Во имя Долга

Это началось по человеческому летосчислению почти два века назад. Столкновение планеты с крупным метеоритом, помимо серии разрушительных землетрясений, принесло гораздо более серьёзную беду. Оно повредило атмосферу планеты, а если точнее — ту тонкую плёнку озонового слоя, что защищала её от опасного излучения собственной звезды. Как, почему, — я не имела ни малейшего понятия. По-моему, об этом не догадывались и наши учёные.

Из-за повышенного радиационного фона начались многочисленные мутации. Новые виды растений, странные животные, болезни, высокая детская смертность, стремительно падающая рождаемость. Наши генетики смогли совершить невозможное: за несколько лет нашли пусть временное, но — решение проблемы. Обеспечили возможность целенаправленных мутаций во всех клетках организма разом. Именно благодаря ей мне удалось сейчас замаскироваться под человека.

Вот только чем дальше, тем сильнее становился разброс, глубже пролегали изменения, и уже сейчас те механизмы, которые дали жизнь мне и моим родителям, давали сбои, и далеко не всегда перестройка организма могла дать нужный результат. У неё тоже имелись ограничения, и несоответствие генов порой приводило к летальному исходу. Впрочем, мне сейчас летальный исход скорее всего не грозил, даже если бы это была третья стадия: у меня столько же хромосом, как и у людей, этот показатель был одним из основных при отборе на данную службу. Но всё равно, хорошо, что до этого не дошло, и вряд ли дойдёт.

С этой мысли я закономерно перескочила на размышления о лежащем рядом со мной мужчине. Я могла относиться к нему как угодно, но моё личное отношение не мешало признать один простой факт: это профессионал, у которого можно было бы научиться очень многому. За пять лет он ни разу не выдал себя ни словом, ни жестом, ни взглядом.

Наверное, именно поэтому он вёл себя вот так, как вёл сейчас. В его отношении ко мне не было ничего личного: ни ненависти, ни симпатии, никаких эмоций. Исключительно соображения рациональности и чего-то вроде привычки. Даже все его издевательства носили как будто какой-то формальный характер; не чувствовалось, что он так уж наслаждается процессом. И это меня, кажется, раздражало ещё больше. Сложно терпеть чужую безупречность, а этот его расчётливый профессионализм был безупречен. Зуев был кругом прав, и тем невероятно злил.

За этими суетными и бессмысленными мыслями меня сморил горячечный тяжёлый сон. Мне не снилось ничего конкретного, просто ощущения — страх, безнадёжность, пустота и безжизненный холод. Отвратительно, но… чего ещё можно было ожидать после окончания такого дня?

Проснулась я внезапно, от резкого бесцеремонного рывка, которым меня повернули на живот.

— Что ты делаешь? — не вполне ещё проснувшись, уточнила я.

— Тебя развязываю, — лаконично отозвался Зуев, действительно распутывая мои руки. Следом за этим он освободил и ноги, и новым рывком поднял меня на них. Выглядел мужчина предельно собранным и даже как будто встревоженным.

— Что случилось?

— Нас нашли, — поморщившись, ответил он. — Вот только личность этого спасителя меня не радует. Меня он ненавидит, а тебя… тебе лучше умереть, чем попасть к нему в руки.

— Почему? — напряжённо уточнила я. После предварительной настройки организма тело было вялым и плохо слушалось, и мысли ворочались еле-еле, но хорошо хоть жар спал.

— Это пираты, — пояснил он, пихая мне в руки ручной бластер какой-то незнакомой модели и полную бутылку воды. — Давай, шевелись быстрее! — он поволок меня куда-то к стене. — Здесь есть тайник, и для того, чтобы его обнаружить, надо разобрать всю обшивку. Они будут снимать ценное оборудование, но до такого вряд ли опустятся. Надеюсь, у тебя возникнет возможность отсюда сбежать, если нет — лучше выжги себе мозги. Я постараюсь убедить их, что я здесь один, и тебя не будут искать. Если получится сбежать, кинь моим весточку с оказией. Дескать, умер героем за правое дело, — он жизнерадостно ухмыльнулся, по дороге достал из бара какую-то бутылку. — Да шевелись ты уже, чёрт тебя дери! — процедил он, заталкивая меня в какую-то каморку полметра на полметра и задраивая за мной дверь. На моё счастье, полностью изолированной от мира я не оказалась, здесь имелся экран, позволявший наблюдать за происходящим внутри яхты, и даже слышать.

