Разорванная связь

Глава 22

Меня разбудил звук выбиваемой двери.

Атлас перекатывается через меня, подтягиваясь на ходу, чтобы не задеть, а затем спрыгивает с кровати на мою сторону, вставая между кроватью и тем, кто, мать его, только что пришел. Для меня это все слишком гладко проходит, он определенно тренировался, и я завидую тому, как быстро включился его мозг, потому что я все еще пытаюсь понять, что, блядь, происходит прямо сейчас.

— Кто, блядь… ты издеваешься? В чем, блядь, твоя проблема, Дрейвен?

Мои глаза наконец-то привыкают к свету, проникающему в комнату из кухни, и я обнаруживаю, что здесь действительно Норт, ворвавшийся в квартиру с целой гребаной командой ТакТим, потому что я посмела нарушить его дурацкие правила… заночевав в квартире Атласа, в двух кварталах от общежития.

Возможно, это из-за пробуждения в два часа ночи, но мне вдруг хочется разрыдаться от ярости и безнадежности. Атлас поднимается на корточки, оглядывает мужчин, одетых в омоновское снаряжение, словно собирается поквитаться с ними за то, что они здесь появились.

Я не чувствую тяги ни к кому из них, так что, по крайней мере, Грифон не здесь, чтобы видеть этот беспорядок.

— У нее комендантский час, и она это знает, — говорит Норт, его голос звучит как всегда, холодно и безразлично, но я чувствую в нем разницу. Мне пришлось провести с ним достаточно времени, чтобы понять, что под всем этим льдом он в ярости, взбешенный тем, что я посмела нарушить его правила.

Я чувствую себя как ребенок, которого ругают, и хмурое выражение лица Атласа говорит о том, что он чувствует то же самое. — Она моя Связная, и если я хочу, чтобы она спала в моей чертовой кровати, то она будет спать. Она не убегала и не делала ничего другого, что ты включил в свой список запретов. Я сам обращусь в совет, если ты попытаешься помешать ей приехать сюда.

Норт разглаживает рукой галстук. — Удачи, если остальные члены совета выступят против меня.

Наконец он смотрит на меня, его глаза расчетливы и не впечатлены тем, в каком растрепанном состоянии я сижу здесь в своей старой, рваной пижаме. — Мы уходим. Вставай, Фоллоуз.

Я подтягиваю колени к груди, оглядывая всех стоящих мужчин. — На мне даже нет лифчика, я не хочу…

— Я не спрашивал, что ты хочешь делать. Я говорю тебе спуститься вниз и сесть в мою машину, Фоллоуз.

Мое сердце поднимается к горлу и пытается задушить меня. — Атлас тоже один из моих Связных. Почему я не могу остаться здесь?

Норт не двигается с места, его рот в неодобрении сомкнулся в линию. Ну, черт. Атлас движется вперед, словно собирается напасть на них всех, и мне действительно не хочется в этом участвовать. Я не могу себе этого позволить, если это запустит мой дар, то для меня это будет большой конец игры, поэтому вместо этого я вздыхаю и встаю с кровати.

Слезы наворачиваются на глаза, когда я ухожу, не глядя на Атласа. Мне не нужно видеть, что бы там ни было на его лице, это только подтолкнет меня за чертову грань. Может, он понял, что со мной слишком много гребаных проблем. Может, он наконец-то понял, что я ни хрена не гожусь ни для кого из них.

Блядь.

Я думаю о бегстве, но эта мысль покидает меня так же быстро, как и появляется. Норт найдет меня, куда бы я ни пошла, он найдет меня.

В лифте холодно, и я скрещиваю руки на груди, когда член ТакТим смотрит на меня, провожая вниз, как будто я собираюсь бежать с криками в ночь в своей чертовой пижаме.

Еще больше бесполезных слез грозят упасть, и я сдерживаю их.

Водитель открывает дверь, когда я подхожу, и я сжимаю руки на груди, чтобы хоть немного скрыть отсутствие лифчика. Я улыбаюсь и благодарю его, но он полностью игнорирует меня, решительно закрывая за мной дверь. Отлично. Все, блядь, ненавидят меня, даже чертов водитель Норта.

