Чужое сердце или проклятуха поневоле

Глава 28: отставить сопли, всё только начинается

Автоматические стеклянные двери бесшумно разъехались, впуская в медицинский центр двух мужчин. Парочка уловимо похожих шатенов имела решительный вид и шла в ногу, быстрой, хлёстко и уверенно. Мужчины не оглядывались по сторонам, хорошо ориентируясь в планировке здания. Они сразу направились к стойке, за которой, заметив неурочных посетителей, уже поправляла свои рыжие локоны сонная работница регистратуры в кокетливой розовой больничной спецовке. Девушка пролопотала что-то на своём родном нерусском, постреливая глазками то в одного посетителя, то в другого. Мужчины поулыбались в ответ, показали какие-то бумаги, что-то спросили на всё том же нерусском, пусть и с заметным акцентом. Дежурная внимательно выслушала, покивала, выложила на стойку регистрации планшет с какими-то формами для заполнения. Тот из визитёров, что выглядел постарше и был бородат, погладил рыжую девушку по маленькой ладошке, после чего она присела на стул и задремала.

Убедившись, что регистраторша спит, мужчины синхронно тронулись с места. Их движения были экономными, мягкими и плавными, как если бы они принадлежали не к роду людскому, а семейству кошачьих. Один из шатенов, тот что был гладко выбрит и короче пострижен, в какой-то момент отделился от напарника, чтобы свернуть в коридор. И это он сделал отрепетированным движением, молча и целенаправленно, так как это бывает с людьми, когда они отлично знают куда и зачем идут. Тот шатен, волосы которого слегка отливали янтарным блеском, а лоб уже облюбовали продольные морщины, будто не заметил отлучки компаньона и направился дальше. Спустя одну лестницу и несколько минут изучения коридоров, мужчина оказался у двери палаты с номером D-20. К этому моменту на плечи его уже был наброшен одноразовый больничный макинтош, а обувь была запаяна в полиэтиленовые бахилы из специального автомата, встреченного по пути.

На секунду визитёр задержался у двери, положив пальцы на ручку, словно о чём-то задумавшись. Но когда взгляд мужчины скользнул в окно палаты, где сквозь незакрытые жалюзи было видно постель и силуэт лежащего человека, все сомнения посетителя в мгновение растаяли. Плавно надавив на ручку, шатен открыл дверь и тихо вошёл, аккуратно закрыв за собой дверь. В палате было светло, прохладно, и даже в каком-то смысле уютно. В стиле больнички, конечно, но всё же уютно. На кресле в углу палаты дремал мужчина с проседью, рядом с ним стоял небольшой столик и второе кресло, сейчас оказавшееся пустым. Напротив спящего в окружении медицинских аппаратов, всяческих проводков и трубочек, на больничной кровати без чувств лежала болезненного вида девушка. Шатен никогда ещё не видел её такой, пусть особа и была хорошо ему знакома. Визитёр мягко и совершенно бесшумно подошёл к мужчине, дремавшем на кресле, и положил руку на лоб спящего. Одноразовый больничный макинтош шатена колыхнулся, словно полы его попали под лёгкое дуновение ветерка. Больше ничего не произошло, только дыхание спящего стало глубже и ровнее.

— Вылезай, — сказал шатен, облегчённо выдохнув и убрав руку ото лба мужчины, спящего в кресле.

Визитёр подошёл к окну палаты из которого было видно коридор и покрутил поворотный стержень бегунка жалюзи, чтобы привести створки в закрытое положение. В палате стало заметно темнее, несмотря на россыпь горящих лампочек, а ещё послышалось тихое хихиканье, и у постели девушки что-то зашуршало.

— Вылезай! — уже строже и даже со злостью повторил визитёр.

— У тебя характер, Роман, такой же как и у твоего пса, — ехидно констатировал Пепи, выбираясь из-под больничной койки, чтобы взобраться поверх неё.

— Разрешение давай, — уже мягче сказал Бородин, протягивая руку к чумовому.

Пепи щёлкнул своими маленькими пальчиками и на раскрытой ладони требовательного мужчины появился небольшой свиток со старомодной сургучной печатью. Бородин инстинктивно его сжал в ладони, потом опомнился и вскрыл, сорвав печать. Сотрудник ИЧ неоднократно имел дело с экстраординарными существами и не собирался доверять им на слово. Бородин внимательно изучил документ, несколько раз пробежавшись глазами по тексту.

— А номер исходящего? — уточнил мужчина у чумового, заподозрив обман.

— С обратной стороны, как и номер вашего входящего. Копию мы отправили вам на электронку ещё утром. Секретарь принял, завизировал, отнёс на стол начальству, но ваш руководитель ещё не читал.