А происходило там странное. Зуев, едва не обнюхивая каждый угол, обошёл комнату, устраняя все возможные следы моего пребывания до последней капли крови и чуть ли не до волоска. Тихо ругаясь себе под нос, бросил свою рубашку в утилизатор, соскрёб с предплечья высохший пластырь и выкинул его остатки туда же, аккуратно сложил и убрал на место аптечку. Скинув ботинки возле дивана, мужчина прилично отхлебнул из бутылки, ещё некоторое количество вылил в утилизатор, даже зачем-то намочил волосы. Я представила, как там сейчас должно пахнуть, и поморщилась; не люблю резкие запахи.

Плюхнувшись на диван, майор вытянул ноги и изобразил спящего. Успел почти в обрез; буквально через пару минут, когда я уже начала сомневаться в здравости рассудка человека, раздался взрыв, и в каюту провалилась внутренняя дверь шлюза, оплавленная по краям. Увидев же первого вошедшего, я поняла, почему Зуев даже не думал начинать сопротивление: пришелец был одет в тяжёлую боевую броню и держал в руках здоровенный гравитонный излучатель. Этим оружием можно было в три выстрела разнести в пыль всю яхту.

Мой бывший начальник, очень убедительно изображая вусмерть пьяного, пытался, неуверенно пошатываясь, подняться на ноги и что-то тихонько бормотал себе под нос — кажется, ругался. Если бы я не видела, как быстро и точно он двигался каких-то две минуты назад, я бы точно поверила в эту игру.

Следом за первым громилой вошли ещё трое таких же, и только потом — двое в нормальной, даже очень богатой, но довольно странной одежде: свободные штаны, свободные рубахи, долгополые жилеты и мягкие тапочки на ногах. Эти двое явно были людьми, и были либо родственниками, либо просто принадлежали к одному народу: невысокие, худощавые, смуглолицые, с чёрными вьющимися волосами и чёрными же глазами.

— Кого я вижу? Да неужели сам Семён Зуев?! Вот это удача! — с радостной улыбкой заявил один из черноволосых и кивнул бронированному. Тот передал своё оружие соседу, сгрёб выругавшегося сквозь зубы майора в охапку, жёстко заломив ему руки за спину, и в таком виде представил пред очи командира.

— Какого чёрта? Я что, уже умер? — пьяно ухмыляясь, уточнил Зуев. — Ты же вроде сдох, Айдар!

— Умер? — процедил тот, кого назвали Айдаром, и от души приложил моего конвоира кулаком в живот.

Я, наверное, в этот момент должна была почувствовать себя удовлетворённой и отмщённой. Но ничего не могла с собой поделать: мне было жалко этого человека, а его противники вызывали исключительно негативные эмоции. С первого взгляда мне не понравились эти маслено блестящие чёрные глаза, и ничего хорошего от их обладателей я не ждала.

А ещё наконец-то включилась память и рассудок, и до меня потихоньку начало доходить, от чего именно пытался уберечь меня мой бывший начальник. Пожалуй, в сравнении с теми зверствами пиратов, о которых писали в новостях, моё пребывание в компании с Зуевым-младшим можно было считать настоящим санаторием, а самого мужчину — образцом галантности и благородства. Можно было, конечно, усомниться в правдивости подобных новостей, но почему-то не получалось.

