Тыквенный пирог

II

Молния словно пронзала мир насквозь, пропитывала его собой, и тогда я собрал вещи, погрузил их в автобус и уехал отсюда к тем самым всем чертям. Отчаянно хотелось куда-то туда, где мир не выглядит так, как будто здесь уже сняли пару летних сериалов. Вот вы смотрели «Кэмп рок?»…

Рэйчел как-то незаметно оказалась рядом. Закинула ноги на мое сиденье с заднего кресла, чуть не ткнув меня носком кеда в щеку, и уткнулась в свои бумаги. Не думаю, что она знала, куда мы едем: ей было все равно.

География перестает иметь значение, когда взаимодействуешь с миром на правильном уровне. Рэйчи постигла это умение в совершенстве и могла бы профессорствовать в университете – я же мог бы считаться кем-то между дилетантом и учителем начальных классов. Ну, зато я приношу кофе и хотя бы знаю, откуда люди берут его, когда автобус останавливается на заправочных станциях. Нужно ценить то, что ты можешь.

Где-то в предрассветный час нас догнал дождь. Мне так и не удалось поспать за всю ночь, и я увидел то, что никто больше не замечал: тяжелую, трехцветную радугу среди туманных пластов и темно-серого, рябящего от волн уходящей ночи неба. Тогда я растолкал Рэйчи, даже не дав ей время на пробуждение, только бы на ногах стояла, и мы выпрыгнули из автобуса на пустынную автостоянку.

Потому что радуги без солнца – вовсе не радуги.

У меня едва не дрожали руки, сон, который не удалось прогнать и тройному эспрессо, как великаньей рукой сняло. Я встряхнул кисти и сощурился, отыскивая…

– Эй, что ты задумал, Ло!

Рэйчи ткнула меня кулачком в плечо. Отвесила бы подзатыльник, уж конечно, вот только ей не дотянуться. Я пожал плечами.

– Не прикидывайся идиотом из Америки, малыш. [4]

– И добро пожаловать на новую ступень напряжения? – я хмыкнул. – Рэйчи, сколько лет мы проищем ответ на дядины загадки? Сколько сотен лет?

Она не стала мне отвечать, но было понятно, что сколько не концентрируйся теперь, толку будет ноль. О, как же я хотел домой.

Рэйчи, Рэйчи, ты ведь не меньше моего устала от теплых морей и кофе в бумажных стаканчиках – так, боги свидетели, сдался ли тебе этот замок и загадки без ответов?.. Но ей, конечно, очень даже сдался.

Тогда мы пошли по едва заметной тропинке и вышли на пустынное побережье. Море от дождя сделалось черным, свет почему-то не прибавлялся, и мы шли молча. Я ощущал ее мысли физически: там шуршали страницы телефонной книги, скрипели весла в уключинах и стояла непроглядная темнота. И она знала, что я подглядываю. Вскоре она сдалась.

Обернулась ко мне и сдернула с лица маску путеводной звезды.

– Ладно, ты был прав. Давай как в старые добрые, до самого конца и начала. Доволен?

Я сощурился на нее спокойно, как наш родной утес. Вдруг отчаянно возжелалось снова стать рыжим, и я, кажется, даже позволил волосам отливать в медь. Сила щипала мне кончики пальцев, темнотой маячила в уголках глаз.

– Иногда бывает поздно сдаваться. Да и нет здесь нашего золота.

– Или нет охотников до него?

– Ни того, ни другого.

Рэйчи вздохнула и сдалась во второй раз – признаться, я был удивлен. Уходя дальше, по щиколотку в белом калифорнийском песке, я позволил себе раз обернуться на тающий конец радуги-не-радуги, и за ним мне на мгновение привиделись зеленые холмы, остров и затопившие его яблочные сады.

От вибрации атмосферы у Рэйчи зачесались ладони, но она, кажется, так ничего и не заметила, потому что если бы замечала такое, я не ходил бы с ней. Мост рассыпался дождевыми каплями и больше никогда не появлялся в этих краях. Мы с ним не появлялись.