Василиса Микулична и Ставёр Годинович

А Забава Путятична одно твердит:

— Свет-государь мой дядюшка! Не насмеши ты весь русский народ, не выдавай ты девицу за женщину. Говорит она нежно, тоненько, по-женскому, и всем сложеньем своим она есть женщина.

Испроговорит Владимир-князь:

— Будь по-твоему, моя любимая племянница, молодая Забавушка Путятична. Ещё раз испытаю жениха, поотведаю.

Приходит он к жениху из Ляховицкой земли:

— Удалой добрый молодец, молодой Василий Микульевич! Не угодно ли тебе с моими боярами поразмяться-потешиться, идти с ними на широкий двор да стрелять там в колечко золочёное и попасть-угодить в остриё во ножовое, чтоб раскололась стрелочка надвое, половинки стрелочки чтоб были мерой одни и весом равны?

Отвечает Василий Микульевич:

— Остались мои стрельцы-молодцы во чисто́м поле́, во бе́лых шатрах. Видно, надобно мне самому поотведати, самому с твоими боярами потешиться.

И выходит после этого на широкий двор. Первым там стрелял боярин княжецкий. Он первый раз стрелил, не до́стрелил. Другой раз стрелил да пере́стрелил, а его третья стрела вовсе в сторону ушла.

— Стреляй-ка ты теперь, Василий Микульевич, — ему князь говорит.

Гость натягивал тугой лук, отпускал тетиву шелковую; запела тетива, полетела стрела калёная, угодила прямо в центр кольца золочёного, во то ли во ножовое остриё, рассекалась стрела надвое. Половинки стрелы мерой одинаковы и весом равны. И тут проговорил Василий Микульевич.

— Ну вот и в стрельбе я потешился, а ведь приехал сюда не на стрельбище, а о добром деле, о сватовстве. Что ты мне скажешь, князь Владимир Солнышко?

Говорил Владимир стольно-киевский:

— А пойду я с племянницей подумаю да с княгиней Апраксией посоветуюсь.

Приходит ко княгине да к племяннице и говорит таковы слова:

— Сколько я пытал да проведывал, по всему видать, что гость из земли Ляховицкой, молодой Василий Микульевич, есть дородный добрый молодец, а вы напраслину на него наговаривали. Вот сейчас только он из лука стрелял: с первого разу в золочёное кольцо попал, в золочёное кольцо, во ножово остриё, рассекал стрелу, обе надвое, обе половины мерой одинаковы и весом равны. А мой лучший стрелок и в кольцо не попал.

Заломила руки Забава Путятична:

— Ой тошно мне, тошнёшенько, любимый ты мой дядюшка, князь Владимир стольно-киевский! Вздумал ты просватать меня, девицу, за женщину! Сколько раз я говорила, что повадки-приметы у гостя-жениха все женские.

Насмешишь ты этой свадьбой весь народ, заставишь меня, девушку, со стыда сгореть. Ведь говорила тебе о том и де́динка[8] княгиня Апраксия, а ты на своём стоишь, нас не слушаешь!

— Ну так что, — сказал на то Владимир-князь, — видно, надобно ещё в последний раз испытать жениха, попроведати!

Приходит он к Василию Микульевичу:

— Ах ты гой еси, гость дорогой, добрый молодец! Мои молодые бояре, борцы-молодцы, зовут тебя на широкий двор побороться-потешиться, силой-ухваткой помериться!

Отвечал Василий Микульевич:

— Есть у меня в дружине на то охотники, да остались те борцы-молодцы в чисто́м поле́, во белых шатрах. Видно, придётся мне самому, королевскому сыну, бороться с твоими боярами, хоть и не по чину, да делать нечего.

И выходит он на широкий двор, стал Василий Микульевич боротися.

Того ухватит в правую руку, другого в левую, а третьего в середину толкнёт да и валит наземь сразу по трое. Каких бросит, те и с места не встают, лежат да поойкивают.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Испроговорит Владимир стольно-киевский:

— Молодой Василий сын Микульевич! Укроти-ко своё сердце богатырское! Пойдём-ка лучше поиграем с тобой в шахматы, в дорогие тавлеи золочёные!

