О пауках и собаках

Глава восьмая, в которой Фрино получает нагоняй от отца

Лошадь неслась по узким улочкам столицы, возмущенно фыркая каждый раз, как ее пришпоривал Ирон. Фрино болтался позади него, обхватив секретаря за пояс чтобы не свалиться, и прятал лицо от ветра за тощей спиной. Ирон ощутимо трясся - то ли от холода, то ли от близости младшего Сентро, то ли от перспективы отчёта перед Сентро старшим.

Фрино тоже трясся. Он потратил остатки магии на попытку подлечить ногу, но целительство ему никогда не давалось. Голова кружилась от потери крови, поднялась температура, а во рту пересохло так, что язык лип к небу. Ноге подвижность он так и не вернул, и чувствовал себя из-за этого жалким калекой. Впрочем, лучше было временно отказаться от ноги, чем позорно упасть от боли в обморок перед стражниками. Он и так влип.

Фрино Сентро подстрелила женщина. Просто курам на смех.

Перед лошадью еле успели распахнуть ворота, и она заржала, радуясь тому, что ее скоро оставят в покое. У входа в поместье – невзрачную каменную громаду с черно-белыми витражами и барельефами пауков на фасаде – уже топтался конюх и толпилось несколько слуг.

Слуг Фрино ненавидел. Запуганные отцовские прихвостни, потерявшие в попытках выслужиться и разум, и гордость, и честь, вызывали у него отвращение. Думалось Фрино, что скажи им старший Сентро зажарить и съесть собственного ребенка - они бы это сделали, да ещё и поблагодарили бы за хорошую идею. Потому, стоило им спустить его с лошади, как Фрино тут же растолкал этих глубоко отвратительных ему людей и буквально вцепился в Ирона мертвой хваткой.

- Нам всё равно в одну сторону, - буркнул на удивленный взгляд секретаря Фрино. - Веди.

- Господин, может сначала к целителю? - осторожно спросил Ирон.

- Если мы пойдем сначала к целителю, то оскорбим отца, поставив мои интересы выше его, - поморщился Фрино. - А за оскорбление он предпочитает брать плату выдранными ногтями. Не знаю как тебе, но мне мои ногти весьма нравятся. К тому же только отросли...

От таких слов секретарь ощутимо побледнел. Что до Фрино - у него от страха кишки старательно пытались завязаться в узел. Расправа было очень близко, он даже не мечтал что обойдется. Только надеялся, кусая губу, что эта ошибка не станет его последней.

Слуги распахнули массивную, обитую железом дверь и Ирон с Фрино вошли в холодный холл. Здесь почти не было мебели, лишь статуи героев древности у стен, пара дверей да парадная лестница на второй этаж. Паутинка на люстре серебрилась инеем. Не смотря на то, что на Орне имелась и отопительная система, и магия, сложно было поддерживать тепло в таком большом здании. К тому же, по традициям аристократии дома должно было быть холодно – это позволяло носить и внутри помещения богатую, меховую одежду и делало сон в одиночку практически невозможным занятием. Фрино это казалось глупым пережитком прошлого, потому в его комнате всегда приятно трещала жаровня, в которой вместе с углем изредка жглись благовония..

Буквально прыгая на одной ноге, поддерживаемый Ироном, Фрино добрался до кабинета отца – благо, он находился на первом этаже. Глубоко вздохнул, постучался, получил разрешение войти. Переглянувшись с секретарем, с которым они оказались по такому случаю в одной лодке, он открыл тяжелую дубовую дверь.

В кабинете старого паука Алана Сентро было чуть теплее, чем в холле. Еще бы, здесь, на мощном столе-секретере из красного дерева, хранились очень ценные бумаги, которым нельзя было дать отсыреть или промерзнуть. Обставил отец свой личный кабинет богато. Все было из покрытого лаком дерева, даже рамы в окнах – а на скалистой Орне древесина ценилась на вес золота. Стул у секретера и любимое кресло отца устилали бурые шкуры. Меха тоже были в дефиците, потому что большую часть пушного зверя просто напросто истребили ненасытные орнцы.

Когда Ирон и Фрино вошли, старший Сентро сидел у большого окна в своем любимом, застеленном белой шкурой кресле. На столике рядом с ним лежал искусно сделанный револьвер из редкого черного металла гамзы - высший признак власти на Орне. Инкрустированный алмазами и украшенный золотом, он гораздо лучше какой-нибудь короны или статуса показывал, кто здесь главный.

Фрино поежился. Отец – низенький, лысый мужчина на вид лет пятидесяти, но на деле ему приближалось к четвертой сотне – почти не выползал из своего кабинета, мало двигался, но был из-за этого малоподвижного распорядка дня не толстым, а напротив – сухим и сморщенным словно древесная кора. Опасным. Не таким как Фрино. Фрино в своем частом и скором гневе походил на бешеное животное. О нет, Алан Сентро, старый и хитрый, был чудовищем совсем другого порядка – расчетливым, жестоким, забывшим о сострадании социопатом.

- Давай, иди сюда, - вместо приветствия поманил он Фрино. - Только сам, отцепись от этого мальчика. Давай - давай.

Фрино снял свою руку с плеча Ирона, покачнулся и, чувствуя себя совершенно униженным, попрыгал к отцу на одной ножке.

