Алхимическая кофейня Зои (первая часть)

Гарик Сурков и Жанна Нестерова резво вышли первыми. Жанна ушла с гневной гордостью, а её воздыхатель, поплатившийся за свои ухаживания и снисходительное отношение к объекту своих желаний, с понурым недовольством на лице. Я последовала было за ними, но меня окликнул Докторов.

— Мотылькова!

— Да? — я остановилась на пороге.

— За твое опоздание ты оштрафована на две тысячи рублей!

— Что?! — ахнула я. — Я опоздала всего на двадцать четыре минуты, а не два часа! Вы не можете из-за этого…

— Четыре тысячи! — сверкнув глазами, пролаял Докторов. — Любое следующее возражение или попытка оправдаться, с твоей стороны, повлечёт за собой увеличение суммы штрафа. А теперь давай, хлопай отсюда крылышками. Наши гости должны получать свой кофе быстро, как по мановению волшебства!

Старший менеджер с видом «белого плантатора» щёлкнул пальцами правой руки, призывая меня скрыться с его глаз.

Сгорая от желания выпалить в лицо охамевшему Докторову всё то, что накопилось во мне за последние два с половиной года, я вышла в коридор и нарочито аккуратно прикрыла за собой дверь, хотя сейчас больше всего на свете мне хотелось, захлопнуть её с максимально возможным грохотом.

В коридоре, на выходе в зал с гостями и барной стойкой меня встретил помощник Докторова, один из младших менеджеров кофейни – Семён Перов.

В противовес своему прямому начальнику, Семён был очень уравновешенным, деликатным и осторожным с выражениями. Его мягкость была обманчивой – он умел быть жестким и требовательным, но в отличии от Валентина Антоновича бывал таким лишь с теми, кто отказывается понимать вежливый тон.

— Как всё прошло? — негромким сочувственным голосом поинтересовался он.

— Неприятно, унизительно и… слишком дорого, — проворчала я.

— Ну, когда тебя увольняют из-за продуктов переработки жизнедеятельности мусанга*(пальмовая куница, напрямую причастная к созданию уникального кофе «Копи Лювак»), это действительно унизительно и неприятно, — понимающе усмехнулся Говоров. — Но почему «дорого»?

— После увольнения Жанны и Гарик, Валя оштрафовал меня сначала на две, а потом на четыре тысячи!.. — яростно прошептала я.

— Хм, ну Докторов бывает не объективен…

— Жирафом безмозглым он бывает! — выпалила я шёпотом.— Противным, очкастым и обречённым на вечную тупость, жирафом!

В коридоре со стуком распахнулась дверь. Я испуганно обернулась. Из своего кабинета выглянул Докторов и ткнул меня в меня указательным пальцем правой руки:

— Шесть тысяч, Мотылькова! Я предупреждал!

Выкрикнув это, управитель нашей кофейни закрыл дверь с таким мощным ударом, словно представлял будто, краем двери с ожесточением обрубает всякую надежду на помилование с его стороны.

Я вздрогнула от гулкого удара, с сердитой удрученностью вздохнула и, многозначительно взглянув на Семёна направилась к уволенным Жанне и Гарику.

Попрощались мы быстро. Я предложила им устроить небольшие проводы вечером, но Жанна наотрез, холодно и грубо, отказалась. А Гарик последовал её примеру, то есть поддержал во всём сказанном Жанне.

— Удачи, Мотылькова! — язвительно бросила мне Нестерова и вышла из кафе.

Я не понимала её злости на меня: как будто это я силой или шантажом заставляла её воровать кофе. Но, видимо будет лучше, если я прямо сейчас перестану за них переживать.

Весь остальной день прошёл в будничном и рутинном порядке. Под лёгкую блюзовую и джазовую музыку я с удовольствием варила для посетителей капучино, латте, раф и мокко. В моей работе, как у творцов искусства очень важно вдохновение, а оно зависит от настроения. Поэтому мне пришлось заставить себя забыть и о несправедливом штрафе, и о неприятном прощании с теми, для кого я не смогла стать хорошей подругой.