Отвечает дородный добрый молодец:

— Как ехал сюда, я про то не знал: игроки у меня дома оставлены. Разве что сесть самому поиграть.

А Владимир князь князей бояр позвал, что ни есть лучших игроков за стол посадил.

Сперва гость обыграл князя с княгинею и одного за другим всех князей-бояр, самых лучших игроков княжеских, и сказал князю Владимиру:

— Солнышко Владимир стольно-киевский, я гощу у тебя уж который день, с твоими князьями-боярами потешился: в кольцо стрелял золочёное, во то ли в остриё во ножовое, и боролся с ними, и в шахматы играл с тобой, князь Владимир, с княгиней Апраксией да с ближними боярами твоими, со князьями подколенными. А ведь приехал я о добром деле, о сватовстве на твоей племяннице молодой прекрасной Забаве Путятичне. Ты, князь, всё думу думаешь, всё советуешься, мне ответа ни да, ни нет не вымолвишь. У меня дело дорожное, ждать мне больше некогда. Буде честью невесту отдашь, станем пир пировать, станем свадьбу играть. А по чести не отдашь, я с войском приду и силой возьму!

Не пошёл Владимир-князь племянницу спрашивать, стал он Забавушку Путятичну просватывать.

Рукобитье-сговор сделали. В княжеских палатах белокаменных дубовые столы раздёрнули, всяких ествушек саха́рных, разносолов, кушаньев, зелена вина да питьев медвяных наставили. Созвали гостей со всех волостей: тут князья подколенные, бояре ближние, славные могучие богатыри, именитые купцы-гости торговые да посадские люди собралися, и начался пир-горой, пированье-столование.

Гости пьют-едят, угощаются, разговор ведут, беседу весёлую, только жених да невеста невеселы сидят. Они не пьют, не едят, не кушают, белой лебеди не рушают, разговоров весёлых не слушают. А свадебный пир идёт уж третий день.

Солнышко Владимир-князь стольно-киевский наливает чару зелена вина, не малу чару, полтора ведра, подносил эту чару жениху со невестою и говорил таковы слова:

— По обычаю нашему русскому жених с невестой из одной чары пьют на свадебном пиру. Пейте и вы, Василий Микульевич да любимая моя племянница, молодая Забава Путятична, эту чару во здравие!

Жених с невестой чару выпили, да веселья у них не прибавилось. Покричали гости «горько», стали спрашивать:

— Чего, Василий Микульевич да Забава Путятична, невеселы, свои буйны головы повесили?

Тут и князь Владимир стал спрашивать, жениха начал выпытывать:

— А ведь сущую правду гости молвили. Ты чего, Василий Микульевич, затуманился-запечалился, опустил буйну голову ниже плеч, аль недоволен чем? Либо недужится, худо можется?

Отвечал жених Василий Микульевич:

— Благодарствую, Солнышко Владимир стольно-киевский!

Я здоров и доволен всем. А схудоумилося мне: пала дума на сердце о родимой стороне. Что там теперь деется? Здоровы ли мои родители: король с королевой земли Ляховицкой? Коли бы ты позвал музыкантов-гусляров поиграть, порассеять мою грусть-тоску. Гуслярами-музыкантами ведь Киев славится!

Немедля князь Владимир велел гусляров позвать. Завели гусляры песни весёлые играть, а жених по-прежнему печальный сидит, затуманенный да кручинный. Он послушал, послушал гусляров и вымолвил:

— Слышал я, Солнышко Владимир стольно-киевский, что есть у вас в Киеве чудо-музыкант, гусляр Ставёр Годинович. Он горазд играть на гуслях звончатых. Послушать бы мне того гусляра, может, и развеялась бы моя грусть-тоска!

Поразмыслил князь Владимир, призадумался: «Мне как выпустить из тюрьмы Ставра, так не видать Ставра, а не выпустить Ставра, так разгневи́ть жениха». Не посмел он жениха разгневи́ть и выпустил из тюрьмы Ставра Годиновича. Привели его в палату столовую и принялся Ставёр на гуслях играть.

