Истинная одержимость дракона

Глава 9. Нервный срыв

Первым, что я вижу, когда в глазах проясняется, становится лицо ректора. Взволнованное, обеспокоенное, будто ему и правда не плевать, что со мной будет. Убедившись, что я в сознании, он снимает камзол, кутает в него меня.

Проклятье, стыдно-то как. Я же голая перед ним сижу. Пока я бегала вокруг дивана от жирдяя, наверняка вывалилось всё, а потом это…

А что, собственно, произошло?

— Алистар! — в оранжерею врывается император, а с ним двое стражей, и мне хочется спрятаться в тёплом, пахнущем кофе камзоле с головой. — Ты её утихомирил? Что это вообще было?

Ректор поднимается и встаёт между мной и ими. Почему-то сейчас, когда он рядом, в моей душе поселяется робкая надежда, что всё ещё может закончиться хорошо.

— Неконтролируемый всплеск магии, — спокойно отвечает он.

— Она пыталась на меня напасть! Такое поведение должно быть наказано!

Я вздрагиваю. В мыслях сразу или тюрьма, или казнь… даже не знаю, что хуже.

Ректор качает головой.

— У этих девушек не просто так выделяющаяся внешность. Они чувствительны к магии, которая похожа на морские волны. Вы же не накажете их за то, что иногда сбивают с ног?

— При чём тут это?!

— Если всплеск эмоций совпадает с всплеском магии, происходит то, что только что случилось.

— И что теперь? — император, кажется, мало что понял из объяснений. — Она постоянно так истерить будет?

Тенгер не отвечает. Мне становится холодно, и я кутаюсь в его одежду сильнее. Всплеск магии, значит? У меня первый раз такое. Только ли в этом дело?

Император смотрит на меня, а я старательно отвожу глаза.

— И что мне с ней делать? Как приказывать ей успокоиться?

— Приказывать? — поднимает бровь ректор. — Так же, как волнам.

Император задумывается на миг, поднеся к губам увешанный перстнями палец.

— А знаешь что? Теперь это твоя проблема. Придумаешь, как управлять этой девкой, а потом расскажешь мне. Не знаю, может поить её чем-нибудь, глядишь, и покладистой станет. То, что магичка — хорошо, это даже полезно, — его взгляд опять сосредотачивается на мне. — Под твою личную ответственность и контроль, Алистар.

Я поднимаю глаза. Ректор всё так же стоит между мной и императором словно неприступная скала. Белая рубашка отражает проникающие в оранжерею блики, отчего кажется, будто он сам излучает свет. А может, всё дело в том, что я ещё не пришла в себя после случившегося.

— Ты понял меня, Алистар? — с нажимом давит император.

— Да, — спокойно отвечает ректор.

— Славно. Такой редкий и темпераментный цветочек нужно облагородить. Слышишь, сладкая? Я готов дать тебе ещё один шанс.

“Ой, вручите его кому-нибудь ещё”, — хочется ответить мне, но я прикусываю язык.

— Девушек я отпустил, — меняет тему ректор. — Вы задержитесь?

— Нет, — император одёргивает тунику. — Эта дрянь меня испачкала, так что приведу себя в порядок и поеду дальше по делам. Ты уж построже с ней, дикая совсем.

Ректор никак не комментирует происходящее. Только когда тяжёлые шаги императорских стражей стихают в коридоре, он оборачивается и смотрит мне в глаза.

По спине разбегаются мурашки. Злится на меня? За то, что получил выговор? За то, что меня на него повесили?

— Бестолочь, — выносит он вердикт и протягивает руку. — Идти сможешь?

Я киваю. На мгновение задумываюсь, а если бы я сказала, что нет, он бы что, понёс меня? Нет… конечно нет. Это было бы слишком странно.

Вкладываю ледяные пальцы в его горячую ладонь. Пытаюсь подняться и одновременно удержать камзол. Он помогает и в том, и в другом деле. После кладёт руку, на плечо, как бы приобнимая меня и ведёт к выходу.

— Осторожно. Тут тарелки разбитые, не порежься.

Во мне кипят эмоции, но я пока не могу осмыслить их, так что они гудят в голове роем диких пчёл. Академия пуста, все, должно быть, на занятиях, так что до моей комнаты добираемся без происшествий. На миг меня накрывает тревогой, нет ли там Саймона, но потом думаю, что ему тоже есть чем заняться.

— Спасибо, что проводил, — огрызаюсь я, резко сбрасывая с плеча его руку. — Дальше я как-нибудь сама. Не смею больше задерживать столь занятого и преданного империи и императору гражданина.

Может, и не стоило сейчас грубить. В конце концов, ректор мне помог, но… С другой стороны, из-за него я здесь, из-за него на меня нацепили этот ужасный наряд и заставили пройти через унижение. В первый, но явно не последний раз!

— Уймись, — холодно бросает он. — Тебе нужно успокоиться. От занятий я тебя на сегодня освобождаю. Прими душ и отдохни. Ты потратила много сил, возможно будет головокружение, боль в костях, это нормально. Раньше подобного не случалось, я верно понимаю?

— О, не пытайся делать вид, что тебе не всё равно, — взрываюсь я, сдёргивая с себя его камзол. — Вот, забирай! А меня оставь в покое!

Швыряю в него одеждой и запираюсь в ванной. Оказавшись в одиночестве, падаю на колени и, обняв себя за плечи, кричу.

Громко, не сдерживаясь и не заботясь о том, кто и что подумает. Я слишком долго держала себя в состоянии контроля и больше не могу. Не могу! У всего этого должен быть предел.