На фоне всего того, что случилось в первой половине дня, остальная его часть прошла почти даже идеально. Но вечер не задался сразу, как только в кофейню зарулила компания каких-то троих мужчин.

Судя по их развалистой походке, одежде и жаргонному лексикону, манерами и знанием даже минимального этикета они не были обременены. Мало того, что один из них без спросу взял лежащий на столике у одного из посетителей смартфон, а затем вернул его, швырнув в руки покрасневшему парнишке лет шестнадцати, так двое других его приятелей сначала нахамили одному из официантов, а затем в похабной манере начали заигрывать к одной из официанток.

Докторов лично выходил к ним несколько раз делал замечание. Ни одна из официанток к ним больше не подошла. Но проблемная троица ничуть не расстроилась. Выпив по одной чашке кофе, они заявили, что кофе у нас «отстойнОЕ»(!!!) и потребовали к себе «того, кто у вас тут главный по кофею».

Будучи не только замом, но и исполняющим обязанности старшего баристы, я вынуждена была отправиться к их столику, отлично понимая, что сейчас мне непременно изгадят настроение ещё больше, и это в лучшем случае.

Трое неприятных посетителей были одеты в изношенные спортивные штаны или истёртые джинсы. Двое были в довольно несвежих рубашках, а один в футболке, что странно, учитывая конец лета и весьма прохладные вечера в Екатеринбурге.

— Добрый день. Меня зовут Зоя, я на данный момент старший бариста кофейни. Подскажите, пожалуйста, что именно Вас не устраивает в кофе?

Все трое мужчин сперва окинули меня насмешливыми изучающими взглядами. А тот, что сидел ближе к краю и вёл себя наиболее развязным образом, ухмыльнулся и небрежно подвинул чашку с недопитым кофе к краю столика.

— Скажи-ка мне, цыпа, чё вот за муть ты мне приготовила?

Прежде, чем ответить, я заметила небольшую дырку на его футболке и маленькое, но весьма заметное засохшее пятно от кетчупа внизу.

— Вы заказывали кофе irish,— сохраняя подчёркнутую вежливость и соблюдая этикет, положенный в заведениях подобных нашему, ответила я.

Я старалась не обращать внимания на глумливые смешки, шутливые улыбки и на то, что худощавый мужчина с неряшливой щетиной и перебитым носом неприлично меня рассматривает, ничуть не стесняясь непристойности собственного поведения.

— Ну так вот в этом ваше «Ири-ше»… написано, что есть вискарик… — мужчина в футболке тычком двух пальцев столкнул почти пустую чашку с края стола.

Я рефлекторно её подхватила и прижала к груди. Подчёркнуто выпрямившись, я смотрела на эту троицу с холодным снисхождением и неискренней любезностью. Во мне затрепетало желание озвучить пару резких фраз в адрес этих неандертальцев, но, увы, приходилось быть вежливым и терпеливым (очень терпеливым!) долбанным роботом!

— В меню подробно указано, что чашка кофе «Айриш», включает в себя восемьдесят миллилитров чёрного кофе, тридцать миллилитров взбитых сливок и сорок миллилитров ирландского виски, — без запинки, чётко, как на экзамене отрапортовала я. — Вы получили ваш заказ в точности в соответствии с этими характеристиками.

— Не знаю, чё там у вас точно и какие характеристики, но кофей ващ г**но! — последнее слово обладатель дырявой футболке выплюнул с каким-то намеренным злым презрением, а затем добавил в хамской уничижительной манере. — Ясно тебе, цыпа?!

«Откуда же вас к нам занесло-то, а? — разочарованно и нервно подумала я. — Эти граждане явно неместные и, судя по говору и отсутствию манер, вообще вряд ли городские. Впрочем, когда я ездила на фестиваль кофе в Москву там тоже есть местные аборигены, не утруждающие себя прилежным поведением. Но эта троица гарантировано распугает всех других, адекватных гостей и может создать кучу проблем. Нужно от них избавляться…»

— Если вам угодно, я могу подать вам нашу книгу отзывов и предложений. Вы сможете выразить суть своих претензий на её страницах. Желаете?

