся, изнуряют себя бессонницей, просиживая над учебниками, забывают о своевременном приёме пищи. Как результат – такие нервические припадки.

- Какая у нас безжалостная система образования.

- Всецело с вами согласен. Я убеждён, что ни к чему так нагружать девиц ненужными знаниями. Им к замужеству надо готовиться, к счастливой семейной жизни.

- Ох, Георгий Павлович, как же вы правы. Мир так изменился, в наше время он был гораздо устойчивее и безмятежнее.

- А теперь что ни сезон – так новые модные увлечения у молодёжи. И не все из них, увы, безобидного свойства. Вы, наверное, слышали о так называемых «невестах»? С тех пор, как они появились, неврологическое отделение работает круглые сутки…

Мама и доктор продолжали болтать о своём, почти позабыв о «больной». Соня прикрыла глаза. «Нервический припадок. Глупость какая, - размышляла она. – Я ведь сдала все экзамены. И не зубрила учебники ночи напролёт. Что-то здесь не так. Но от этих двоих, видимо, откровенного ответа не добиться».

Следующие несколько дней одноместная больничная палата напоминала Гостиный двор в праздничные дни. Почти каждого из пришедших Соня пыталась выспросить о подробностях несчастного случая. К сожалению, нужных сведений среди вороха поздравлений и причитаний кот наплакал.

Приходил деловитый папа со стопкой свежих газет, что было очень кстати. К сожалению, про Сонин обморок заметки не нашлось. Зато много писали о «невестах». Градоначальник, наконец, обратил на них внимание и призвал органы правопорядка разобраться с «новой ересью».

Через пару дней папа по Сониной просьбе принёс книгу некоего английского доктора Кобба об исследованиях мозга. От Георгия Павловича-то никаких внятных объяснений не дождёшься. К сожалению, Кобб тоже не сильно помог в постижении механизмов работы памяти. Суть толстого трактата можно было уместить в одну строку, с которой он и начинался: «Путь к пониманию того, как работает наш разум, извилист и неизъясним».

Но по крайней мере одна интересная мысль у англичанина нашлась. Кобб полагал, что преодолеть ретроградную амнезию можно, повторно погрузившись в ситуацию, предшествовавшую травме. Не в точности повторяющую её, но похожую. Тогда есть шанс сознательно испытать то, что французы называют déjà vu.

Это что же получается – надо снова выйти на солнце без зонтика и упасть в обморок? Бред какой-то. Эта версия по-прежнему казалась Соне странной. Никогда в жизни не теряла сознания – и вот на тебе. Может, всё-таки произошло что-то другое? Но как же тогда погрузиться в те же условия, если не помнишь, что случилось?

Задачка пока оставалась без решения, и это сильно злило.

Серьёзный брат Лёлик принёс карандашный рисунок со спящей сестрой и надписью: «Я рад што ты выспалась Соня». «Отличный каламбур», – рассмеялась Софья. Ну, надо же, у этого молчуна, оказывается, есть чувство юмора.

Был серьёзный Башмаков с пунцовыми розами и Ирецкий с колодой карт. Сыграли несколько партий в пикет и рамс. Весёлые шуточки Владислава и необходимость считать очки и держать в голове карточные комбинации на время отвлекли от ноющей мысли о потерянном времени и ушедших воспоминаниях. Ирецкий даже позавидовал тому, что из Сониной головы выветрились некоторые эпизоды: «Эх, хотел бы я забыть, как, будучи нетрезв, сделал татуировку со львом, но его перекошенная морда на правой голени мне каждый раз об этом напоминает. Показать?». От разглядывания Владиславовых ног Соня вежливо отказалась, но всё равно была благодарна хотя бы за поднявшееся настроение.