Когда горло начинает ныть от боли, я замолкаю и некоторое время просто сижу, обхватив голову руками.

Боги, как же мне теперь… Я не представляю, что делать, не справлюсь с этим. Кажется, сегодня я растратила свой годовой запас удачи, потому как ректор появился настолько кстати, что я готова была в любви признаться. Пока не вспомнила, что он одно из главных звеньев этой цепи.

Удивительно, но это ранит сильнее, чем вся та грязь, которую выдал мне император, все его липкие взгляды, мерзкие намёки…

Больнее всего понимать, что единственный, кто заступился, помог и… проклятье, симпатичен, да, в любой момент отдаст меня этому извращенцу.

Личный надзиратель, надо же. Как и обещал. Не ожидал наверно, что сам им станет. Я в ловушке. Мне не спастись.

Как же я злюсь. На императора, ректора, родителей, за то, что продали меня, а главное — на саму себя. За то, что я такая.

Принимаю душ, тщательно смывая с себя косметику. Из отражения в зеркале на меня смотрит явно не «прекрасный цветок». Опухшие и красные от слёз глаза, искусанные губы. Мокрые волосы кажутся тёмными. Почти такими же, как и должны быть. Какими я их помню. Это потом оказалось, что они лиловые. Что за цвет вообще дурацкий?!

Закутавшись в халат, я выхожу в комнату и замираю.

— Ты ещё здесь? — щёки обжигает краской.

Грёбаный ректор слышал мою истерику. А впрочем, пёс с ним.

Ректор сидит у окна. Пока меня не было, он выволок стол и поставил перед окном, два стула. Один так, чтобы видеть сад, на втором уселся с краю сам. Перед свободным несколько тарелок, наполнивших комнату такими ароматами, что мой живот тут же сводит от голода.

— Должен был убедиться, что не случится нового всплеска. Это опасно, ты можешь погибнуть, если не помочь.

— А может, я и хотела погибнуть?! — вскидываю подбородок.

Ректор не удостаивает меня ответом и кивает на свободный стул. Или скорее на еду.

— Что это? — пытаюсь не подать вида и незаметно проглотить слюну. — Нам же запрещено есть в комнатах.

— Молодец, — без тени улыбки кивает. — Часть правил ты запомнила. А теперь садись и ешь. Я разрешил.

Как бы ни хотелось послать его в направлении, которое приличные девушки не должны знать, поесть мне надо. И, раз не придётся шарахаться по замку в поисках правильной столовой, глупо отказываться.

Хмыкнув, я сажусь и хватаюсь за приборы. Ректор сидит, подперев подбородок, и наблюдает за мной. Как же он бесит!

— Что?! — не выдерживаю я.

— Думаю, что с тобой делать, — отвечает он.

— Ты можешь думать где-то ещё? Мешаешь!

— Слишком громко? — хмыкает он и со звуком, похожим на рычание и откидывается на спинку стула, прикрывая глаза.

Расслабиться это не помогает.

— Можешь отпустить, — без надежды предлагаю я.

Ректор снова смотрит на меня, а после указывает взглядом на моё запястье.

— Пока у тебя метка, он найдёт тебя где угодно. К тому же силы в тебе много, ей нужно учиться пользоваться. А значит, ты останешься здесь.

— А может, и не надо, — я поджимаю губы, в глазах снова собираются слёзы. — Зря ты вмешался. Это же неизбежно. Я всё равно однажды… Я… не знаю, что с собой сделаю.

— Инга, прекращай.

— Не стану! — вспыхиваю я. — Ничего! Ты привозишь нас сюда, учишь быть ему идеальными игрушками, а потом просто набираешь новых! Я видела этих девочек! Они как одержимые! Делают разные мерзости! Как это происходит?! Им мозги промывают или что?!

— Они ведут себя так, чтобы не привлечь внимание.

Я даже воздухом давлюсь.

— Чего?

— Не привлекать внимание, — повторяет ректор. — Шпилька, ты правда думаешь, что он не может найти себе женщину? Или жену? Являясь самым богатым человеком империи? Головой подумай.

Я сжимаю кулаки.

— А я, значит, привлекла?

— И сильно. То, что тебя оставили с ним наедине, делает тебя практически фавориткой.

Я роняю приборы на стол и сжимаю виски.

— Я ничего не делала! Просто стояла, ответила, как зовут. Я правда ничего не делала.

— Ты дерзишь, даже если ничего не делаешь, — он качает головой. — И этим ты выделяешься.

— И что мне теперь, пальцы ему лизать, когда прикажет?!

— Да, — морщится ректор. — Улыбаться, быть милой, скучной. У него было много женщин. Он собирает необычных, тех, что выделяются. Подходишь по внешним параметрам, но ты пока что в цветнике. Вы все необычные, и это делает вас обычными на фоне друг друга. Характер тебя сдаёт.

Я сглатываю. Выходит… взгляды других девочек, были… Ох, они не понимали, что я вытворяю и зачем привлекаю внимание? Выходит, они вовсе не были расстроены тем, что я «отбила кавалера», их испугало то, что со мной будет. Случилось…

Вспоминаю, как Магда быстро смешалась с толпой. Она знала, что делает, сразу стала «своей». Мне нужно было поступить так же.

Стоп, но там была вторая девушка? Он не посмотрел на неё из-за полноты? Или слишком зациклился на мне?

Когда ты яркая, спрятаться можно только среди ярких…

Голова разболелась.

— И… что мне теперь делать? — поднимаю взгляд на ректора.

— Учиться. Ублажать императора в том числе.