Валентинка для Валентина

Глава 7

В тот вечер его так и не пустили к Лине. Спасибо, что хоть сообщили, что ничего серьезного не случилось — ушибы, лёгкое сотрясение мозга и перелом руки. Сказали, что с недельку полежит в больнице под наблюдением врачей и её выпишут. Валентин было заикнулся о готовности помочь, но на него посмотрели таким взглядом, что он тут же замолчал.

— Моя дочь ни в чём не нуждается! — сказал, как выплюнул Куприянов. — У неё отдельная палата, лучший медперсонал, все необходимые медикаменты. Вас, молодой человек, прошу забыть сюда дорогу!

Что и требовалось доказать! Валя не стал спорить. Не в его правилах что — то доказывать человеку, который на остальных смотрит свысока. Он решил наведаться к девушке на следующий день, когда она будет одна.

А Лина в это время думала о разговоре с родителями, которые сразу же примчались в больницу (и откуда узнали о случившемся?). Уверенные и стремительные, не терпящие возражений. Мама, как всегда с безупречным макияжем, подчёркивающим её утончённость и лоск, в мутоновой жёлтой шубке и сапогах с принтом змеиной кожи, в бледно розовом трикотажном платье под горлышко, смотрелась чуждо, инородно на фоне белых больничных стен. Как и сам Куприянов старший, отпустивший для солидности бородку и усы, с благородной проседью в бакенбардах и в кашемировом пальто. Оглядев убогую обстановку общей палаты на четверых человек, он скривился и тут же покинул комнату.

— Как ты, доченька? — Нина Николаевна осторожно присела на краешек кровати, слегка сдвинув в сторону одеяло и с тоской посмотрела на Василину.

— Всё хорошо, мама! Могло быть и хуже.

— Как это случилось?

— Встречная легковушка не вписалась в поворот и её закружило, гололёд же. — Морщась от звука собственного голоса, стала объяснять девушка. — Я свернула в кювет, чтоб уйти от столкновения и влетела в кусты. Вот результат! — Она слегка приподняла загипсованную руку и попыталась пошутить перефразированной цитатой из фильма: "Шла, подскользнулась, упала, потеряла сознание, очнулась, гипс!"

Нина Николаевна шутку не восприняла и покачала головой: — Хватит дурить! Возвращайся домой! Отец уже не сердится.

А Лина в возмущении округлила глаза: — Ах, он уже не сердится? Скажите, пожалуйста! Мама, ты, что, правда не понимаешь и ничего не замечаешь? — От длинного предложения и всплеска эмоций у Лины вновь разболелась голова и к горлу подступила тошнота.

Девушка закрыла глаза и повернула голову к стене. — Лина, давай поговорим дома, когда ты поправишься! — Нина Николаевна ласково положила ладонь на больную руку дочери и тихо погладила.

— Я не дура. И не слепая. Но этот разговор не для больничных стен. — Женщина покосилась на соседок дочери, что старательно делали вид будто спят. — Сейчас тебя переведут в отдельную палату, отец договорится. Немного полежишь, отдохнёшь, а через три дня мы приедем за тобой. Дома, знаешь ли, и стены помогают!

Она поднялась. Красивая, элегантная. — Ну, пока! Выздоравливай, не буду тебя утомлять! — Женщина нагнулась и поцеловала дочь в щёку, а затем вышла из палаты, оставив девушку с закипающими на глазах слезами.

Через полчаса её, действительно, на кресле — каталке перевезли в другую палату, разительно отличавшуюся от первой.

С порога в глаза сразу же бросился небольшой телевизор новейшей модели, что висел на стене. Симпатичная тумбочка рядом с ортопедической кроватью, застеленной хрустящим бельём. На тумбочке — букет осенних цветов в круглой вазе, фрукты на блюде и настольная лампа, под стеклянным абажуром, в форме гриба. Пластиковое окно закрыто жалюзи, поверх которых мягкими волнами спускается до пола белоснежный тюль. В этой палате оказался и персональный душ, и персональный туалет. Да, деньги творят чудеса, Лина уже и забыла, что такое комфорт.

