Эншенэ

Лаборатория

Заведующий Третьей экспериментальной лабораторией научно-технического центра «Заслон» Андрей Сергеевич Решетников прибывал в замешательстве и дурном расположении духа. Впрочем, по поводу расположения он еще не определился. Полчаса назад его, только что блаженно прильнувшего щекой к подушке, из наступающей дрёмы самым циничным образом вырвал телефонный звонок. Главный инженер проекта Женя Смирнов обычно велеречивый и неугомонный коротко бросил несколько слов, и пока Решетников приходил в себя, добавил, что заедет минут через пять.

Андрей Сергеевич фыркал и хмурился, втискиваясь в брюки и рубашку, а в голове набатом звучали слова Смирнова: «Установка нашлась. Идёт телеметрия. Собирайся».

Идёт телеметрия. Если бы Андрею Сергеевичу на официальном уровне сообщили что марсианские каналы за ночь наполнились чистейшей водой, и сам Бредбери лично сидит на берегу с удочкой, он бы и то воспринял это не так скептически.

С тех пор как без преувеличения революционные успехи в квантовой телепортации неожиданно прежде всего для самих учёных подтвердили возможность телепортации классической, камнем преткновения стала только технологическая составляющая. Не прошло и пяти лет, как сразу несколько крупных научных центров в разных странах почти одновременно сообщили о серьёзных и обнадёживающих успехах в создании аппаратуры, позволявшей осуществлять телепортацию макрообъектов массой до пятидесяти граммов и диаметром не более пятнадцати миллиметров на расстоянии до нескольких сотен метров.

Средства массовой информации дружно вдохнули и завалили обывателя радужными описаниями ближайшего будущего, в котором путешествовать в любую точку мира можно будет прямо из собственной квартиры, душащие людей мегаполисы уступят место пасторальным селениям, а пицца появится на столе через секунду после заказа. Обыватель капризничал, не верил, но в душе надеялся.

Чуда, однако, не случилось. Учёные и инженеры словно наткнулись на невидимый барьер. В ходе многочисленных экспериментов выяснилось, что расстояние и масса накладывают непреодолимые ограничения, и все попытки преодолеть их заканчивались либо очередным провалом, либо тщательно скрывались. Решетников считал, что второе куда правдоподобнее. Постепенно, сами собой сложились два направления в исследованиях. Кто-то сосредоточился на проблеме увеличения массы и объёма телепортируемого объекта, кто-то на проблеме расстояния.

По стечению обстоятельств в это же время ведущие державы закончили запрягать и включились во вторую в истории человечества, значительно более масштабную лунную гонку. И это в корне меняло дело. Заполучить технологию, дающую возможность мгновенно и с куда меньшими затратами перемещать на спутник Земли всё необходимое для строительства баз, означало не просто победу в научно-техническом соревновании, а ни много ни мало такое преимущество, равного которому не было со времён… Да что там, вообще никогда не было!

В «Заслоне» всегда умели смотреть в будущее. А потому перспективы осознавали, риски рассчитали, а свои возможности постарались преумножить. Именно тогда и было принято решение о создании на базе научно-технического центра Третьей экспериментальной лаборатории сверхдальней телепортации. А Решетникову предложили её возглавить.

Через полтора года его команда нащупала выход и тупика. Ещё через полгода успешно перемещала небольшие предметы на расстояние в семь тысяч километров. Пятилетний юбилей лаборатория встретила предложением отправить одну из установок на Луну.

Решетников хорошо помнил сколько трудов, нервов и седых волос стоило руководству «Заслона» протолкнуть эту идею в соответствующих инстанциях. Как исключительно личная, граничащая с фанатизмом уверенность в успехе, вкупе с положительными результатами экспериментов позволила ему убедить руководство Роскосмоса внести изменения в уже утверждённый план четвёртой пилотируемой экспедиции и пересмотреть часть полезной нагрузки корабля в пользу их «тортиллы». Он тогда слёг с гипертоническим кризом, но разрешение получил.

Сам эксперимент проводили без него. Смирнов настоял. Зашёл в палату этаким карнавалом, без умолку трепался с полчаса обо всём на свете, ловко обходя рабочие темы. Потом хлопнул Решетникова по плечу, посерьёзнел, сказал: "Лежи, Андрюша. Ты нам живой и здоровый нужен ". И вышел, не оглядываясь.

И после провала тоже пришёл. Ночью. Долго рычащим шёпотом ругался с дежурной медсестрой, а потом также долго сидел рядом с кроватью Решетникова, злой и сосредоточенный.

– Докладываю, – без предисловий начал Смирнов, когда Андрей Сергеевич, кряхтя и тяжело отдуваясь, уселся на пассажирское сиденье, – сегодня, а нет, уже вчера, в 22 часа 53 минуты ни с того ни с сего возобновилась передача данных с установки.

– Как узнали? – спросил Решетников и расстегнул куртку. В машине было жарко.

Смирнов неопределённо хмыкнул:

– Да цуцик этот, Федя Зайцев, лаборант наш, засиделся. Говорит, данные кандидатской перепроверял. Врёт, наверное. Гонял, небось, свои модели на лабораторном оборудовании. Сам знаешь, с нашими вычислительными мощностями можно не только кандидатскую, но и докторскую за месяц-другой наклепать. Надо ему выговор влепить, – нахмурился Смирнов, но сразу передумал, – или благодарность.

– Увидим, – кивнул Решетников, – что ещё?

– Дальше интереснее, – подпустил интригу главный инженер и так резко выкрутил руль, что машину чудом не вынесло на встречку, – кандидатскую свою Федя бросил и кинулся в одно рыло принимать и анализировать поступающие данные. Там, Андрей, если честно, каша какая-то несусветная. В дополнение ко всему наша лабораторная установка ни с того ни с сего отсигналила увеличением массы в приёмопередатчике. Как говорится, вдруг, как в сказке, скрипнула дверь.

