Варвара Спиридонова, ныне покойная

7

Марк спал, и ему снилось, что тридцать три Варвары водят вокруг него хоровод, а он стоит в центре этого круга, как елочка, и кричит: «Ты настоящая! Нет, ты!»

А они смеются и кружатся все быстрее.

А потом зазвонил телефон, и Марк проснулся.

Было половина третьего ночи.

— Марк Генрихович, миленький, — задыхаясь, сказал незнакомый женский голос. — Приезжайте пожаа… ааааааааа! — от протяжного, полного страданий стона, Марка пробрал озноб. — Простите, — переведя дух, продолжала Варвара. — Это я коленкой стукнулась об тумбочку, схватки пока не начались. Приезжайте ко мне, в седьмую родбольницу. К Коноваловой, Маше. Боги, знали бы вы, как больно пинаются эти эмбрионы. Восьмая палата. И поторопитесь, душегуб вы мой. Я дала нянечке взятку, вас пропустят. Только бахилы не забудьте.

У Марка не было никаких бахил.

Не собирается же она… рожать?! На полном серьезе?

Марк тихо выругался и накрыл голову одеялом.

Ему совершенно не хотелось ехать ни в какую роддбольницу и смотреть на то, как незнакомая ему женщина выталкивает из своего чрева чужого ему младенца.

Он вообще не любил ничего такого. В смысле — крови, боли, пота, искаженных лиц, сведенных судорогой рук, неэстетичности обнаженной физиологии. Всех этих драм и мук.

— Я никуда не поеду, — громко и убедительно сказал себе Марк, и тут телефон зазвонил снова.

— Вы что? — деловито спросила Варвара. — Сидите под одеялом и дрожите от страха? Не тряситесь! Все будет вполне прилично, заверяю вас. Впрочем вам ли, мой дорогой убийца, бояться теперь крови. Ах да. Я купила вам валокордину — третья полка слева. Тяпните и приезжайте.

— Мне вовсе не нужен валокордин! — огрызнулся Марк. — Это лекарство для сердечников, а я совершенно здоров.

— Да вас вот-вот удар хватит, — с усмешкой ответила Варвара и положила трубку.

Вопреки ожиданиям, Марка встретила не взбесившаяся от боли роженница, а смешная девица с огромным круглым животом, круглой мордашкой и в пижаме с цветочками и рюшечками.

— Засыпаю, — пожаловалась она, едва Марк переступил порог одиночной палаты, очевидно, платной. — А спать мне никак нельзя, иначе клиентка вернется в свое тело, а это прямое нарушение контракта. Вторые сутки уже я в Маше, а Петька никак не родится. Спать хочется — жуть!

Марк осторожно потыкал пальцем в большой живот. Живот ходил ходуном, будто внутри него перекатывался с боку на бок непоседливый слоненок.

— Тут только один Петька? Выглядит так, будто их там целая рота.

— Типун вам на язык, — рассердилась Варвара. — Ну давайте, бодрите меня, бодрите!

— Могу ткнуть иголкой, — обиделся Марк. — Я, знаете ли, на клоуна не учился.

— А как же, — спросила она и вдруг затянула тоненьким дребезжащим голосом: — Да, я шут, я циркач, так что же! Пусть меня презирают вельможи! Как они от меня далеки, далекииииии… ой! — она подпрыгнула и замолчала, прислушиваясь к чему-то внутри себя. — Кажется, это была схватка. Крошечная такая мини-схваточка, — торопливо поправилась она, увидев лицо Марка.

— Как вы могли согласиться на такое безумие?

Варвара забралась на кровать и укрылась одеялом. Посидела так несколько секунд, потом опять вскочила.

— Нет, так я действительно засну. Давайте откроем окно. Вы помассируете мне поясницу? Это просто ужас, носить в себе других людей, точно вам говорю.

Марк аккуратно прикоснулся к чужой спине под тряпицей цветастой пижамы.

