Бессильная

Он смеется. Но я слышу в нем дрожь. Он волнуется. Ему не нравится, что я — Трущобница, Обыкновенная, Никто — оставила на нем свой след.

О, я собираюсь сделать гораздо больше, чем просто оставить шрам.

— Да, друг рассказал мне о его намерениях и о Сопротивлении, в котором он участвовал. — Его голос наполнен смехом. — Так что я сделал то, что должен был сделать.

Очередной взмах его меча застает меня врасплох и прочерчивает неглубокую линию по животу, прежде чем я успеваю нырнуть. — Не волнуйся, Пэйдин, я убил твоего отца не просто из-за сплетен, хотя мне доводилось убивать людей и за меньшее. Я убил его, чтобы обеспечить сохранение моего Элитарного общества.

Я не могу понять, что он говорит, но это может быть только из-за ярости, затуманивающей разум. — Признайся, — выплюнула я, — ты лгал, чтобы создать свое Элитное общество. Обыкновенные не распространяют никаких болезней. Мы не ослабляем Элитных или не уменьшаем их силу.

— Я сделал то, что было необходимо, и у тебя нет доказательств.

— Ты чудовище, — выдавливаю я.

Он делает жест, похожий на пожатие плечами. — Чудовище? Может быть. Самый могущественный король, который когда-либо был у Ильи? Определенно. Ни один город не сравнится с Ильей, ни один народ не сравнится с моим Элитных. И я намерен так и оставить.

Я бросаюсь на него с ножом наперевес. Сталь его меча жестко встречает гораздо более короткую сталь моего кинжала. Очень сильно. Даже ослабленный, он — Брауни с силой, намного превосходящей мою собственную. Кинжал вылетает у меня из руки, сбитый на землю силой удара.

Не колеблясь, не давая себе времени на панику, я хватаю его за вытянутое запястье и бью коленом вверх, встречая его локоть. Тошнотворный треск ломающейся кости сливается с раскатами грома над нами.

Меч выскользнул из его руки и упал на землю, а он закричал.

И тут земля устремляется мне навстречу.

Он швырнул меня на землю, используя всю свою силу и ярость. Затылок ударяется о набитую землю, и я вдруг снова вижу пятна.

Я не могу видеть.

Я яростно моргаю, отчаянно пытаясь прояснить зрение. Голова раскалывается, кажется, что она раскалывается на две части, а может быть, так оно и есть. Из затылка сочится что-то горячее и липкое, и даже в затуманенном состоянии я уверен, что это нехороший знак.

Зрение медленно возвращается, проясняясь настолько, что я вижу, что надо мной нависает.

Король, сжимающий меч в своей недрогнувшей руке, улыбка, кривящая его потрескавшиеся губы.

Нет.

Я пытаюсь сесть, но тяжелый груз прижимает меня к земле. Его нога, обутая в сапог, давит мне на ребра, беспомощно прижимая меня к земле.

Не так. Я отказываюсь так умирать.

— И это все, что тебя волнует? — Мой голос звучит чужеродно в моих собственных ушах, царапающий и испуганный. — Власть? Власть над Элитным королевством? Неужели человеческая жизнь для тебя ничего не значит?

— Обыкновенные — слабое оправдание жизни. Позор, — рычит он. — Они должны были умереть вместе с Чумой, но вместо этого они мучают нас. Я давно планировал этот день, ждал, когда смогу избавиться от этого Сопротивления. И полагаю, что должен поблагодарить тебя за то, что они пали. — Он криво улыбается, и у меня голова идет кругом, когда я пытаюсь понять, что он говорит.

— Только самые сильные, самые могущественные победят. — Он слегка наклоняется, его холодный взгляд буравит меня, когда он говорит: — Выживают сильнейшие, а сильнейшие — это Элитные.

Он выпрямляется, его сапог все еще давит на меня. — Итак, на чем мы остановились? — Он смеется, как будто сказал что-то юмористическое. — Ах, да. Я избавлял свое королевство от еще одного никчемного Обыкновенного.

