Она мне не нужна

Глава 5

Магазин, где я работаю рядом с домом, поэтому в некотором роде так проще. К сожалению, и минусы есть. «Женихи» сомнительного социального статуса, быстро узнают, где ты живешь и порой страшно бывает даже.

– Ну че, Алиска, подумала над моим предложением? – вновь встает передо мной один из таковых.

– Володь, ты купил что хотел? Можешь идти. Твое предложение я отклонила еще в момент, пока ты его произносил.

– А че? Я бы и девку твою удочерил, – меня коробит упоминание дочери. – Ты подумай, красавица. Я работаю. Хата мамкина, но та помрет скоро. Так шо вместе заживем.

Обдает гадким дыханием, и я отклоняюсь от прилавка.

– Да нужен ты ей, алкаш такой. А ну пшел вон отсюда, – слышится позади громкое.

– Люба, вот ты всегда не вовремя. Она почти согласилась. Я б тя на свадьбу позвал этой… Как ее там, которая букет держит?

– Иди сказала, бесстыдник. К молодой девке прицепился, пьянь старая.

– Да я ж только по праздникам… Да ну вас, – махнул и вышел из магазина.

– Спасибо тебе, – улыбаюсь начальнице, садясь на табурет.

– Спасибо в карман свой положи. А ему отвечай четко. Он же и впрямь подумал, что ты согласишься.

– Да ну его.

– Вот тебе и «да ну». Достали они слушай. Весь район заполонили уже. Вот откуда берутся только?

– Сама знаешь, что тут живут те, у кого зачастую было многое.

– А ты себя с ними не сравнивай.

– Я ж не про себя.

– Знаю я, про кого ты.

Смеюсь, смотря на нее.

Люба, хорошая подруга и начальница. Где-то месяца четыре назад, я еще беременная вошла к ней впервые, когда она открыла этот магазин и мы разговорились.

Она женщина сорока трех лет. Высокая и крепкая довольно. Так что, смотря на нее, мужчины какими храбрыми не были бы всегда немного побаиваются ее. Потому что она сурова на вид и голос ее такой же. Грубоватый. Так еще и характер огого.

Мы быстро подружились. Но я все же не злоупотребляю нашей дружбой и работу выполняю совестно, не опаздываю и не наглею ни в чем.

У нее самой двое дочерей таких же возрастов как я и Аня моя. Восемнадцать и двадцать два. Но мне называть ее Любовью Николаевной она запретила. Только по имени и только на «ты».

– Ой, я ж че пришла-то. Смотри, – вытаскивает из пакета, который держала в руке коробку из-под обуви и открывает ее.

Внутри были красивые полусапожки. Замшевые. Черные. На низком каблуке.

– Решила в молодость удариться, Люб? Красивые.

– Ага, если бы. Купила Варьке. А эта коза мне заявляет, что без каблука носить не будет.

– Жалко. А ты поменяй с доплатой и все.

– Ой, Алиса, я впервые в своей жизни потеряла чек. Хоть убей искала везде, нигде не найду. Уже подумала грешным делом, что может и не брала его вовсе? Не суть. Меряй давай.

– Чего? Вот еще. Младшей пусть твоей останутся.

– Кому? У нее нога как у мыши. Меряй говорю. И никаких разговоров тут.

– Люб, ну блин. Мне то куда они? Дорогущие же.

– А я все продумала. По пятьсот рублей буду с зарплаты забирать и все.

– Да я как-то не планировала, слушай.

– Да что ж упертая такая? – садится передо мной, с явным намерением, сделать все самой, и я тут же вскрикиваю:

– Ладно я сама. Не надо.

– Так бы и раньше.

Конечно, они подошли и по размеру, и понравились мне. А еще я понимала, что она покупала их вовсе не для дочери. И я была ей в очередной раз благодарна. Потому что с нашими расходами и доходами, вряд ли позволила бы взять и потратить деньги на новую обувь.

Эта смена закончилась в шесть утра. Вернулась домой и быстро приняв душ сцедила молоко, потому что там было уже мало в бутылочке, отправилась спать. Мама проснулась, когда я перебиралась через нее к стенке.

– Ты сегодня раньше? – шепотом спросила.

– Да. Люба говорила мне, что, если за час никто не приходит, можно закрываться. А у меня с четырех никто не покупал ничего.

– Спи дочуль. Я завтра утром сама все сделаю, – гладит по спине. – Отсыпайся.

– Спасибо, мам. Сладких снов.

Проснулась только когда дедушка положил Катюшку ко мне, и она начала играть с моим лицом.

– Доброе утро вам обоим, – целую пухлые ручки, не открывая глаз.

– Доброе, внуч. Тут вот к тебе дочка пришла. Требует еды. То, что было с утра уже выпила.

И я бы решила, что Катя стала есть за двоих, если бы не знала, что она столько не выпьет.

– А сколько сейчас? – хмурюсь, пытаясь понять по солнечному свету из окна.