— Каэшна желаю! — хлопнул ладонью по столу негласный лидер безобразной троицы. — Неси, давай!

— Как вам угодно, — я собралась уже уйти, но тот тип, что в наглую, с мечтательной ухмылкой на лице, изучал моё м-м… антропологическое строение, вдруг резко перешёл от стадии созерцания к стадии тактильного контакта. То есть наклонился вперед и крепко ухватил меня за правую кисть.

— Погоди, красатуль. Книгу свою потом принесёшь, давай потрещим ещё. У нас тут весело и тебя очень не хватает. А?

Он потянул меня к себе. Вставать ему не пришлось – физически он был раз в пять-шесть сильнее меня.

Я не пыталась выдернуть свою руку – с такими субъектами, как эти трое люмпенов нужно действовать иначе.

— Мужчина, отпустите меня, пожалуйста, — контролируя внутреннюю нервозность и пробирающее меня острое чувство тревоги, холодно и громко велела я.

— А то чё? — с вызовом спросил небритый хам в изношенной рубашке со складками.

— В нашем помещении ведётся видео-наблюдение, — с угрожающим намёком проговорила я, чеканя каждое слово. — Через квартал отсюда находиться отделение полиции. А под столешницей у моих коллег есть кнопка экстренного вызова сотрудников ППС.

Троица быстро обменялась взволнованными взглядами. Перед ними явно возникла «серьёзная» дилемма: продолжать потворствовать собственным желаниям вести себя, как первобытное животное или же задействовать остатки ещё не выкуренного мозга, дабы избежать близкого контакта с полицией (наверняка, не первого для них).

— Брешешь, — вытянув шею в мою сторону и свирепо тараща глаза, процедил тот, что больно сжимал пальцы на моем правом запястье.

Я старалась не показывать, что он причиняет мне боль – хотя, на завтра точно будут синяки – и ровным тоном негромко проговорила:

— Вы можете проверить это насобственномопыте. Стоит только захотеть!

Они вновь переглянулись, тот, что был в футболке выразительно посмотрел на своего приятеля, что удерживал меня за руку, и обладатель седеющей щетины, нехотя, отпустил мою руку.

— Книгу предложений я вам сейчас принесу, — игнорируя возрастающую тупую боль в правом запястье, ответила я.

Я развернулась и нарочито неспешным шагом, сохраняя достоинство, удалилась от их столика.

Нашу книгу отзывов и предложений троица негодяев рассматривала ещё долго, при этом не переставая отпускать неуместные грубые шутки и хохотать на всю кофейню. Из-за их поведения большинство из заходивших к нам гостей, в том числе и завсегдатаи растерянно хлопали глазами, а затем уходили прочь, через дорогу, к нашим же прямым конкурентам.

Вдобавок ко всему, под занавес, за час до закрытия нашего заведения, троица неприятных личностей закурила. Зловонный и отвратительный запах их сигарет, подобном безобразному злобному духу, витал по залу кофейни и пропитывал всё маслянистой злокозненной горечью.

Докторов к тому времени уже вызвал полицию – терять деньги из-за троих охламонов он не намеревался. Но от запаха табака, да ещё такого мерзкого, дешевого и тошнотворно я лично решительно зверела – от запаха сигарет у меня болела голова и резко портилось настроение. И самое ужасное, вонь сигарет безжалостно уничтожала многоликий, сладковато-кисловатый и горьковато-древесный восхитительный аромат свежеприготовленного кофе. А это категорически непростительно!

Пока Докторов и Перов, уже на повышенных тонах, пытались объяснить троице приезжих питекантропов, что знак «курение запрещено» означает именно запрет курения, я ушла в глубь служебного помещения и отыскала там один из четырёх наших пожарных шкафчиков. Открыв шкафчик, я натянула на руки поварские прихватки, которыми пользовались наши кондитеры – они понадобятся мне в качестве защиты от углекислотной пены в минус семьдесят два градуса.