Город утренних ворон

Расходились по поляне люди, разговаривая и смеясь, почти сразу опять зазвенела гитара, а Наташа стояла в оцепенении, зажмурившись, пока сильные, знакомо пахнущие руки не обняли ее и не повели-понесли куда-то.

— Тише, Вадик, тише… Осторожней. Вот сюда…

От Анжелики пахло восточной сказкой, полынью, ладаном — и вином. Укладывая Наташу на какой-то матрас, она придержала ей голову, поднесла к губам стакан.

— Пей, девочка. Пей, милая. Это ничего, ничего страшного. Ты только вспомни потом — и не думай, слышишь? Не надо думать — надо поверить. Просто поверить себе… Спи, милая. Все хорошо…

Голос убаюкивал, гладил, или это руки гладили ее по волосам, распускали туго затянутый хвост, перебирали пряди. Тепло гуляло по телу: от ушей к пальцам ног, — и на рукаве куртки остался запах Вадима — Наташа незаметно прижала рукав к лицу, дыша ворованным ароматом, закрываясь им от всего мира, где кто-то кричал, что мясо вот-вот сгорит, кто-то звонко и заливисто смеялся, а мягкий глубокий голос пел под лениво перебираемые струны про Монмартр и каштаны. И Наташа, проваливаясь в пахнущую Вадимом тьму, теперь понимала, что в этом прононсе странного: он был старым, очень-очень старым, так выговаривали окончания несколько столетий назад, просто она же никогда не слышала этого, только читала транскрипцию на уроках исторической грамматики французского — вот сразу и не поняла. Да и теперь — моментально забыла.