У Файки в деревне хорошо, свежий воздух, натуральная еда, свобода… Но вот кровать до ужаса неудобная! Для роста в 170 сантиметров, коим обладала Лина, она была слишком коротка. Приходилось спать поджав ноги, а когда поворачивалась на другой бок, то кровать издавала жуткий скрип, отчего просыпались и Фая, и её бабушка. Чтобы лишний раз не тревожить близких, приходилось терпеть и не слишком вертеться. Лина вздохнула и осторожно, чтобы не потревожить сломанную руку, повернулась на бок и постаралась уснуть. Но ушибы саднило, руку немного "дёргало", а после встречи с родительницей голова не переставала болеть и девушке ничего не оставалось, как прокручивать в голове разговор с матерью и последнюю встречу с тёткой.

Она позвонила Василине сама, когда девушка не пришла за обещанными билетами. — Васька, ты где потерялась? Раздумала что ли идти на концерт? Могу ведь и обидеться — я так старалась! — с шутливой интонацией налетела она на девушку.

— Извините, тётя Лена, за беспокойство! Спасибо, мне ничего не надо!

— Т-а-а-а-к! — протянули на том конце провода. — Выкладывай, что случилось?

— А вы не знаете? — съехидничала Лина.

— А я что — то должна знать? — осторожно спросила женщина, выделив интонацией слово "должна". — Давай — ка встретимся, деточка! Приезжай ко мне! Чайку попьём, я "Прагу" возьму, как ты любишь. В интонации тётушки стали проскальзывать неуверенность и настороженность.

— Спасибо. Давайте обойдёмся без чая. И встретимся в парке, около тира. — предложила Василина.

— Хорошо, как скажешь, племяшка! — По интонации тёти Лены, Василина поняла, что та догадалась о цели встречи и разговор предстоит не из приятных. Всё — таки девушка выросла на глазах сестры матери и любила её.

Тётя Лена была многогранной, артистичной натурой. Ведь сёстры Мазуровские были из семьи потомственных артистов. И если Нине Мазуровской удалось сделать карьеру балерины, то младшая Лена так и не смогла стать знаменитой артисткой, бросив всё ради любимого мужчины. А в итоге осталась и без мечты, и без любви, обманутой брошенной женщиной. Сильная, яркая, она никому не показывала, как ей больно, в одиночестве переживая свою драму. Но с тех пор, не стремилась замуж, предпочитая кратковременные связи. Лина её понимала, но простить не могла.

Встреча была тяжёлой. Глянув в глаза девушки, женщина утвердилась в своей догадке: — Ты знаешь? — Не то вопрос, не то подтверждение своим мыслям.

— Почему он? — Лина буравила тётку полными слёз глазами. — В театре закончились поклонники? Почему он? — она сорвалась на крик. — Молчишь? Ненавижу!

Слёзы всё же хлынули из глаз и Василина отвернулась, укусив себя за тыльную сторону ладони, чтоб не взвыть на весь парк. Тётя Лена молча протянула ей носовой платок, но Лина оттолкнула её руку: —Мне ничего от тебя не нужно! У меня нет больше тёти. Она умерла!

— Прости! — женщина не оправдывалась. Она виновато смотрела на племянницу, чувствуя и её боль, и стыд, и возмущение.

— Прости! Я виновата, знаю. И проступок мой тяжёлый, но это только наше дело. Нины, Толи и моё. Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты думала обо мне хуже, чем я есть на самом деле. Жизнь сложная вещь. В ней много всего напутано и ты поймёшь это с возрастом, надеюсь, что не на своём опыте.

Она хотела вновь дотронуться до Василины, но та отшатнулась от женщины. Вздохнув, тётя Лена попрощалась: — Надеюсь, со временем ты простишь меня! Пока!

Она ушла по парковой аллее высокая, стройная, с прямой осанкой королевы и опущенной головой.

С тех пор они не виделись и не созванивались.