– Наш объект? – спросил Решетников.

– Ха! В том-то и дело, что нет! – почти выкрикнул Смирнов. – Правда, я сам ещё не видел. Ну, сработали по цепочке. Федя позвонил Ольге, Ольга Юре, Юра мне, а я уже тебя в известность поставил.

– В неизвестность ты меня поставил, – скорее по привычке, чем под настроение проворчал Решетников и подумал, что правильно всё Зайцев сделал. Лаборант, три инженера и он, завлаб. Все, кто остался, после сокращения. Может, и правда, благодарность объявить?

Смирнов говорил и говорил что-то ещё про гигантский шаг, про триумф лаборатории, про большой шиш коллегам-конкурентам, про новые эксперименты и почему-то про Олю, которая завтра должна была лететь с мужем в отпуск. Решетников его почти не слушал. Решетникова охватило волнение. Он спокойно и философски отнёсся к промелькнувшей совсем близко смерти. Оставался невозмутимым месяц назад, когда отчитывался о причинах провала эксперимента перед очень высокой комиссией, крайне недовольной финансовыми и репутационными потерями. С достоинством воспринял вынужденное решение руководства о сокращении штата сотрудников. И даже почти смирился с настоятельной, больше похожей на приказ, рекомендацией объединить их наработки с весьма перспективными исследованиями коллег из Новосиба. А вот теперь волновался, как мальчишка перед первым свиданием.

– Да ты меня не слушаешь совсем!

– А? – Решетников дёрнул головой, очнулся и взял себя в руки.

Смирнов беспокойно покосился на начальника и тут же с воодушевление повторил:

– Я про то, что материя не исчезает бесследно, правильно? Ни вспышки, ни каких-либо признаков перехода в любое иное агрегатное состояние зафиксировано не было.

– Кем не было? – устало, уже больше по привычке отбивался Решетников, – Лунатиками?

– Почему лунатиками? – искренне возмутился Смирнов. – Нами, Андрей, нами не зафиксировано. Не могла установка просто исчезнуть. Да ещё и так избирательно. Я уверен, – он сощурился и покусал губу, – на Луне она, как пить дать, на Луне.

Да уж, избирательно. Точнее не скажешь. Роскосмос, скрипя зубами и грозя огромными счетами, всё же дал добро на привлечение станционной «тачанки» для выяснения причин сбоя оборудования. Умный робот допылил до места расположения «тортиллы», произвёл визуальный осмотр и, не обнаружив никаких внешних повреждений, получил команду на вскрытие защитного купола.

Под куполом было пусто. Только несущая платформа показала незначительную кривизну поверхности, словно, кто-то срезал установку, как кусок торта.

Они приехали. Третья экспериментальная, как и все новые лаборатории «Заслона» располагалась за чертой города. Автоматический КПП невыносимо долго сканировал автомобиль и пассажиров, опознал своих и, недовольно жужжа приводами ворот, пропустил на территорию.

Смирнов припарковался, вышел в прохладную сонную ночь, пробурчал себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Надеюсь, они там не напортачили.

Они напортачили.

– Но, Евгений Степанович, – Оля наивно и обиженно хлопала длиннющими ресницами, с интересом рассматривая градиентно – от рыжего в шевелюре до багрового на шее – на глазах меняющего цвет Смирнова, – Связь нестабильна, периодически пропадает, синхронизацию удержали не иначе чудом, а вас всё нет и нет…

– Кто? – рычал главный инженер, совсем уже пунцовый.

– Я, – пробасил Юра и сделал шаг вперёд, как на плацу, – я принял решение извлечь объект, поскольку считал и считаю, что в противном случае мы бы его потеряли. Если нужно, – он приосанился и постарался выпятить впалую грудь, – готов взять всю ответственность на себя.

Смирнов забулькал, намереваясь не то задохнуться сам, не то придушить не в меру инициативного коллегу, и Решетников понял, что пора включать начальника.

– Остынь, Евгений Степаныч, – сказал он, усаживаясь в ближайшее кресло и знаком приглашая всех сделать то же самое. – Теперь по порядку и максимально подробно.

Трое переглянулись. Оля что-то шепнула одними губами, Федя моргнул, соглашаясь, и Юрий принялся рассказывать.

В лабораторию они с Ольгой примчались почти одновременно. Федя к их появлению уже захлёбывался в бурном потоке непрерывно поступающих противоречивых данных и совершенно не представлял, что делать с внезапно активировавшейся лабораторной установкой. Та вела себя совершенно неподобающе, сипела и подтраивала, показатели не соответствовали норме, демонстрируя то скачкообразное увеличение, то резкое уменьшение массы объёкта в приёмопередатчике. Пару раз, будто в бессилии, аппаратура замирала, и на людей обрушивалась зловещая густая тишина, чтобы через несколько секунд снова утонуть в сбивчивом ритме работающей техники. После очередной подобной лакуны, удостоверившись в относительно стабильном состоянии объекта, Юрий и принял решение объект этот извлечь.

Однако гибкие пальцы манипулятора вытащили на свет божий не металлический шарик, а нечто грязно-коричневое, напоминающее лоскут мятой ткани.

Повинуясь скорее интуиции, чем рассудку, Юрий немедленно, не дожидаясь помещения объекта на специальную платформу, запустил масс-спектрометр, что инструкцией категорически запрещалось, и скомандовал Ольге и Фёдору начать запись с автоматическим трёхмерным моделированием максимального разрешения.