Благодать и величие

Понимание ударило меня по голове.

— Вот почему ты всегда исчезал! Даже в общине. Я просто думала, что ты уходил заниматься… призрачными вещами.

— Проекция требует моего внимания. Не очень много, но достаточно, чтобы это могло отвлекать. Ты хочешь, чтобы я снова превратился в него?

— Нет. Это было бы… это было бы ещё более странно, и я не думаю, что смогу с этим справиться.

Он кивнул и сел в ногах кровати. Он молчал.

А я — нет.

— А как насчёт всего этого чистилища? Когда ты сказал, что тебя втянули в это?

— Это случилось, когда Зейн Пал. Не со мной, а с тем, кто не двигался дальше, — он положил руки на колени. — Я подумал, что для тебя было бы важно знать последствия его Падения, даже если оно было временным.

Хорошо. Что ж, воздействие понятно. Не знаю, что это изменило, и по какой-то причине это казалось случайной, бессмысленной вещью, которой родитель попытался бы научить ребёнка.

— Ты избегал Зейна после того, как он Пал, потому что он бы знал, не так ли?

— Он бы не знал, что это я, но он бы почувствовал, что что-то не совсем так, как кажется. Это было бы ненужным осложнением.

— А Джина? Она не призрак. Это было просто оправданием того, почему тебя не было рядом, — это стало ясно. — Из-за того, что рядом был Гавриил? Так вот почему ты… уходил на дольше, чем был здесь?

Он кивнул.

Меня поразила ещё одна вещь.

— Моя мама…

— Она обрела покой, — быстро ответил он. — Счастлива и довольна.

Моё сердце снова колотилось, и я даже не была уверена, замедлилось ли оно.

— Ты её видишь?

— Да, — сказал он, удивив меня. — Она мне нравится. Её выбрали не случайно.

— Нет?

Михаил покачал головой.

— Нет.

Я начала задавать больше вопросов по этому поводу, а затем решила, что в этот момент я не думаю, что смогу вынести, услышав о любовной связи моей матери и отца.

Я могла справиться только с таким количеством.

Мне нужно было кое-что спросить.

— Почему она никогда не навещала меня?

— Это та же самая причина, по которой отец Зейна не видел его, когда он был на Небесах, — сказал он, и я вздрогнула. — Потому что она знала, что ты не сможешь её отпустить. Ты бы застряла, и эта боль, это горе, эта любовь и желание поймали бы её в ловушку. Она бы так с тобой не поступила.

У меня в горле образовался комок.

— Она знает, как мне жаль…

— В том, что с ней случилось, твоей вины нет. Она никогда так не думала. Ни на секунду, и она была бы в ярости, если бы узнала, что ты в это веришь.

Слёзы застилали мне глаза. Она точно будет в ярости.

— Действия других людей стали причиной её смерти. Ты была просто звеном в этой цепи, как и она. Виноваты были те, кто владел этой цепью. В глубине души ты это знаешь. — Его голос смягчился. — Но иногда отсутствие ответственности в конечном результате хуже, чем чувство вины за существование причины.

Тьфу.

Он звучал так… так мудро, и это было странно и замечательно, но в основном странно.

Я вытерла слёзы.

— Почему?

Казалось, он знал, о чём я спрашиваю.

— Потому что это был единственный способ наладить с тобой отношения. Только так я мог узнать тебя.

В горле у меня встал комок.

— А Зейн? — хрипло спросила я. — Ты позаботился о том, чтобы он мог Пасть, чтобы быть со мной.

— Это был небольшой подарок, который я мог обеспечить.

Небольшой подарок? Влажный смех покинул меня.

— А звёзды? Это был ты.

Он кивнул.

— И ты… ты — причина, по которой я сейчас жива.

— Отчасти.

Я моргнула.

— Отчасти?

— Мне помог один человек с новой жизнью.

— Старуха, — поняла я.

Михаил склонил голову.