Я сижу и погрязаю в своих унылых страданиях, пока дверь не открывается и в машину не забирается тот самый мужчина, сидящийся напротив меня, так что мы оказываемся лицом друг к другу. Машина заводится, и мы едем по улице в неправильном направлении.

Я нервно ерзаю, не в силах усидеть на месте в удушающей тишине.

Норт, как всегда, невозмутим. Он совершенно спокоен, глядя на кампус колледжа.

— Если предоставленное тебе жилье не соответствует требованиям, то я попрошу тебя переехать в мою резиденцию. Оттуда ты сможешь ездить на учебу.

Боже милостивый, нет. Я едва справляюсь с ужином там один вечер в неделю. — Кампус пойдет, можно туда вернуться. Я могу вызвать такси, только выпусти меня.

Его глаза такие острые, что я уверена, что у меня, наверное, кровь идет. — Что-то не так, Фоллоуз? По какой-то причине ты не хочешь ехать ко мне? Я обеспечу тебя всем, что потребуется.

Я сглатываю. — Я планировала остаться с Атласом, чтобы быть с одним из моих Связных. Кампус тоже пойдет, я могу вернуться… домой туда.

Слово «домой» застревает у меня в горле, но я заставляю себя его произнести, что угодно, лишь бы выбраться из этой гребаной машины.

— Тебе повезло. В моем доме живут трое твоих Связных, так что один из нас будет с тобой всегда.

Я смотрю в окно, чтобы он не увидел слезы, скапливающиеся в моих глазах. Идеально. Я перешла из дерьмовой, но уединенной комнаты в нечто, что, возможно, превосходит все ожидания по роскоши, но полно мужчин, которые меня ненавидят.

— Ты хочешь сказать что-нибудь еще, Фоллоуз?

Я смахнула слезы. — Нет. Спасибо.

Мой голос звучит слабо, но достаточно отчетливо. Норт достает свой телефон, и я думаю, что на этом разговор окончен.

*

Как только мы выходим из машины в гараже Норта, нас встречают трое из его домашнего персонала. Я крепко скрещиваю руки на груди, как будто никто не заметит, что я стою и выгляжу как бездомная, если я просто прикрою грудь, но никто из них все равно не смотрит в мою сторону.

— Советник Эверсонг прибыл, он ждет в вашем кабинете.

Норт тихо ругается под нос и берет папку у одного из мужчин, обращаясь ко мне тем же холодным тоном, что и весь вечер, не глядя в мою сторону: — Эвелин проводит тебя в твою комнату, Фоллоуз. Я заберу тебя оттуда утром, чтобы отвести на завтрак, и ожидаю, что ты останешься там до тех пор.

Отлично.

Шикарно.

Чертовски замечательно.

Моя жизнь с ограничениями превратилась в чертову клетку, и я ничего не могу с этим поделать. Этот красивый, до неприличия богато украшенный особняк теперь не просто место, куда я прихожу каждую неделю, чтобы подвергнуться пыткам… теперь это ад, в котором я буду заперта, пока не умру.

Возможно, то, что Сопротивление найдет меня, будет не самым худшим вариантом.

Норт и оба мужчины уходят, не замечая кипящего во мне гнева, оставляя Эвелин и меня позади, чтобы отправиться в мою новую тюремную камеру.

— Не могли бы вы следовать за мной, мисс Фоллоуз. Ваша комната находится на третьем этаже.

Я хочу наброситься на нее и сказать, чтобы она отвалила, но потом оглядываюсь и вижу, что она покорно смотрит в пол. Я понятия не имею, как Норт обращается со своим персоналом, но все они ходят вокруг нас на цыпочках, словно мы монстры, которые их поработили, и от этого я чувствую себя чертовски неловко.

Поэтому я держу рот на замке и избавляю бедную женщину от язвительности, которая проносится у меня в голове.

Мне нужно начать следить за направлениями в этом месте, потому что после двух поворотов я уже полностью дезориентирована и заблудилась. Когда мы добираемся по одному из длинных коридоров до лифта, я вздрагиваю от звонка, потому что я искренне думала, что лифт находится в другой части здания, когда в последний раз мне пришлось в него войти.