— Как я на это согласилась? — Варвара оглянулась на него, в близких серых глазах мелькнули переливы, похожие на разводы капли бензина в луже.

Марк увидел, что на коже неведомой ему Маши Коноваловой есть небольшие пигментные пятна. Она улыбнулась, морщинки лучиками разбежались вокруг глаз.

— Как вы думаете, что самое бесценное в этой жизни?

— Покой, — ответил Марк без раздумий.

— Новый опыт и новые впечатления, — сморщила она нос.

Марк только головой покачал. Налицо был конфликт мнений.

— А папаша этого вашего Пети не явится? — осторожно спросил он. — А то, знаете, как-то нехорошо будет — мордобой в больнице…

— Ничего, персонал хоть развлечется, — отмахнулась Варвара и засмеялась, увидев как Марк невольно оглянулся на дверь. — Что же вы мне каким трусом достались, — вздохнула она и охнула, согнувшись вдвое. — Ай да Петя, ай да… чтоб тебя.

Она так больно ухватилась за локоть Марка, что он поморщился.

— Кажется, — сказал страдальчески, — сон тебе точно не грозит.

— Хочешь дать деру? — простонала Варвара, укладываясь в постель. — Что же, моя дверь открыта. Весь мир… перед тобой. Оставь меня… одну… наедине с постигшими меня невзгодами. Наверное, я справлюсь одна. А если и умру… Так что теперь… не в первый раз.

— Для умирающей ты слишком болтлива, — заметил Марк, осторожно укладываясь рядом с ней. Положил руку на живот.

Петр затих, прислушиваясь к этой руке.

Варвара тяжело прислонилась горячим лбом к его плечу. Из открытого окна на пол падали капли дождя.

— Я хочу, — сказала она, стараясь не сбивать дыхание, — ощутить шаг за шагом всё, чего не успела. Рождение ребенка. Победу в спортивном состязании. Прыжок с парашютом. Драку. Любовь. Старость. Силу. Беспомощность. Наде… — её голос сорвался, она закусила губу, уставившись в окно.

На этот раз схватка длилась дольше.

Варвара включила секундомер на телефоне.

— А тебе не жалко своей жизни? — спросила она. — День за днем. Безликие, одинаковые, серые, не отличимые друг от друга. Тебя ничто не потрясает и не изумляет.

— Видимо, ты дана мне, чтобы исправить это, — отозвался Марк.

— Нет. Я тебе дана в ответ на твои безмолвные мольбы, — ответила она едва слышно. — Это ведь ты меня убил. Ты хотел перемен. Ты нарушил ход событий.

— Должно быть, очень обидно умереть ради чьих-то безмолвных мольб, — заметил Марк, позволяя ей стиснуть свою ладонь.

Варвара выдохнула и откинулась на подушки, расслабилась. Утомленное лицо словно озарилось утренним светом.

— Конечно, обидно, — сказала она. — Иногда я тебя просто придушить готова. Но я не поощряю кровной мести, я же тебе говорила про Платона Каратаева. Если бы ты жаждала мести, то у этой истории был бы куда более интересный сюжет. По Борхесу в мире всего четыре сюжета, по Букеру семь, по Польти — тридцать шесть. Но все это полная хрень, потому что я собираюсь этой ночью родить ребенка, и это единственный сюжет, стоящий внимания.

— Вижу, что падение на тебя моста убило в тебе филолога и пробудило инстинкты более древние.

— Ц-ц-ц! Ты рискуешь вызвать на себя проклятие Розенталя. А из него покойник куда более неприятный, чем я. Ох, ё!

Светало, когда Марк вышел из больницы.

Крепко спала Маша Коновалова, совершенно незнакомая ему женщина, которая провела половину этой ночи в объятиях Марка.

А завтра она встретит его на улице — не узнает.

Беспокойно спал мальчик Петя, которому отчетливо не нравились перемены в его жизни.

Марк шел по еще сонному городу, и легкий ветерок кружил вокруг его лица, не позволяя каплям дождя падать на выдающийся во всех отношениях нос.