— Зелье, которое она дала тебе, не просто привело к тебе Зейна. Это связывало тебя с ним. Похоже на Защитную связь, но сильнее. Ты несёшь в себе часть его сущности. Пока он жив, живёшь и ты. Ты отмечена.

Я прижала покалывающие пальцы к груди, туда, где сформировался странный шрам, прямо туда, где свет, исходящий от Зейна, ударил меня. Внезапно я вспомнила взгляд, который Тони бросил на Старуху, когда она сказала мне, что мне нужно взять собственную кровь.

Мои широко раскрытые глаза метнулись туда, где сидел Михаил.

— Я… я, значит, не умерла?

Он покачал головой.

— Ты была ослаблена и потеряла сознание, пока связь восстанавливала нанесённый ущерб.

— Но я думала, что ангельский клинок может убить кого угодно?

— Связь между тобой и Зейном превосходит всё, — он помолчал. — Ну, почти всё. Если бы тебя обезглавили, тогда…

Я медленно моргнула.

— У тебя есть его жизнь, Тринити. — Эти совершенно белые глаза впились в мои. — Ты понимаешь, что это значит?

Моё сердце пропустило удар.

— Я… Я бессмертна?

Он улыбнулся, и у меня защемило в груди. В изгибе его губ была такая семейная нежность.

— Ты бессмертна, как любое ангельское существо.

— Я не буду… стареть?

Он снова покачал головой.

— Большинство ангелов перестают стареть, как только достигают определённой зрелости, — сказал он, что объясняло, почему так много из них выглядели так, как будто им было под тридцать. — Но ты перестала стареть в тот момент, когда была создана связь.

Всё, что я могла сделать, это смотреть на него, и я делала это, вероятно, в течение нескольких минут, пытаясь заставить свой мозг осознать тот факт, что я не состарюсь и не сломаю бёдра, в то время как Зейн останется молодым и восхитительно свободным от сломанных костей. То, что я не старею после девятнадцати, означало, что меня, вероятно, будут спрашивать удостоверение личности целую вечность…

О, боже, как настоящая целая вечность. Или пока мне не отрубят голову по-горски, или пока Зейн… Я даже не собиралась туда идти. Было гораздо хуже, чем никогда не выглядеть старше, чем сейчас.

Например, умереть сейчас или от старости, в объятиях Зейна…

— Подожди, — воскликнула я, подтягивая ноги к груди, чтобы встать. — У меня теперь два тела? То, которое было на том поле, и это сейчас?

На лице Михаила появилось озадаченное выражение.

— У тебя очень странный ум. У тебя нет двух тел.

— Тогда Зейн знает, что я здесь? — спросила я. — Потому что я умерла — или потеряла сознание. Неважно. Я была с Зейном.

— Ты была, но я просто пожелал, чтобы ты была здесь.

— Ты просто пожелал, чтобы я была здесь? — тупо повторила я. — Как будто я провалилась?

Бровь поднялась.

— Да.

— О Боже, Зейн, должно быть, действительно сходит с ума!

— Возможно.

Он сказал это так, словно в этом не было ничего особенного. То, что люди исчезают из чужих объятий, случалось каждый день.

И тот факт, что он мог просто переносить меня из одного места в другое, был ещё одним ошеломляющим фактом.

— Это то, на что способны все архангелы? — спросила я, думая, что если это так, то почему Гавриил просто не завещал мне своё местоположение?

— Ты из моей плоти и крови, — сказал он, и мне захотелось, чтобы он перестал так говорить. — Вот почему.

В этом было столько же смысла, сколько и во всём остальном. Я провела рукой по лицу, по глазам. Мои глаза. Мой желудок опустился, когда я опустила руку. Я почти боялась спросить, но я должна была знать.

— Будет ли моё зрение продолжать ухудшаться?

— А если это произойдёт, что-нибудь изменится? — спросил он. — Если бы ты знала, что узы означают для тебя вечность тьмы?