Бородин хмыкнул и убрал документ в карман, он хорошо знал, что у Папы на столе корреспонденция может лежать неделями, не привлекая к себе внимания. Если бы Римский ознакомился с документом, то Бородина, равно как и его брата, уже бы вызванивали с требованием «отставить самоуправство». Пепи, уловив в выражении лица сотрудника ИЧ мнимую угрозу, оскалился в манере уличного кота и, спрыгнув на пол, снова забрался под кровать. В этот момент за спиной у мужчины послышался шорох. Бородин спокойно обернулся, зная, что в палату практически бесшумно входит его брат.

— Камеры? — только и спросил Роман.

— Вопрос улажен, — послышалось в ответ.

Только обойдя брата, Витя заметил мужчину с проседью в волосах, который крепко спал в кресле. Зайдя в палату, второй визитёр сразу чужое присутствие почувствовал сразу, но ему показалось, что пространство отдаёт чем-то потусторонним. Размышления были прерваны, когда Роман качнул головой, давая понять, что пора переходить к тому, зачем братья явились в кардиоцентр.

Мужчины заняли места по разные стороны больничной койки со спящей девушкой. Братья недолго постояли друг напротив друга, приводя дыхание и ритм биения сердца в унисон. Синхронизировавшись с братом и девушкой, Витя взял тонкое девичье запястье в свою правую ладонь, а пальцы левой руки положил спящей на лоб. Когда брат кивнул, Рома тоже вступил в игру. Бородин положил ладони внутренней стороной на область сердца девушки.

— Ну, поехали, — скомандовал Виктор.

В воздухе запахло чем-то сладким. Мёдом? Нет, даже не мёдом, а сладким нектаром, который разливаются вокруг себя цветущие растения в середине весны, после того как набухшие почки плодовых деревьев лопаются от нетерпения белых, розовых и жёлтых лепестков увидеть этот мир. А, может быть, так пахнет ленкоранская акация в жарком июле, где-то на окраине приморского городка, смешиваясь с ароматами раскалённого асфальта и морского воздуха. Но что ещё вероятнее, так пахнут сны о детстве, после которых грезивший всегда просыпается с улыбкой на устах.

Спустя пять минут после начала исцеления, на сосредоточенных лицах мужчин не изменивших поз появилось напряжение, а запах в воздухе изменился. Теперь пахло палёными волосами и обожжённой кожей, а, может, душной давкой в метро в понедельник, или даже горечью утраченной мечты, которую не удалось сохранить от чужих нападок. Света в палате стало заметно меньше, как если бы небо за окном вдруг заволокло тучами. На лбу младшего из шатенов выступил пот. Они не справлялись. Да их было двое, но целительской силы не хватало, чтобы полностью восстановить сердце девушки. В другой день, в других условиях, подготовившись заранее, они непременно бы справились, но не сейчас. Резерв Вити был почти пуст, а брат вообще еле стоял на ногах, израсходовав свой ресурс днём, спасая артефакт.

Роман почувствовал настроение брата и сильнее вдавил ладони в грудь девушки. В этот момент из расстёгнутого ворота его рубашки выскользнула старомодная подвеска в виде сердца на грубом чёрном шнурке. Болтающийся на шее Бородина неопределённого цвета камень в секунду стал похож на тёмный с красноватым отливом янтарь, светящийся тёплым светом.

— Давай, Соня, давай. Иди к нам, иди, — при этих словах Романа камень на его шее стал гореть ярко-ярко, ослепительно, так как умеет только лампочка в 100 Ватт, если на неё посмотреть без тёмных очков.

Витя почувствовал энергию камня и сразу понял, что произошло. Мысленно целитель выругался, понимая, что если подвеска сейчас треснет или истает, то бегать им потом с братом от работников института до конца жизни. С другой стороны, ещё чуть-чуть и они все втроём прямо тут коньки отбросят, так и не вернув девушку к жизни. Чем она так важна, Рома обещал объяснить брату потом, наказав брату вытащить умирающую с того света любой ценой. Целитель уже чувствовал, что теряет силы, что пространство вокруг становится темнее и плотнее, что тело теряет весомость, как вдруг, руки будто током ударило, да так сильно, что пришлось их отдёрнуть. Глаза открылись инстинктивно.

Братья стояли напротив друг друга и тяжело дышали. Они смогли. Рома не шутил, он действительно решил вытащить девчонку любой ценой. И кто и как будет оплачивать этот счёт, в момент принятия финального решения, Бородина, похоже, не интересовало. Он невозмутимо застёгивал ворот рубашки, ткань которой бугрилась на уровне груди в том месте, где остывало «сердце Будды».

Каждый из братьев знал, что сделал должное, подразумевая под этим что-то своё. Мужчины перевели дух и вернули своим сердцам и дыханиям индивидуальные ритмы. Придя в норму, братья обменялись взглядами и, поправив съехавшие одноразовые больничные халаты, друг за другом направились к двери. Визитёры вышли из палаты так же уверенно, как и вошли, но, прежде чем закрыть за собой дверь, Бородин бросил прощальный взгляд на постель Сони. Девушка лежала и удивлённо смотрела на него, а в её взгляде Роману почудилось узнавание…