Авантюрист на поводке

ГЛАВА 1. Кто украл бабулю?

Родственники старой Орабель Соврю со всех сторон окружили детектива д`Обер, чтобы убедиться, что она никуда не денется. Она и не собиралась, поскольку семейство Соврю уже внесло задаток за работу и обещало ещё две трети всей суммы отдать по факту отыскания их любимой бабушки, матери и сестры.

Семейство походило на отару заблудившихся овец, которая встретила человека и с надеждой заглядывает ему в лицо. Хотя заблудилась как раз бабушка Соврю, а вместе с нею и предварительное завещание, включавшее в себя счёт с кучей нулей в столичном банке, четыре дома, небольшое, но прибыльное предприятие по восстановлению отработанных магических минералов и прочие, безусловно недешёвые, вещи.

– Когда вы говорите все вместе, я слышу только гул, – сказала Макс д`Обер, поднимая руки, чтобы умерить шум толпы родственников престарелой Орабель. – Кто-то может спокойно рассказать мне, что, собственно, предшествовало пропаже мадам Соврю?

– В том-то и дело, что ничего не предшествовало, – с досадой заметил старший сын пропавшей.

Макс сверилась со своим списком, который сделала под руководством дворецкого почти сразу, как пришла: сына звали Жильбер Соврю. Пояснения к именам дворецкий выбрал весьма краткие, зато быстро собрал всех в большой гостиной – и началось…

– Ничто не предшествовало, всё было как обычно… Просто второго февраля горничная пришла в спальню моей матушки – и не обнаружила её там, – продолжил Жильбер.

– То есть она пропала четыре дня назад, а вы решили рассказать об этом только сегодня, – уточнила Макс.

– Мы сообщали в полицию, – пожаловалась младшая сестра бабули Соврю. – Как только она пропала вместе со своим инвалидным креслом, нашим завещанием и всеми любимым котом.

– Агентство не занимается розыском домашних животных, – тут же соврала Макс.

Когда приспичивало, оно именно этим и занималось. Есть захочешь – и собаку искать побежишь. В смысле – не ради мяса, а когда страдающая хозяйка готова отвалить кучу денег ради того, чтобы найти потерявшуюся собачку помпонской породы размером с носок. И пойдёшь, и спасешь бедняжечку из пасти бешеной крысы. Потому что надо отдать и за квартиру, и за воду, и за хлеб, и даже за почту!

Семейство Соврю пообещало столько, что можно будет не просто оплатить за почту, а купать почтмейстера в ванне с пеной целый год, если бы у Макс возникла такая блажь.

– Что сказала полиция? Как они обосновали отказ искать мадам Соврю? – спросила Макс, изо всех сил изображая энергичность и рвение.

Хотелось поесть и поспать. Будь она лет на десять помладше, ей захотелось бы ещё сесть на колени к красивому и импозантному Жильберу, который усиленно подавал ей сигналы, но Макс в свои тридцать пять уже знала цену этому лоску.

Поэтому она оставила без внимания подмигивания мужчины и сосредоточилась на наиболее благоразумных обитателях особняка.

– Полиция приехала, стала проверять дом, замки и почтовый ящик. И в нём нашла фотографию матушки… из ателье «Жансан». На таких фото, знаете, ставят сзади печать с датой. Она была того же дня. В итоге полицейский посетил первое ателье, «Бон Имаж». Вернулся, сказал, что бабуля нас разыгрывает, отдал фото и уехал, – продолжил Жильбер.

– Мне тоже кажется, что меня разыгрывают, – себе под нос пробормотала Макс. – И что же, – уже громче спросила она, – полиция уехала, а вы ждали ещё три дня?

– Мы тоже подумали про розыгрыш, тем более что Жюли утром следующего дня принесла конверт, – сказала сестра пропавшей, Рузанна Гийо.

– И что было в конверте, мадам? – спросила Макс, хотя и знала ответ.

Но надо было, чтобы вразумительный ответ попал в Ракушку Памяти – артефакт, который свисал с цепочки на поясе на манер брелока для карманных часов.

– Фотография, детектив д`Обер, – ответила сестра пропавшей. – Фотография из ателье «Бон Имаж», где бабуля сидела в своем кресле и с котом на коленях.

– А вчера и позавчера, – начала Макс.

– И вчера, и позавчера были получены такие же фотографии, – затараторила миловидная молодая женщина. – В инвалидном кресле, с любимым котом. Из разных фотоателье. Точнее, вчерашняя была от частного фотографа, который снимает на дому. Это… фотограф с очень сомнительной репутацией, если вы понимаете, о чем я…

Худощавого молодого человека рядом с этой девушкой вдруг прорвало на целую речь:

– Вы спросите, спросите, мадемуазель детектив, откуда Армина знает про репутацию этого мэтра! Спросите, какие снимки он обычно делает! В каком виде…

Он говорил это лениво, словно нехотя, но Макс видела, что мужчина едва сдерживает гневный крик. Ого, как его, однако, возмущает этот неизвестный мэтр! Надо полагать, что он из тех фотографов, который делает непристойные картинки с обнаженными красавицами и красавцами! И неужели эта Армина снималась в таком виде?

– Именно то, что фото было сделано у этого человека с сомнительной репутацией, – произнёс Жильбер Соврю, властным движением руки прекращая перепалку, – и навело нас на мысль, что дело всё-таки неладно. Моя мать никогда не была склонна к шалостям. К примеру, она не поощряла авантюры моего… Кхм, ладно, это к делу не относится. В общем, моя уважаемая матушка никогда не позволила бы себе переступить порог заведения, где фотографируют девиц в неглиже.