****** На следующий день, когда Валентин пришёл на работу, его сразу же вызвал к себе администратор и с порога задал вопрос: — Федулов, где ты успел накосячить? Тебя вызывает к себе сам Куприянов! — Он немного задумался, что — то прикидывая в уме и продолжил — Значит так, смену сдаёшь Михаилу, а сам отправляешься в офис. Если есть какой грешок, лучше покайся сейчас. Парень ты молодой, работаешь вроде бы неплохо, но против директора никто не пойдёт. И я в том числе. Если скажет уволить, уволю!

Валентин пожал плечами: — Да вроде не за что увольнять! Не прогуливал, не опаздывал, не пью, курить бросил.

— Ну, ладно, иди! — отпустил его начальник.

Валя догадывался, что внезапный вызов босса связан со вчерашними событиями в больнице и он не ошибся.

Куприянов подписывал какие — то документы, когда ему доложили о его приходе. Он кивнул, но продолжил заниматься своими делами, не обращая внимания на стоявшего около двери парня. Только покончив с документами и отложив в сторону последнюю папку, мужчина поднял голову и изучающе уставился на Валентина, сканируя того взглядом. Парень не спасовал и не отвёл глаз, продолжая стоять у двери. — Проходи! — поднимаясь из— за стола и направляясь к окну, бросил Куприянов. Остановился, засунул руки в карманы и качаясь с пяток на носки, глянул за окно.

— Сколько?

— Что сколько? — не понял Валя.

— Сколько ты хочешь денег, чтоб оставил в покое мою дочь? Сто? Двести тысяч?

Валентин оторопел от возмущения и неприкрытого цинизма: — Что ж Вы, Анатолий Игоревич, так дёшево цените свою дочь? — усмехнулся он. — Поднимайте ставку!

Куприянов обернулся: — Не паясничай! Бери деньги и убирайся, чтобы я о тебе даже не слышал! А то ведь могу сделать так, что вместо денег получишь небо в клеточку!

— Вы мне угрожаете, Анатолий Игоревич? — приподнял бровь Валя. — Это шантаж?

— Это предупреждение! Ещё раз увижу около Василины, пеняй на себя! Понял?

— Куда уж не понятнее! — хмыкнул парень. — Можно идти?

— Свободен! — Анатолий Игоревич проследил как за парнем закрылась дверь и набрал номер начальника безопасности: — Зайди ко мне! — приказал и в сердцах бросил телефон на стол. Очень уж ему не понравился взгляд парня, когда тот выходил.

А Валентин прямиком отправился в больницу в Лине. По дороге накупил всяких вкусностей, типа печенья, конфет, сока. Фрукты брать не стал, здраво рассудив, что не помыть, не почистить одной рукой девушка их не сможет. Сестричка, дежурившая в это время по отделению, поначалу, попытались его остановить, но он, обняв её за плечи и засунув в карман халатика небольшую плитку шоколада нашептал на ушко романтическую сказку о своей неземной любви к потерпевшей и о том, как злые предки пытаются воспротивиться этой любви.

— Ну, хорошо. — покраснела молоденькая медсестра и пропустила его в палату.

Валя тихонько открыл дверь и прислонился плечом к косяку, наблюдая за спящей девушкой. Та почувствовала его взгляд и открыла глаза. — Валя! Давно пришёл? А я тебя ещё вчера ждала. Мама с папой были, а ты нет! — Протягивая к нему руки, обиженно заметила девушка.

Он быстро пересёк палату и плюхнулся на кровать рядом с девушкой, наклоняясь и целуя Василину в губы. — Я был, но меня не пустили.

— Отец, да? — тая в руках парня и зарывшись здоровой рукой в его волосы, прошептала она в ответ.

— Угу! — Сил на разговоры не осталось. Валя понял, что если сейчас не отстранится от девушки, то нежный поцелуй перерастёт в нечто неконтролируемое. Он очень соскучился, да и страх потерять любимую никуда не делся.

Авария, отец девушки, оказавшийся его боссом, угроза разлучить их, всё это бурлило в крови парня и требовало выхода. Разрядки. Но он взял себя в руки и последний раз чмокнув любимую в нос, отодвинулся. — Ты как? Болит что — нибудь?