— Нет, — мне даже не нужно было думать об этом. — Быть слепым не хуже смерти. Иметь этот дар жизни — жизни дольше, чем я могу даже представить, — с Зейном, это гораздо больше, чем способность видеть. Я могу научиться жить без своего зрения. — И Зейн будет рядом, чтобы помочь мне. — Я не могу научиться возвращаться из мёртвых.

— Твой разум, — он покачал головой и тихо рассмеялся. — Связь остановила твоё старение. Я не могу быть уверен на сто процентов, так как это никогда не делалось раньше, но, возможно, это также остановило ухудшение состояния твоих глаз.

— В самом деле? — прошептала я, волна колючего шока захлестнула меня.

— Это не волшебное лекарство. Твоё зрение не улучшится, и из того, что я понимаю о твоём конкретном генетическом расстройстве, нет никакой гарантии полной слепоты, — сказал он, и он был прав.

Его не было. РП часто прогрессировал по-разному для каждого человека. Я была немного удивлена, что он это знал.

Потом меня осенило, что он действительно знал, потому что ему было известно всё о моей болезни.

И он был Арахисом.

Я могу потерять сознание.

— Или всё может стать ещё хуже, Тринити. Твоё старение остановилось, и то, что это делает генетически, выше моего понимания. Это неизвестно, как и другие вещи, такие как твоя способность к зачатию…

— Давай не будем об этом.

Он нахмурился.

— Зачатие это простой вопрос жизни, Тринити. В этом нет ничего постыдного. Неужели ты думаешь, что я не знаю о твоём недавнем испуге?

— Ладно. Ох. Давай просто не пойдём туда. Я не думаю, что мой мозг смог бы это обработать, — я вздрогнула, но мой мозг уже был там.

Грим знал, когда говорил с Зейном и мной, он сказал, что наш ребёнок будет Истиннорождённым, но это было раньше. Тогда я не поняла, что он имел в виду, но теперь поняла.

Это было до того, как я приняла часть сущности Зейна — до связи.

— Кто я теперь? — спросила я. — Я всё ещё Истиннорождённая?

— Так и есть, — подтвердил он. — Но ты также и нечто совершенно иное. Что-то новое и без ярлыков. Ты, как ты уже говорила, очень уникальная снежинка.

Дрожащий смех покинул меня, когда я откинула голову назад к стене. Я говорила это несколько раз… Арахис. Всё это было много-много хорошего, но всё равно мегатонна вещей. Я посмотрела на него, горло снова распухло.

— Я не знаю, что сказать, кроме как поблагодарить тебя, и это кажется недостаточным…

— В благодарности нет необходимости. Это не награда за выполнение своего долга. Это был просто единственный известный мне способ показать тебе, что ты не просто оружие. Ты — Костный мозг Троицы. Воин как умственно, так и физически, с сомнительными вкусами в еде, но точна, когда дело доходит до телевидения. За исключением «Сверхъестественного». Мне не нравится, как они меня изображают. Но ты — это многое, в том числе и моя дочь.

О, боже.

Слёзы подступили к моему горлу, наворачиваясь на глаза.

— Не будь таким… как отец.

— Я не понимаю, — в его голосе послышалось замешательство.

— Легче думать, что тебе всё равно или ты просто недоволен всем в целом, — выпалила я в спешке. — Потому что тогда не кажется таким уж несправедливым, что ты не можешь быть моим отцом. Я ничего не упускаю. Ты ничего не упускаешь, понимаешь? Потому что ты собираешься уйти после этого, верно? Ты не можешь здесь оставаться. Я меня не будет тебя.

— Нет, я не могу здесь остаться.

Слёзы просочились, увлажняя мои щёки.

— А Арахис?

Затем он двинулся, опустившись на колени рядом со мной. Он осторожно протянул руку и смахнул слёзы.

— Я не думаю, что тебе больше нужен Арахис.

Но это не так.

Я буду скучать по его нелепой заднице, и в данный момент не имело значения, что Арахис был Михаилом.

— Возможно, сейчас это трудно принять, но в глубине души ты всегда знала, что настанет день, когда тебе придётся попрощаться. Ты хотела, чтобы он вышел на свет, не так ли?