– Начало одиннадцатого, – отвечает бодро.

– Что? Почему не разбудили-то?

– Чтобы выспалась наконец-то, на зомби похожа, – кричит из своей спальни сестра.

– А массаж и процедуры?

– Дедушка что мог сделал, остальное как встанешь поможешь, Алис.

Закрываю глаза, и открыв смотрю в такие же улыбающиеся любимого старичка.

– Что ты улыбаешься, деда? Нельзя от графика отступать.

– Дочку корми, обязательная.

Он включает телевизор и садится в кресло, а я, перевернувшись к стене целую малышку и приступаю к кормлению.

Дальше полдня я пытаюсь сообразить, чего мне ждать. Стас приходил, но о дальнейшем ни слова. Какие указания он даст и когда, тоже непонятно.

Мама звонила с вопросами, но я ответами не наделена, к сожалению. Вечером отправилась на вторую работу.

На окраине нас забирает автобус и отвозит по адресу, смотря куда нужны рабочие. В прошлый раз мы собирали и упаковывали малярные кисточки. В этот раз, по-моему, пельмени, старшая смены говорила перед выходом. Проблема в том, что я не очень тепло оделась. Там в цеху холодильники. Черт.

К пяти утра я промерзла до невозможного и в итоге даже не чувствовала горячего чая внутри себя, хотя наливала в кружку кипяток.

– Слушай, Алис, может пойдешь погреешься? – с заботой спрашивает соседка по чаепитию.

– Нет, Вик. Сама знаешь, увидит Родионовна и сразу минус половина зарплаты.

– А если заболеешь? У тебя ж мелкая.

– Да сколько уже таких смен было то? Нормально, спасибо за чаек.

Встаю со стула после перерыва и кое как, ощущая покалывания в пояснице, ступаю к столу лепки.

Сегодня мы работали дольше обычного. Двое девочек не вышли, из тех, кто записывался, поэтому пришлось выполнять сверх нормы, за которую, к сожалению, доплатят меньше. Чем если бы взяли доход не пришедших на всех.

В итоге три тысячи сразу в карман. Уже хорошо. Приехала к половине девятого домой и сразу же в горячую ванну залезла, проверив всех членов семьи.

Прогревалась минут сорок не меньше, постоянно добавляя горячей воды из крана. Мне болеть категорически нельзя. Из-за кормления Кати, помощи маме, работы и много еще таких причин.

В один момент я выпала из настоящего и этой комнаты, погрузившись в то наше лето. Он был в моей жизни так мало, и такой большой след оставил. Я не только про дочку. Я про то, что мне было настолько хорошо с ним и… Боже, я так сильно его полюбила. А Стас в ответ делал меня самой счастливой.

Иногда я задумываюсь о том, что солгала ему. Не пришла за помощью к первому. Но пытаясь вообще вспомнить себя в те моменты, я с трудом все это осуществляю. Все как в тумане. Я помню только свой страх и искалеченную Аню.

Сжимаюсь в комок от тех мгновений и стараюсь вынырнуть из прошлого.

Вот только и реальность не слишком радушна. Я не виню Стаса совершенно в том, что он нашел себе девушку своего круга. Я была с ним жестока в те дни расставания. Я слишком сильно его задела.

А сейчас, пусть и не только с благими целями, а вывернув все в выгодную для себя сторону, но все же именно он мне помогает. А это значит, что Стас остается таким, каким я его видела, пусть и не во всем. Но он прежний мужчина и я ему благодарна очень.

Вылезаю из ванны и боль в пояснице никак не уходит.

– Блин.

Одеваюсь и выхожу.

Задвигаю на задний план лечение, потому что нужно многое сделать по дому.

– Алис, давай одень Катю, пойду с ней на улицу погуляю.

– Хорошо, дедуль. Там ветрено немного, так что я и в коляску положу одеяло по краям.

Начинаю создавать кокон для дочки, потому что коляска старенькая и не очень теплая. Но и за нее я благодарна той же Любе. Катя становится более тяжелой, и носить ее на руках в комбинезоне слишком тяжело.

Собираю малышку покормив на сон, отпускаю их обоих.

Принимаюсь за Аню, которая сегодня в плохом кажется настроении. Хотя я догадываюсь в чем дело.

Сажусь рядом с ней и беру в свои руки ее ладонь.

– Анют, ну не обижайся, прошу.

– Я не обижаюсь. С чего ты взяла, Лис? – старается не смотреть в глаза.

– Я не хочу на пороге операции и полного выздоровления рисковать. Мы ведь так долго шли к этому дню. Представляешь сколько у нас будет времени гулять и радоваться жизни?

Пытаюсь найти слова, чтобы она поняла мой страх и риск, на который мы просто не можем пойти.

– Ты так уверена, что мне помогут? – с долей злости смотрит на меня, повернув голову.

«Только не это!» – пугаюсь мысленно, осознавая к чему она это ведет.