— Нет, сукин сын, ты не умер, и долго ещё не умрёшь, — зло прошипел черноволосый, приподнимая голову майора за волосы. — Ты мне за всё ответишь! Ты мне расскажешь, кто из моих людей стучал в твою контору! — ещё один удар, на этот раз по лицу.

— Разумеется, я тебе такой список накатаю — залюбуешься! — ухмыльнулся разбитыми губами Зуев. — Только останешься потом без команды, у вас же в кого ни плюнь — в грязную продажную собаку попадёшь, начиная с тебя.

Прорычав что-то на непонятном мне языке, Айдар ещё несколько раз ударил Семёна по лицу и корпусу.

— Что-то слабовато, собака! — откашлявшись, с ухмылкой выдохнул Зуев. — Впрочем, чего ещё от тебя ожидать; всегда был трусом и слабаком.

Не знаю, чего мужчина добивался этими провокациями, но ничего хорошего не добился. Его противник от этих нескольких слов натурально озверел, и удары посыпались градом. Закусив губу, я предпочла отвести взгляд. Какой бы сволочью ни был мой бывший начальник, а всё-таки смотреть на эту сцену расправы было неприятно. Да и называть его сволочью мне было всё тяжелее.

Он попытался дать мне шанс, даже зная, что, если я вдруг спасусь, не то что не пришлю помощь, но даже вряд ли выполню его просьбу о передаче сведений родным. И я сейчас почему-то чувствовала себя предательницей, как будто в моих силах было что-то изменить, и даже почти ощущала вину за то, что мы оказались в таком положении.

Чёртов землянин, ненавижу его, как можно быть таким… таким! Его даже ненавидеть толком не получается!

— Айдар, он уже без сознания, ты же не хочешь подарить ему лёгкую смерть, — мягко придержал за плечо своего разошедшегося капитана его спутник.

— Кутлху ко мне благосклонен, если послал эту федеральную сволочь мне в руки, — процедил Айдар, отступая от обвисшего в руках бронированного громилы Зуева. — Отнесите это в лабораторию. Можете ему что-нибудь сломать по дороге, но только не шею; у меня на неё большие планы.

— Капитан, здесь больше никого нет. Похоже, он правда был один, — доложил ещё один громила, обошедший яхту и заглянувший в каждую дверку. Когда он проходил мимо меня я подобралась и внутренне напряглась, как будто он мог увидеть меня сквозь стену.

— Конечно, нет, иначе эта собака так не нализалась бы, — скривился Айдар, отвечая на мой невысказанный вопрос о причинах поведения майора. — Минас, закончи здесь и пришли техников; ты знаешь, что делать, — обратился он к тому второму без брони, и вышел вслед за громилой, небрежно волокущим Зуева. Остальные бойцы и тот самый Минас вышли следом.

А я медленно сползла на пол, пытаясь поудобнее устроиться в отведённом мне пространстве и собраться с мыслями. Как, чёрт побери, выбраться с корабля незнакомой конфигурации, набитого вооружёнными пиратами, имея из снаряжения один-единственный ручной бластер?! Внятных мыслей на тему не было, оставалось только ждать и надеяться на чудо. В любом случае, сейчас высовываться точно не следовало: вряд ли Минас пришлёт упомянутых техников через пару-тройку часов, скорее всего они прибудут очень скоро.

Кроме того, из моей головы совершенно не хотел идти образ бывшего начальника, с разбитым лицом и слипшимися от крови волосами сломанной куклой висящего в руках бронированного мордоворота. Если бы Зуева пристрелили прямо сейчас, было бы проще: никаких моральных терзаний и никакого выбора. Но слова о «лаборатории» наталкивали на крайне неприятные мысли. И я отчётливо понимала, просто так уйти, даже не попытавшись ему помочь, я не смогу. Не прощу себе этого до конца жизни, и так и буду видеть эту залитую кровью физиономию в кошмарах.

Дырку надо мной в небе, ну, почему я не подождала со своим ядом пару минут до того момента, как мы бы ушли в прыжок?! Насколько бы всё было проще!