– Кто-нибудь сообщал вам о похищении? Требовал выкуп? – спросила Макс. – Вообще хоть что-то требовал?

Она теряла терпение. Хотят, чтобы им нашли старушку, а из самих лишнего слова не вытянешь.

– Нет, никто ничего не требовал, – сказала Рузанна. – Но Орабель не пропала бы просто так, да ещё на кресле, с котом а, главное, с завещанием. Причем пропали даже черновики завещания, промокательная бумагу и лист, который был подложен под черновик и чистовик. Как будто хотела уничтожить даже малейшую возможность понять, что же там сказано, – тут сестра пропавшей вздохнула. – Орабель была ответственной, серьёзной, хорошо воспитанной…

О да, послушать родственничков – так получится, что впору портрет пропавшей вешать в один ряд с изображениями святых! Макс сделала для себя пометку в блокноте – в первую очередь посетить все ателье и в особенности того фотографа на дому.

– То есть исчезновению мадам Соврю всё-таки кое-что предшествовало, и это составление завещания? – спросила Макс.

– Поправки к завещанию, – сказал Жильбер. – Составлено оно уже довольно давно, спустя год после кончины отца.

– А здесь находятся все родственники мадам Орабель Соврю? – задала Макс следующий вопрос, который неожиданно смутил присутствующих.

Их тут было немало, так вот, из этой толпы прозвучало несколько «ммм», несколько «да» и одно «нет». Детектив уставилась на молодую девицу, которая дала отрицательный ответ, но та сделала удивлённое лицо, прикрыла рот рукой в тонкой перчатке и дерзко сказала:

– Ой. Простите. Конечно, все тут, ВСЕ. Где еще найдешь такую дружную и любящую семью?

– Мари-Жанна, – с упреком сказала не слишком молодая, но очень красивая и ухоженная дама.

Макс снова сунула нос в длинный список членов семейства Соврю. Очень уж оно было большое, это семейство! Сложно запомнить такое количество людей. У старушки были сестра и два сына, и все явились с семьями. И в итоге в гостиной на креслах, стульях и диванах расположилась целая толпа народу.

Но Макс пересчитала всех и сверилась со списком, и получила полное совпадение. Двенадцать человек. Может быть, кое-кто считает членом семьи, к примеру, дворецкого? Но и он находился в гостиной.

И детектив сделала в блокноте пометку напротив имени Мари-Жанны.

– Все родственники. И каждый заинтересован в завещании, – как будто про себя сказала Макс. – Итак, никто не видел Орабель Соврю со второго февраля. Только фотографии из разных ателье, – подытожила она. – Что ж, на сегодня мне этого достаточно. Если кому-то есть что сообщить мне наедине, милости прошу ко мне в агентство сегодня. Я буду там с часу дня и до позднего вечера.

– А нельзя ли поскорее отправиться на поиски? – раздражённо спросила жена Жильбера, красивая дама с высокой причёской в уже не очень модном стиле «ажур». – Ведь вы маг-детектив! У вас ведь всё просто: поколдуете часок, и…

– Извините, мадам Соврю, но ничего не выйдет, если я отправлюсь на поиски «побыстрее», – не слишком вежливо перебила Макс. – Сегодня я собираюсь получить полную картину того, что происходит в этом доме и этой семье, – сказала Макс довольно жестко. – И обрабатывать полученную информацию. И только потом я поколдую часок и постараюсь найти на этой картине Орабель Соврю.

– Но наша матушка, – начал младший сын старушки Орабель.

– Ваша матушка на фото выглядит счастливой. Да и потом, даже если бы она изображала эту улыбку, посмотрите на кота.

И она помахала в воздухе фотокарточкой от фотографа с сомнительной репутацией. Все уже много раз её видели, поэтому лишь переглянулись и кивнули. В самом деле, кот на коленках пожилой дамы не выглядел несчастным заложником, которого держали силой. Его вообще не удерживали: руки Орабель спокойно лежали на ободах колёс «любимого» инвалидного кресла. Кот удобно устроился на коленях старушки и лениво взирал в объектив. Усы распушены, уши не прижаты и не насторожены, лапки уютно подвёрнуты, так что их почти не видно. А уж какая у него была сытая морда с толстыми щёчками, просто умиление.

Но детектив умиляться лишний раз не стала. Перед тем, как покинуть особняк, Макс уточнила, кто именно и где именно находился в тот момент, когда обнаружилась пропажа, кто последним разговаривал с Орабель. В доме постоянно проживали далеко не все, несмотря на то, что он был больше гостиницы «Гордость Корделии». Но кое-кто тут жил, а кое-кто гостил, да так вот и не уехал восвояси.

Затем Макс поднялась в спальню Орабель, еще раз внимательно осмотрела её, попросила повторить диагноз вдовы Венсана Соврю, чтобы убедиться, что та в самом деле неспособна выбраться в окно… А после забрала фотографии, договорилась с дворецким, что он будет держать её в курсе, если появятся вести, новые фото или даже условия выкупа, и отбыла.

По улице рыскал вечно голодный февраль. Ветер с моря гнал по мостовым пыль, мусор и снежную позёмку, низкое небо раздумывало, пролиться ледяным дождём или насыпать немножко снежной крупы, но в воздухе уже едва ощутимо пахло весной.

Дело о пропавшей старушке Орабель Соврю казалось Максис д`Обер несложным. Куда как проще, чем отношения внутри её семьи!

Так думала мадемуазель детектив пятого февраля, в полдень, пока шла домой пешком по старинным улицам Монпансьеля.