Принц и Ида 5. Новая кровь

Я вздохнула и потерла виски. Десять лет, мертвые, затоптавшие чью-то ногу… а еще эта сцена. Сидя внизу, я видела кровь, все время хотелось вытереть руки, казалось, они липкие и грязные. Мне не было противно или страшно от этих полувидений-полуфантазий, но мучительно хотелось увидеть все четче.

Видя, что я двигаюсь и даже собираюсь встать на ноги, мальчишка обрадовался и затараторил с утроенной силой, бегая по сцене взад-вперед. С ноги отца перешел на слепоту бабушки и завидное здоровье прадеда, который до сих пор оставался самым целым и подвижным в их семействе. Парень так увлекся, что не обратил внимания на мою прыть, а выбралась я на сцену совсем не как жертва страшного падения с угрозой лишиться ноги.

— Маманя говорит далеко одному не ходить, а ну как на мертвеца наткнусь? Можно подумать, большое дело! Подумаешь, мертвец! Но не для мамани, она в моем возрасте ни разу живого мертвеца не видела, представляешь? Лет пятьдесят ей было, когда она впервые их увидала… говорит, испугалась — жуть! Чуть меня не родила со страху. А я вот совсем не боюсь. Чего бояться? — уже совсем забыв о моей ноге, мальчишка поддел меня плечом: — А ты боишься?

— Не знаю.

— Как это не знаешь?!

— Я… — взгляд упорно возвращался под сцену, словно там было что-то важное. Что-то помимо мусора и пыли. — В городе есть мертвецы?

— Бывают иногда, встретить можно. Но раньше они сновали по улицам вообще постоянно, — мальчишка вдруг прищурился и шагнул от меня назад: — Странные у тебя вопросы про мертвых и про город, словно ты здесь не живешь. Ты случаем не из этих? Не из переселенцев? Поглядела, что там за стеной, и воротилась от безысходности… говорят, там много таких, желающих вернуться. За стеной. Папаня так говорит, когда мама предлагает бежать. Бежать-то можно, а вернуться уже нет, таков указ короля Александра… так ты вернулась или нет? Что там, за стеной? Правда ли, что королевский дворец возвели из чистого золота и его издалека видно? И блестит он даже в непогоду? И правда, что…

— Помолчи, пожалуйста, — взмолилась я, опять хватаясь за ноющие виски.

Я вообще ничего не понимала.

Ничего.

Ребенок мог наболтать что угодно, но его слова на что-то опираются… опять же, стена есть, а значит, и остальное он не с потолка взял. Но это все так вопиюще не вписывалось в мою картину мира, да даже в истории Дарлана и Хеди! Мой выход за пределы дворцовых стен должен был быть… другим. Все не так, не… не знаю. Голова трещала по швам, хотелось спрыгнуть с этой проклятой сцены и молотить ее кулаками, пинать, хотелось упасть на колени и орать во все горло. Хотелось схватить пацана и трясти его до тех пор, пока не расскажет что-то другое! Что-то… правильное, от чего все встанет на свои места! И случится проблеск воспоминаний… хотелось сделать все и сразу!

Я начала задыхаться.

Села на край сцены и зажмурилась.

— Там правда все плохо, да? — ребенок устроился рядом. — За стеной.

— Понятия не имею. Расскажи лучше про мертвых.

И про Посмертье. Про короля Александра. И еще о том, что за стеной, что за указ такой — не возвращаться. О золоте чужого дворца. Обо всем, что случилось десять лет назад. Про альтьеру Иделаиду, мертвую альтьеру, мне тоже интересно. И что случилось на этой сцене или даже под ней, там была кровь? И почему так пусто вокруг… люди боятся мертвых и прячутся?

Не знаю, как мне удалось ограничиться одним вопросом, а не вывалить на мальчишку все и сразу. Эмоции выплескивались через край, я попросту не могла взять себя в руки и сосредоточиться. Видимо, долгожданная свобода пьянила и кружила голову, ведь во дворце я казалась себе более… собранной и способной. А тут на тебе, пара слухов о мироустройстве, и я готова орать во все горло, потому что услышанное не вписалось в мои фантазии.

Мальчишка с ответом не торопился, смерил меня подозрительным взглядом:

— Говорят, шпионов отлавливают возле стены, — сообщил он. — Вряд ли ты бы добралась аж до Мортума незамеченной! Хотя ты на шпионку не похожа совсем, девчонка же… почему же ты такая странная?

— А почему ты такой подозрительный? — буркнула я.

— Дык маманя учит всегда быть начеку, в одиночестве не разгуливать… рассказывал же! У нее пунктик насчет мертвых: обманут, уведут в Посмертье под покровом ночи. А из Посмертья люди прежними не возвращаются, таков непреложный закон Земли. Когда я был мелким, ой как боялся, что и в самом деле того… уведут, обманут. Любой тени пугался. Но потом батяня увел на разговор, все объяснил по-мужски. Ну, что не уведут, потому как мертвым я нужен в последнюю очередь. Пнуть могут, это да. Потому что мелкий и незаметный, не со зла. Но увести куда-то — точно нет, разве что наш король лично такой приказ отдаст.

