Панна Эльжбета и гранит науки

— Так глядишь, поговорят — и отстанут от него злодеи.

Хорошо бы.

Девчонки сидят молчком, глазами по сторонам стреляют и вышивают со всей возможной прилежностью. Разве что уши, кажется, шевелятся.

– А что насчет того, чтоб просьбу лича выполнить? — спрашиваю я этак межу делом, а сама только вздыхаю украдкой.

Усмехается тетка, довольная она так, что аж страшно стало. За тех, кто вызвал в ней радость такую.

— Выполним и это, — кивает мне сродственница. — Я тут походила, с преподавателями твоими пообщалась. И как будто… порядочные все прохвосты, Элька. Все до единого. Да только ничего тут такого особенного и нет.

Поморщилась я недовольно. Неужто не вызнала вот так ничего тетка моя?

— А магистр Ясенский? — возмущаюсь. — Он же ритуал какой-то проводил! На крови, между прочим!

Дала мне затрещину тетка, ажно в ушах зазвенела.

— Вот любишь ты, племяннушка, ляпать, не подумав, не разобравшись. А была бы поумней — знала бы, что когда лича создают, кровь льют исключительно жертв безвинных. Так что Ясенский, может, и мутит воду, да только не в том пруду.

И стыдно стало, и досада взяла! Кабы рассказали все толком, не пришлось бы, поди, пальцем в небо тыкать. Откуда мне знать было, как личей творят?!

— Думается мне, Элька, не некроманты возжелали дело дурное сотворить. Тут кто-то иной озорничает.

И кто тогда? Кто может некромантские чары творить, окромя самих некромансеров? Или опять кто-то семейное наследие решил в дело пустить? Всякие тайные умения в старых родах есть, о которых чужим и не подумают поведать!

— Кому такое дело-то по плечу, тетушка? — спрашиваю я с подозрением великим.

А ну-как прознала уже обо всем сродственница моя, да тoлько мне не рассказывает?

— Да вот есть у меня подозрение, Элька… Сугубо подoзрение одно. С ним не пойдешь к страже, не пожалуешься. Сама понимаешь… Да и стража-то королю подчиняется.

Призадумалась я сильней прежнего.

К королю нам и в самом деле идти не след.

— Так чья все ж таки браслетка-то? — спрашиваю.

Оно и понятно, что без государя тут не обошлось, без его руки всевластной точно не обошлось. Да только за чью цацку-то княжич едва жизни не лишился.

— Так навроде бы королевы браслетка, — молвит как ни в чем не бывало тетка Ганна и усмехается.

Гляжу я на сродственницу, понять не могу, с чего так решила.

— Вызнала ты никак что-то, тетушка.

Отцова сестра только рукой махнула, будто на глупость мою сетовала.

– А что тут вызнавать? — вздыхает. — Только королеве и надобно было в живых остаться в павильоне тoм. Радомиле помереть надлежало в первую голову. Она же маг боевой — всенепременно на врага первой кинется. Прочие же паннoчки — oни для государыни нашей и вовсе никакой цены не имеют.

И моя шкура уж тем паче ничего для государыни не стоила.

Что тут сказать? Тетка Ганна дело говорила. Дороже Радкиной жизни была только жизнь королевы… Но если так и есть, то хороша она, государыня наша — перед нежитью лютой не сробела. Амулеты амулетами, а только завсегда боязно, что не сработает. Магия — она наука тонкая, звезды не так встали — и все, не сработает цацка магическая! А червь-то никуда не денется.

И навроде как надобно было мне ненавидеть королеву Стефанию — она ведь и подруженьку мою дорогую вознамеpилась на тот свет спровадить, и Свирского не пожалела, да и я сама наверняка бы в сыру землю легла, кабы все случилось по воле государыни. Да только не по злобе великой то королева творит.

Чужая свара начала, а я промеж двух жерновов угодила.

– А государыня-то наша всяческого уважения достойна, — молвлю я. — Жаль только, сын ее не в отца и не в мать пошел.

Вздохнула тетка моя, покивала.

— Верно говоришь, Элька. Кабы принц себя показал, так, глядишь, шляхта бы угомонилась, не стала к трону примериваться. А тут… С головы рыба загнила — вот и смута началась в королевстве. Но о том не нам думать, племяннушка, наше дело — лич новоявленный. А прочее… мы рода купеческого, вот умыкнем княжича тебе в мужья — а там уж пусть шляхта сама решит, кому на троне сподручней сидеть.

Прыснула я тихо, представив себе, как Свирcкого из родного его дома хитить будем: мы с теткой за руки, малые — за ноги. А он — ехидно ржать и подсказывать, как тащить его сподручней. Картинка вышла… та еще.

Кого тетка подозревала в некромантии запретнoй, она так и не сказала… Но уж точно был у нее кто-то на примете. Да только все равно же не скажет ничего, пока уверена не будет. Такова тетка Ганна всегда была!

Вернулась я в комнату, гляжу, Радка сидит, не то чтобы расстроенная, настороженная, скорей.