Эвелин не говорит, не оглядывается по сторонам и не суетится со своей одеждой в нервном тике. Она — образ покорной горничной в особняке, которая видит все и ничего.

У меня нет ни капли ее самообладания. Я дергаюсь и ковыряю кожу, словно чувствую, как миллион ползучих насекомых движется по моим венам.

Мы поворачиваем за угол и сталкиваемся лицом к лицу с настоящей причиной, по которой я не хочу оставаться в этом гребаном доме, потому что мой самый страшный кошмар направляется прямо к нам, небрежно одетый в черные слаксы и мягкий кашемировый свитер. Глаза Нокса перебегают на Эвелин, и он отстраняет ее простым: — Оставь нас.

Вот и все.

Два слова — это все, что нужно, чтобы оказаться в коридоре с единственным из моих Связных, который, я уверена, хочет моей смерти. Эвелин убегает, не сказав ни слова.

Когда мы остаемся одни, Нокс не теряет времени даром и берет меня за горло. — Почему ты одета как обычная шлюха? Неужели Норту пришлось выслеживать тебя в каком-то братском доме? Ты знаешь, как разозлить моего брата, не так ли, Яд?

Яд.

Конечно, он будет тем человеком, который свяжет мое имя с тем ужасным положением, в которое я по неосторожности поставила всех нас. Я — яд, который распространился в его семье.

Я не буду плакать и уж точно не дам ему понять, как сильно он меня задевает. — Девушка должна получать удовольствие там, где может, Нокс. Почему тебя это так волнует? Я же не нужна тебе. У тебя и так более чем достаточно забот, верно?

Он делает шаг вперед, прижимая меня к стене. — Может, мне стоит сблизиться с тобой, Яд. Может, мне стоит испытать тебя, чтобы в следующий раз, когда я буду трахать свою девушку, ты об этом узнала и почувствовала, как твое сердце вырывают из груди. Возможно, это поможет тебе понять, через что ты заставила пройти остальных, когда сбежала.

Он делает шаг к моему телу, разница в размерах между нами означает, что он нависает надо мной, и мне приходится заставлять себя стоять на своем. Нокс никогда раньше не был так близко ко мне. Когда-то я думала, что ярость в его глазах была горячей, но это ничто по сравнению с жаром его тела, когда он прижимает меня к стене. Я чувствую, как его узы скользят по моему телу, и я притягиваю свои ближе, борясь с ними, так как они тянутся к нему. Ни за что на свете я не буду привязана к этому человеку.

Я бы предпочла любого из моих других Связных, а не его. Блядь, я бы приняла Норта с улыбкой и словами «спасибо, сэр», а не этого мудака.

— Ты не можешь скрыть это, Яд. Может, у тебя и нет дара, но я чувствую твои узы, и они хотят меня.

Мне плевать, что хотят мои узы, я не буду с ним связываться.

Я хочу положить руки ему на грудь и отпихнуть от себя, но я всеми силами пытаюсь держать свои узы под контролем. Мои руки сжаты в кулаки, челюсть крепко стиснута, а колени поджаты, чтобы они не дрожали.

Я не могу произнести ни слова, когда его рука поднимается, чтобы обхватить мое горло, его пальцы сгибаются там, словно он воображает, как выжимает из меня жизнь, а затем мы вместе двигаемся назад, его тело прижимается к моему, когда моя спина ударяется о стену. Я в ловушке во всех смыслах, в каких только можно: мои узы крепко обмотаны, мой разум застрял, удерживая нити моего рассудка вместе, чтобы не привязать себя к нему, и физически я никак не могу от него отбиться.

Нокс просовывает одно из своих коленей мне между ног, и я вдруг остро осознаю тот факт, что на мне только моя старая пара шелковых шортов, находка из эконом-магазина, новые с бирками, которые в то время казались такими взрослыми и сексуальными, но теперь я дрожу, как ягненок, от того, как он толкается в меня, его нога качается и скрежещет. Черт возьми, это самая трудная чертова вещь, которую я когда-либо делала, потому что в тот момент, когда я кончу, мои узы развяжутся, связывая нас вместе на все времена, что звучит чертовски ужасно, но это даже не самое худшее в этой ситуации.