— А король, он… — я запнулась, не зная, что спросить. Я пришла из дворца, но о короле слышала мало. Поняла только, что он существует, но все время отсутствует из-за важных дел. Короля я знала лично — так сказал Дарлан, но похоже, это знакомство было незначительным. Когда я пыталась что-то уточнить, Дарлан морщился и говорил, что рассказчик из него так себе, сама же потом не оценю. И вообще, намного полезнее самой напрягать память, а не доверчиво уши развешивать.

И вот я на какой-то пыльной сцене, руки дрожат от напряжения и пустоты внутри.

— Он во дворце? — наконец нашлась я с вопросом.

Мальчишка покачал головой:

— Разве шпионка не должна задавать вопросы как-то более хитро?

— Зачем хитрить, ты и так отвечаешь.

— Потому что вопросы у тебя дурацкие, — обиженно засопел он, — вот и отвечаю. А так бы ни за что тайн не выдал, так и знай! Король Александр у нас во дворце, правит, как и положено королям. А ваш что делает? Неужто по улицам прогуливается? Говорят, он красив так, что можно ослепнуть, сама Земля одарила его еще при рождении, чтобы он возвысился. И он не подвел, ваш король.

— Наш?

— Из-за стены. Король-ублюдок, — глаза мальчишки расширились от ужаса, и он ладонями прикрыл рот: — Не говори мамане, хорошо? Она запретила так выражаться и вообще… ругаться. Говорит, я должен вырасти приличным, а значит, повторять за дедой и папаней не стоит.

— Я смотрю, ты вообще все запреты матери нарушаешь.

— Да они дурацкие все до единого! Папа так говорит. Она и ему многое запрещает, например, на потеху пьяным друганам скакать на одной ноге, вещая анекдоты. А он что поделает, если это смешно? Все до слез заливаются, папаню по плечам хлопают, а он и рад быть в центре внимания. Нормальным, понимаешь? Над которым посмеяться не грешно, а очень даже можно. Не жалким, каким его маманя считает, что и улыбнуться рядом нельзя.

Я поморщилась:

— Давай без семейных драм, у меня и без них голова болит.

— Ну про короля больше рассказать ничего не могу, — мальчишка тяжело вздохнул и опустил светлую голову. Расстроился, бедолага. Видимо, с собеседниками у него совсем беда, раз общество «шпионки» пришлось ему по душе.

Дул слабый ветерок, перенося валяющуюся на площади бумагу. Кажется, это старые афиши — мелькнула яркая краска… это мучительно походило на остатки былой жизни, яркой и не самой плохой. Порыв ветра усилился, унося бумагу прочь, а я не успела ничего разглядеть. Все как с памятью: что-то есть, но все… не так.

— Ты знаешь, что было на этой сцене? — спросила я, не рассчитывая на ответ: прошли годы, он мелкий… какой из него источник информации? Так, немного расслабиться и успокоиться, слушая задорную детскую болтовню.

Но мальчишка неожиданно кое-что знал:

— Конечно, это известная сцена! Здесь когда-то начинал ублюдочный король. Он не родился знатным, а был никем… но очень красивым. Маманя говорила, что в жизни не видела лица краше, бахвалилась личной встречей. Он выступал здесь артистом, потом сожительствовал с какой-то богатой вдовой или даже несколькими вдовами. Это уже папаня поделился. Потом у артиста этого появился свой театр где-то в захолустьях Низменности, а после — уже городской, невозможно шикарный по слухам. Он заколочен сейчас, охраняется мертвыми, туда не пробраться, хотя многим хочется хоть одним глазком глянуть, что там такое. Мне тоже хочется, но мертвых трудно обмануть… — он сморщил нос и раздраженно выдохнул.

— Что интересного может быть в театре?

— Ничего ты не понимаешь! В нем начался раскол Мертвой Земли. Деда говорит, что это все печально очень, когда свои не могут договориться. За стеной люди могут умереть от нескончаемых войн и разногласий, а здесь от голода. Никто не счастлив. Еще деда говорит, что раз появился человек-разрушитель, то когда-нибудь объявится и равный по силе созидинитель.

— Созидатель, — поправила я.

— Соединитель! — нахмурился мальчишка. — А в театр я хочу, чтобы мамане золото подарить. Там есть, говорят. Все осталось как прежде, ничего не тронуто и никому это не надо. А я не хочу, чтобы маманя голодала, как дед обещает.

— А как же его величество Александр? Он не соединитель?

— Деда говорит, что он сгинул давно, а не просто сидит во дворце. Даже королева Роксана показывалась народу, а она была того… почти мертвой. Но ее видели. А короля словно и не существует.

Есть над чем подумать.

— Будь я шпионкой, информация пришлась бы кстати.

Мальчишка опять прикрыл рот ладошками и спрыгнул вниз:

— Нет, я наврал! Я все наврал и вообще… когда попадешься, не смей обо мне рассказывать! Это же тебя ищут, верно? Меня с самого утра из дома выставили, чтоб под ногами не мешался… ведутся важные поиски! И тут ты, — детские глаза расширись от ужаса: — Тебя же ищут, да? Тебя… — он попятился назад, а затем и вовсе перешел на бег.

Видимо, пора и мне.

Если ищут и правда меня, то лучше не сидеть на месте.