Развеселился Василий Микульевич, говорит он таковы слова:

— А ты помнишь ли, Ставёр, памятуешь ли, когда были мы с тобой ещё маленькие, приезжал я со своим батюшкой, королём земли Ляховицкой во Чернигов-град, и мы вместе с тобой грамоте училися, а ты часто ко мне в доску заглядывал да мои письмена списывал?

А Ставёр Годинович в те речи не вчуется, разговор мимо уха пропускал:

— Я с тобой грамоте не учивался.

Тут ещё раз гость-жених спрашивает:

— А ты помнишь ли, Ставёр, вспоминаешь ли, как в ту пору, когда я был у вас в Чернигове, мы с тобой на улицу побегивали, в игры ребячьи поигрывали. Я задорен, сноровист был на выдумки, а ты ещё сноровистее, да ухватистее и всегда меня обыгрывал-переигрывал.

А Ставёр Годинович в разговор не вдавается да своё твердит:

— Я не знаю тебя, не ведаю и ни в какие игры в малолетстве с тобою не игрывал.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Проговорил Василий Микульевич:

— Солнышко Владимир стольно-киевский! Отпусти-ка ты гусляра съездить со мной во чисто поле до моих шатров белополотняных посмотреть мою дружинушку хоробрую. Авось он признает кого из наших сверстников и вспомнит забавы наши детские.

Думает Владимир стольно-киевский:

«Мне отпустить Ставра, так не видать Ставра, а не пустить Ставра, так разгневи́ть жениха».

И не смеет жениха прогневить. Отпустил Ставра съездить до бела шатра, посмотреть дружинушку хоробрую.

Приехали Василий Микульевич с гусляром Ставром во чисто поле ко шатрам белополотняным, слезли они со добрых коней. Тут молодой Василий Микульевич скорым-скоро вбежал в свой нарядный шатёр. Там снимал он платье молодецкое, надевал на себя платье женское, вышел из шатра и вымолвил:

— Ну, а теперь Ставёр, ты признал ли меня?

Говорил молодой Ставёр Годинович:

— Ах ты ай, молодая Василиса Микулична, моя верная жена, любимая семья! На пиру-то у князя Владимира будто затменье нашло, думал, вправду ты королевич из земли Ляховицкой, а что ты там была, мне и на ум не пришло. Не воротимся мы в Киев-град, а уедем домой во Чернигов!

Проговорила Василиса Микулична:

— Мы не тати с тобой, не разбойники, чтоб тайком убегать домой. Мы воротимся ко князю Владимиру со княгиней со Апраксией да с князьями его подколенными, с боярами ближними. Надо пир допировать да за хлеб-соль, за угощенье спасибо сказать.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Приехали они ко князю Владимиру, и говорил тут Василий Микульевич:

— Солнышко Владимир стольно-киевский! За какую вину был посажен тобой Ставёр Годинович за решётку, за крепкий замок, в погреба глубокие?

Отвечал князь Владимир стольно-киевский:

— А похвастал он своей молодой женой, что князей-бояр всех повыманит — вокруг пальца обведёт, меня, Солнышка Владимира, с ума сведёт.

Говорила Василиса Микулична:

— Так что же у тебя теперь на разуме? Ты просватал девицу за женщину, молодую Забаву Путятичну за меня, за Василису Микуличну, и пируешь пир, играешь свадебку?

Тут князья-бояре все скосоротились. Солнышку Владимиру к стыду пришло. Повесил буйну голову ниже плеч, утопил ясны очи во сыру землю, сам проговорил таково слово:

— Ай же ты, Ставёр, сын Годинович! Не пустым ты, вижу, хвастался. Ты отныне век-по-веку торгуй в Киеве городе без пошлины!

На том старина-былина и окончилася. А про Василису Микуличну да Ставра Годиновича поют эту песню век-по-веку: синему морю на тишину, а всем добрым людям на послушанье!

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