Он направляет на меня острие своего меча, и я ерзаю под его сапогом. Он такой сильный, а я такая слабая...

— К сожалению, Кай стал более искусным, чем я, когда дело доходит до игры с его убийствами. Он был очень быстрым учеником. Я научил его всему, что он знает, он говорил тебе об этом? Он должен благодарить меня за свою жестокость. — Я вздрагиваю, когда острый кончик его меча касается кожи моей щеки, чуть выше челюсти.

А потом он тянет его вниз.

Возможно, я закричала — точно не знаю. Все, что я знаю, — это медленная, режущая боль, идущая от челюсти вниз по шее. Горячая кровь вытекает из пореза и скапливается на моей коже, а дождь жалит открытую рану. Я чувствую, как шевелится мой рот, но ничего не слышу, только звон в ушах.

Он улыбается, когда наконец останавливает свой меч у моей ключицы. — Это очень забавно. Но, может быть, мне стоило позволить Каю оказать мне эту честь, а?

Меня тошнит, и я чувствую только металлический запах собственной крови. Холодная сталь снова встречает мою кожу, успокаивая меня и мой бурчащий желудок. Он выбрал место прямо под второй костью воротника — прямо над сердцем.

Он прищелкивает языком. — Я почти поражен, что это твое жалкое маленькое сердечко еще бьется. После всех предательств, душевных терзаний и смертей, которые ты пережила, будучи Обыкновенной.

— Все, что я пережила, было из-за тебя, — рычу я, поднимая голову с земли, несмотря на то, что она кажется тяжелой.

— Хм... — Он звучит почти задумчиво. — Очень верно.

Ослепительная боль снова пронзает мое тело, когда его меч прочерчивает линию над моим сердцем. Придушенный крик вырывается из меня, почти заглушая его мягкие слова. — Тогда я оставлю свой след на твоем сердце, чтобы ты не забыла, кто его разбил.

Его слова звучат глубоко и отвратительно медленно. Он повторяет каждую вырезанную линию снова и снова, пока из моего горла вырываются крики. Я закрываю глаза от ухмылки, искажающей его лицо, не в силах больше смотреть на этого человека. Нет, не человека. Чудовище.

Слезы против воли скатываются по моим щекам, смешиваясь с дождем и кровью, разбрызгиваемой по лицу. Я точно знаю, что он вырезает на моей коже, я чувствую это с каждым взмахом его меча. Он клеймит меня перед смертью, и это едва ли не больнее, чем агония, терзающая мое тело.

Я не знаю, сколько времени прошло, когда он наконец поднял меч, чтобы полюбоваться своей работой. — Вот. — Непринужденно. Он звучит так буднично, так жестоко. — Будет чем помянуть меня в загробной жизни.

Затем он поднимает меч, целясь острием мне в грудь.

Нет. Нет, нет, нет...

Он улыбается. — Проткнуть грудь. Как отец, так и дочь.

Я не могу умереть.

Король возвышается надо мной, хватаясь за рукоять меча, поднимая его вверх, вверх...

Я не умру.

Я в отчаянии, движимая безумием. Даже поднятие рук вызывает стреляющую боль во всем теле, но я игнорирую ее, когда мои пальцы цепляются за его ботинок у себя на груди, одна рука обхватывает его лодыжку, а другая — кожаный носок ботинка.

И, собрав все оставшиеся у меня силы, я выворачиваюсь.

Он хрипит от боли, неустойчиво раскачиваясь.

Идеально.

Я резко дергаю его ногу вперед. Травма головы в сочетании с травмами, которыми я так любезно одарил его, сделала его слабым, шатающимся.

И он приземляется с тяжелым стуком на мокрую землю.

Я без колебаний бросаюсь к мечу, выскользнувшему из его руки. Я ползу, боль и адреналин смешиваются, создавая опасную смесь безрассудства. Грубая рука обхватывает мою лодыжку и тащит меня назад по грязи.