- Что же ты сделал с собой, - покачал головой старший Сентро. - Кого ты из себя здесь изображаешь, Фрино? Кролика? Ничего, сейчас я тебе помогу. Сейчас ты сможешь ходить как нормальный, уважающий себя человек.

Отключенные нервы снова заработали. Ногу Фрино пронзила такая сильная боль, что он не сдержался и поморщился. Хотелось лечь на пол и тихонько заскулить, но он собрал остатки мужества в кулак и, доковыляв до отца, обессиленно опустился к его ногам, склонив голову как низший перед высшим. Нужно было вести себя как можно тихо и покладисто, чтобы хоть как-то сгладить наказание. Сухая, будто обтянутая кожей кость, рука ласково зарылась в жесткие кудри.

- Ирон, отчитайся, - попросил старший Сентро.

- Побег, господин, - как можно более спокойно ответил Ирон. - Одиннадцать беглых. Три мага, семь мужчин, одна женщина. Один маг, один мужчина и одна женщина мертвы, трое ранены, остальные невредимы и возвращены на рынок.

Сильные пальцы с желтыми, толстыми ногтями вцепились в волосы Фрино, приподняли лицо.

- Все так? - уточнил старший Сентро.

- Да, отец, все верно, - облизал губы Фрино почти сухим языком.

- Кто убил тех трёх рабов, секретарь? - уточнил старый паук.

- Одного убили стражники, - не стал врать Ирон. - Ещё двое умерли, пытаясь убить господина Фрино.

Как же младший Сентро был благодарен этому парню за такую формулировку. Отец заглянул ему в лицо, ожидая комментариев.

- Мужчину загрызла собака, - огрызнулся Фрино. - А женщину я прикончил за то, что она прострелила мне ногу. Ты сам так учил, отец… нельзя остаться жить, подняв руку на хозяина...

Отец отвесил Фрино пощечину.

– А кто позволил им на себя напасть? – спросил он совершенно спокойно, а потом схватил сына за подбородок, заглянув в глаза.

Парню стало страшно, тело похолодело, даже боль в ноге отошла на второй план. Глаза у отца были светло-голубые, подслеповатые, окруженные паутинками сухих морщин Старый Сентро пришелся рукой по его плечу и медленно обвил пальцами тонкую шею Обвил и, будто размышляя о чем-то, сжал, впиваясь ногтями. Лицо у его выглядело отстраненно – не капли гнева… но рука была готова убить. Фрино захрипел, но вырываться не стал. Слишком хорошо знал, насколько это бесполезно.

- Расслабился, потащил на опасное задание вместо солдата этого мальчишку, дал какой-то рабыне себя подстрелить, - покачал с сожалением головой мужчина. - Позорное ранение, много ошибок. Теперь рабы на рынке будут насмехаться над тобой, Фрино. Насмехаться, потому что знаю, что тебя можно подстрелить. И если мы сами их не пристрелим сейчас, пока эта зараза на остальных не перекинулась – они сбегут снова. Но на этот раз они нападут на тебя и растерзают. Потому что ты дал слабину. Ты меня очень разочаровал, Фрино. Очень сильно разочаровал...

В глазах у парня потемнело от удушья и он, пытаясь спасти свою жизнь,  непроизвольно вцепился в отцовские руки, пытаясь их разжать. Все что угодно, только не это, только не умереть от нехватки воздуха – самая страшная по его мнению смерть. Тщетно. Будто железными прутьями  шею обмотали, а не живыми пальцами обхватили. И вот, когда он почти потерял сознание, отец все же его отпустил, и Фрино упал, прижавшись лбом к его ботинку.

- Знаешь, сегодня у меня просто замечательное настроение, сынок, - сказал он. - Я оставил тебе там, в твоей комнате, небольшой подарочек. И ради него я даже отсрочу твое наказание до ночи. Но в два часа ты должен будешь зайти ко мне, Фрино. Ирон, отведи своего молодого господина в его комнату. И распорядись о том, чтобы тех рабов, что сбежали, показательно расстреляли перед остальными в назидание. Да, мы потеряем магов… но не потерям лицо.

- Спасибо, отец, - хрипло пробормотал Фрино, с огромным трудом поднимаясь на ноги. - Вы очень добры ко мне.

Ирон торопливо подошёл, подхватил Фрино, перекинул его руку себе через шею. Его жалость обожгла похлеще удара кнутом, но парень сдержал желание выместить злобу. Нет, не стоит оно того, Ирон не заслужил взбучки. Надо просто поскорее убираться в свою комнату, к рабыням, и постараться хотя бы немного привести себя в порядок перед наказанием.

– И да, Фрино, еще кое-что, – сказал ему вслед отец, когда парень при помощи секретаря почти доковылял до двери. – Если я узнаю, что ты ходил к целителю, то выстрелю тебе в ногу снова, и не один раз. Ты все понял?

– Да, разумеется, – отозвался Фрино, и потянул Ирона за собой, пытаясь поскорее оказаться отсюда подальше. Внутри как всегда было пусто, будто из него вытащили живьем душу. Что и говорить… отец был единственным человеком во всем мире, которого он боялся. Боялся даже больше смерти. Ведь отец был для него не просто воплощение смерти… он был воплощением смерти в невыносимых мучениях...