— Ну здравствуй, Элька, — молвит подруженька, едва только порог я переступила.

Усмехается она этак весело.

— Тут женишок негодящий заявлялся, говорит, мол, теперича он твой суженый. Тебе хотя бы о том ведомо?

Спервоначала я ажно переживать начала. Мало ли что. А вдруг обиделась княжна, что Свирский порешал другую себе невесту найти? Но вроде как не шибко и расстроилась Радка.

— Ну… От тетки моей Свирский согласие заранее получить. Чем-то он ей в душу запал, — развела я руками.

О том же, что рыжий гуляка и мне пришелся по сердцу, решила я умолчать. Мало ли… А ну как все-таки приревнует Радомила? Девичье сердце — что ночь темная, кто знает, когда там… звездочка сверкнет. И куда упадет, на чью повинную голову. Так-то навроде как не виноватая я перед княжной — за меня все решили.

— Ишь ты какова Ганна Симоновна. Породу вашу улучшить, стало быть, хочет. Ну дело благое. Благословляю, — махнул рукой Радомила и фыркнула. — Глядишь, вот так сразу не сыщет мне батюшка нового жениха вот так сразу.

И вот последнее подруженьку радовало. Хоть какая-то, а передышка.

– Γлядишь, получше кто будет… Свирский-то мне всяко не люб.

Уж чем так не угодил Юлек беспутный подруге моей, я не стала спрашивать. Любопытство, оно же частенько до добра не доводит. Вот и нечего рисковать попусту. Так мы спать и улеглись вроде как спокойно и мирно.

На следующий день переполох поднялся великий с самого утра. Самолично князь Свирский явился, дабы чадо неразумное на путь праведный наставить. О том я лично от женишка своего узнала, который ко мне прятаться явился.

Уж больно княжичу не хотелось отцовскую плеть на своей спине прочувствовать.

— Да ладно бы плеть! С него же станется меня в дом родной силком уволочь. Опосля Радку туда же притащат — и обручат тут же, если вовсе не оженят. А мне то надобно? Да вот ни капли! — жаловалсяя Свирский на отца своего.

Сам с лица спал, бледней покойника, и взгляд что у лиса, за которым псы охотничьи несутся. Беду почуял шляхтич великую, неминучую.

Тетка слушала да внимательно так, а потом молвит:

— А вот коли обряд на крови проведем, то ваше с Элькой обpучение разве что смерть разорвет. И то вряд ли.

Мне ажно поплохело со слов тех. Такие узы и в самом деле легко не разорвать… Даже ежели в могилу Свирский ляжет — и то может после являться. Но тогда князь над сыном своим власти точно иметь уже не будет.

И чем же так тетку мою рыжих прохвост прельстил, что она готoва и на такой обряд пойти, только чтобы мужем моим Свирский стал?

Ρаздумывал Свирский недолго. Махнул рукой и говорит:

— Бес с ним! Двум смертям, поди, не бывать!

В общежитии проводить обручение такое — дело последние, то всем было ясно. Обряды — они тишину любят и покой. На кладбище бы пойти… Да только опосля всего туда втихую уже и не пробраться! И наставники все шастают — злодея ищут, и студиозусы от любопытства великого разгуливают. Помешать могут.

Поломали голову, а после Свирский и говорит, мол, а чего бы к Здимиру Амброзиевичу не нагрянуть, он же, поди рад будет гостям непрошеным? Что там с радостью у лича — ещё неясно, а то, что у Кржевского нас беспокоить не станут, это точно.

Вот, покамест князь Свирский до сына «любимого» не добрался, мы к личу и улизнули, заодно и Ρадку с собой прихватив. Ну а что? Для обручения-то свидетели потребны, чтобы все чeсть по чести было. Одним Здимир Амброзиевич будет, а вторым — подруженька моя.

Пока до дома лича шли, чуть на глаза ясновельможному князю не пoпались. Ажно в кустах прятаться пришлось и слушать, какими словами кроет шляхтич отпрыска своего. Бранился Свирский вдохновенно, а уж что грозился с сыном сотворить… Словом, сразу я поверила, что не передумает женишок, не захочет к родителю с повинной головой являться.

Словом, пока суть да дело, пока метался по Академии князь, мы тихонько до личева домишка добрались. Не сказать, чтобы магистр Кржевский так уж сильно обрадовалась гостям незваным, а гнать все ж таки не стал и даже свидетелем на обручении быть согласился.

Колечко подхoдящее у княжича Свирского нашлось, для меня тетка тоже прихватила, чтобы уж все честь по чести. На крови обряд провели, такой ещё поди разорви. Князь там или не князь, а только сын его, княжич беспутный, теперича наш, Лихновский, со всеми потрохами.

Поднял руку Юлиуш Свирский, на кольцо обручальное любуется, усмехается довольно. А я все больше в себя вслушиваюсь — связала нас теперича с рыжим непутем клятва магическая тонкой ниточкой.

— А вот теперь можно и с батюшкой любимым встретиться.

И так гoворил жених мой нареченный, что князю Свирскому я ой как посочувствовала.