Фрау Маман

— А вот и явление Христа народу, — расхохоталась Фрау Маман, сидя на скамейке веранды, едва заметив дочь на тропинке к дому.

— Это не явление… это зомби, — едва не завалившись на очередном препятствии, буркнула Мира.

— С тобой на сеновале рота желторотых призывников кувыркалась что ль? — пощады не ожидалось.

— Если бы… — зависнув над колонкой, Иванова жадно пила, морщась от брызг холодной воды, отклячив задницу, как заправская путана на трассе.

— Костенька! Вот так сюрприз! — радостно пробасила Фрау Маман, теряя интерес к своему чаду.

Пить и спать перехотелось моментально, прикинув свой внешний вид, жалобно пропищав, Мира бросилась в направлении сарая, выражаясь нелестно о мастерах, клавших плитку, и об обуви, слетающей на ходу. Обежав сеновал, она рванула в сторону пилорамы, сама не понимая, что делает и зачем, не оглядываясь. Пробежав насыпь дороги, едва не сбив соседку с ведрами, полными дробины, запнувшись о цепь привязанного на поляне телка, скатившись в репейник у овражка, она остановилась перед огромными раскрытыми воротами ангара, стараясь восстановить дыхание.

— Война началась чёли? — постукивая соленым огурцом о горлышко банки, спросил дед Василий, сидя за импровизированным столом в виде бочки, покрытой газетами.

— Почти… — задыхаясь, ответила внучка, уперев ладони в колени и чувствуя, как репьи на трусах неприятно колют задницу. Подлое растение успело и под подол залезть.

— Мирка, ты вылитая кикимора, — закряхтел дед, тыкая на девушку пальцем своим собутыльникам.

— Доброго дня! — бодрый голос Горина за спиной вызвал у нее немую досаду и обреченно прикрытые глаза.

— И тебе не хворать, Костик, — заулыбался Василий Тимофеевич беззубым ртом. — Надолго пожаловал?

— Как получится, — пока велись «светские» беседы, Мирослава перебиралась ближе к тропинке, что через поле вела к мельнице, а там и до дому рукой подать.

Не отвлекаясь от расспросов, Костя схватил беглянку за руку и крепко сжал, призывая смириться с неизбежным.

— Такая смешная, — улыбался он, отдирая репейники от ее одежды, вытаскивая солому из волос, стоя около своей машины, куда утянул Миру сразу, как попрощался со стариками. — Нога сильно болит?

— Нет, — только сейчас она обратила внимание на ссадину на колене, которую получила, упав в овраг.

— Зачем ты бегаешь от меня, Слава? — тихо спросил он, убирая последние травинки и заправляя растрепанные локоны ей за ухо.

Глядя на него, под лучами стремившегося в закат солнца, она изнывала от желания запустить пальцы в его волосы, обнять, прижаться щекой к груди, почувствовать губами, как бьется вена на его шее, ощутить себя желанной, важной, нужной и… любимой. Она соскучилась. Его глаза примагничивали к себе, топили в глубине, приоткрытые губы завораживали и притягивали…

— Нельзя быть таким… — прошептала Мира, теряя остатки самообладания.

— Каким?

Она молчала, кусая губы, сжимая кулаки, борясь с собой, обижаясь, злясь на весь мир за свое несчастье и соблазн в лице стоящего рядом мужчины. Чужого мужчины.

— Каким? Ответь мне, Слава, — настаивал он, поглаживая ее плечи и предплечья теплыми ладонями.

— Сказочным, красивым, сильным, невозможным, чужим… и до боли желанным… Доволен?! — выпалила Мира, и вывернувшись из его рук, бросилась домой, смахивая дрожащими ладонями соленые слезы.

Вечер обещал стать адским испытанием. Впервые Мирослава уговаривала Иру оставить ее дома, ссылаясь на диарею и кашель одновременно, героизм требовал перезарядки, а времени прошло мало. Под пристальным взором и комментариями Фрау Маман пришлось сдаться, получив небольшую отсрочку в пару часов, пока влюбленные голубки будут поздравлять родителя Ромашки.

Ополоснув тело под холодной водой летнего душа, благодаря заботливым стараниям папы Геры, разбавившего едва теплую воду ледяной из колонки, Иванова привела себя в божеский вид и поспешила показаться в клубе. План мыслился простым — помаячить пять минут на всеобщем обозрении, а потом, до полного сбора всех любителей, погулять, скрыться в неизвестном направлении. А что? Давно обещала зайти к своей тетке, что жила на краю деревни, возле кладбища. Кстати, именно из-за местоположения дома она не спешила в гости, но сегодня не тот случай.

Возвращалась она от Любы, той самой тети, что по возрасту всего на восемь лет старше самой Миры, около двух часов ночи. Несколько рюмок вишневой настойки расслабили тело и краснотой осели на щеках и губах, заставляя хихикать от глупых мыслей и побуждая к приключениям. То состояние, когда не пьян в хлам, но весел.