Я вскрикиваю от досады и страха, когда мои пальцы касаются рукояти меча, прежде чем меня оттаскивают. Я поворачиваю голову и вижу перекошенное от ярости лицо короля, такое же окровавленное и грязное. Я бью в ответ изо всех сил, насколько позволяет мне мое сломанное тело, и, услышав хруст, понимаю, что каблук попал в цель.

Король вскрикивает, из его разбитого носа течет кровь. Я вырываю лодыжку из его хватки и ныряю к мечу, обхватывая пальцами его рукоять.

Я поднимаюсь на ноги, каждое движение причиняет боль. Я весь в крови, промок до костей под проливным дождем. Пошатываясь, я иду к королю, тяжело дыша, волоча за собой меч по грязи.

Теперь я нависаю над ним. Забавно, как быстро наши роли поменялись местами. Я, собирающийся забрать жизнь. Он — чтобы стать жизнью, которую я забираю.

Зубы, которые он обнажил, окрасились в красный цвет от крови. — Разве ты не хочешь узнать, кто убил твоего отца, Пэйдин?

Эта фраза останавливает меч, который я собираюсь вонзить ему в грудь. Он хрипло рассмеялся и захлебнулся собственной кровью.

— Я уже знаю, кто это был, — процедила я сквозь стиснутые зубы. — Я видела, как ты вогнал меч ему в грудь. — Я снова обращаю внимание на оружие, зажатое в руке, не в силах больше выносить это и готовая...

— Неправильно.

Я замираю, прежде чем повторить: — Неправильно?

Он издал еще один хриплый смешок, и я не стала дожидаться, пока он перестанет кашлять кровью, прежде чем вонзить острие клинка в его грудь и медленно сказать: — Это был ты.

Он откашливается от своих следующих слов. — Забавно, как разум может заставить нас видеть то, что мы хотим. Ты уже ненавидела меня за то, что я сделал с твоими сородичами, так что тебе, должно быть, было легко убедить себя в том, что это я вогнал клинок в грудь твоего отца. — Кровавая улыбка растягивается на его губах. — Но это было не так.

— Лжец, — вздыхаю я, вдавливая меч еще глубже в его грудь.

Его следующие слова — не более чем истерический шепот. — Скажем так, твоя первая встреча с принцем произошла не тогда, когда ты спасла Кая в переулке.

Нет. Нет.

— Это было, когда он убил твоего отца.

Мир кружится вокруг меня, угрожая бросить меня на землю. Этого не может быть. Он лжет. Он лжец. Он...

— И его первое убийство тоже. — Король продолжает с кровавой, напоминающей улыбкой. — Это было первое задание, на которое я его отправил, и я думаю, что мальчик даже плакал после этого. Посмотри, как далеко он продвинулся. Посмотри, как хорошо я его обучил. Теперь он убивает по моей команде и почти не обращает внимания на десятки смертей, принесенных его руками.

Я едва могу дышать. Мальчик, который научил меня танцевать, залечил мои раны, спросил мой любимый цвет под звездами...

— Ты лжешь, — задыхаюсь я.

Он выпускает хриплый смешок. — Нет, ты лжешь себе, Пэйдин.

Воспоминания о той ночи, когда умер мой отец, вдруг кажутся такими размытыми, такими несфокусированными. Там, где раньше мне казалось, что я вижу лицо короля, теперь я вижу размытое тело. Я не могу разобрать ни одной детали, не могу вспомнить ничего об убийце моего отца.

Я качаю головой. Я не могу думать об этом сейчас. Я не позволю своим мыслям о Кае отвлечь меня от текущей задачи.

Ведь теперь я убью его отца.

И снова я вижу, что симметрия — это отвратительная вещь.

Я не потерплю поражения.

Кровавая улыбка короля.

Я не дрогну.

Истерический, издевательский смех.

Я не буду испытывать угрызений совести.

— Слабачка. Как и твой отец...

Меч, который я вонзаю ему в грудь, заставляет его замолчать.