Безумный день господина Маслова

Они подошли, Венна встала в стороне и не отвлекала гостя от разглядывания экспонатов. Элеш конечно знал, что в богатых конторах и некоторых частных коллекциях есть больше сотни андроидов, которых Союз Операторов не берет в обслуживание, но которых, однако, не спешат уничтожить — именно с выставочной целью: как-никак, часть истории человечества, затронувшая почти все уголки Земли. Эти андроиды стоили безумных денег, и дело было не только в деньгах. Элеш мог допустить, что несколько экземпляров есть и в этом фонде, однако не думал, что ему, простому посетителю, вот так запросто покажут их в первый же день. Пока разглядывал, Элеш понял, что теперь он свой, один из лучиков, фонд взял его, а всё остальное, что ему сегодня предстоит, будет или формальностью, или обычным знакомством с теперь уже коллегами. Это осознание внушило ему уверенность, он даже почувствовал себя немного хозяином и этого здания, и андроидов, и самой Венны.

— Кто они? — спросил Элеш.

Венна подошла ближе.

— Мы называем их "три поросенка". Настоящие имена не раскрываются, потому что память еще не расшифрована. Но если условно, то это Наф, — она показала на мужчину, — Нифа, — показала на здоровую женщину, — и Нуфа, — показала на искалеченную. — Они здесь меньше года. Предыдущий владелец перед смертью подарил их нашему фонду с условием уничтожить, когда расшифруют память.

— И навряд ли вы с этим торопитесь, я прав? — весело спросил Элеш, он освоился и ничуть не страшился "поросят".

— Это во власти Императора, от нас не зависит, — сказала Венна.

Элеш подошел к обугленному андроиду и попытался заглянуть в ее приоткрытый глаз.

— Я вижу, Нуфу брали с боем, — заметил он, надеясь услышать подробности.

— Вы правы, солдаты брали ее уже далеко от города. Да и все трое — одиозные существа, если это слово применимо к андроидам. На троих — двадцать семь жертв. Я думаю, у вас будет возможность услышать о них подробнее уже не от меня.

Элеш повернулся к Венне и пристально, ничуть не стесняясь, осмотрел ее с головы до ног.

— А вы сами, как андроид, что у вас? — спросил он.

Ее не смутил ни взгляд, ни вопрос.

— Как андроид… Моя память расшифрована сорок лет назад. За мной, к сожалению, есть жертва. Я устроила поджог, и в том пожаре погибла старушка, — с этими словами Венна сделала скорбное лицо.

— Как быстро вас обезвредили? — спросил Элеш, по привычке и незаметно для себя входя в роль следователя, хоть это было не к месту.

— Быстро, на выходе из города. Я работала в Красноярске, и там была сильная паника.

— Куда вы хотели бежать?

— В Африку. Предупреждая ваш вопрос: да, в Японию ближе, но тогда я уже знала про Японию. Вы знаете, что там случилось?

— Конечно. У меня по истории высший балл.

— Жуткое дело, — вздохнула Венна и этим вздохом сбила следственный пыл гостя.

Он понял, что, действительно, немного взял лишнего, допрашивая второида, который ничем ему не обязан. Чтобы сгладить неловкость, он решил поговорить с оператором.

— А вы, как оператор, как относитесь… к подопечной? — спросил он, сделав рукой неопределенный жест.

— Давно привыкла, — улыбнулась Венна. — Я с ней больше десяти лет, и только с ней. То, что она убила человека… Знаете, в моем возрасте выбирать не приходится. Мне девяносто три, живу одна, чистого андроида не дадут, а прозябать в старческой скуке не хочется.

— О, значит вы застали Второй Сбой?

— Да, но я ничего такого не видела. Родители не выпускали нас с братом из дома, и это всё. Никто ничего не понимал, просто ждали. Нас не коснулось. Потом видели вдалеке пожары, но у нас в районе ничего не горело.

— Где вы жили?

— Тоже в Красноярске. И до сих пор живу там, в том же доме.

— Как интересно, — сказал Элеш.

Через минуту они пошли дальше, поднялись на несколько этажей, им снова стали попадаться люди, уже явно не туристы. Венна остановилась в светлом коридоре с растениями и пустыми птичьими клетками, только в одной сидел крупный белый попугай, который не обратил на вошедших никакого внимания, потому что самозабвенно бился клювом в зеркальце, подвешенное на двух цепочках. В коридоре было две двери, на ближней висела табличка:

Товарищ Виктор Юмин

Критика и исключения

Вторая, дальняя дверь была без вывески, но высокая и вычурно оформленная, будто ее украли с первого этажа, из зала "Древний Египет" и поставили сюда поперек общему стилю помещения. Венна предложила Элешу кресло, сказала: "Я сейчас", — подошла к двери Юмина, сделала какое-то странное движение всем телом, как тренированная лошадь перед забегом, и вошла в темный кабинет. Элеш заметил необычное движение вторицы и даже понял его, но отнюдь не удивился, ибо видел за свою карьеру всякое и пропаганду о второидах воспринимал как нудный фон, необходимый для воспитания юношества.

"Неплохо, — оставшись в одиночестве, подумал Элеш о заявляемых вывеской занятиях Юмина. — Критиковать и исключать. Я бы тоже занялся". И он начал представлять, как бы его приняли в фонд на такую должность. Воистину, он был бы в ней чертовски хорош, и, когда к нему приводили бы таких как он, он бы страстно изучал биографию кандидата, его образование, смотрел бы в глаза, щурился, делал цокающие паузы и потом, вежливо улыбаясь и подбирая ласковые слова, объяснял бы краснеющему бедолаге, что тот недостоин даже в километре пройти от такой великой организации как "Лучик тепла", а придя домой, спал бы сладко и ни секунды не думал о чужих поломанных судьбах.

— Не шурши! — услышал он сзади.

Элеш повернул голову и посмотрел на попугая, совет не шуршать шел от него. Элеш не знал, что попугаи могут так чисто говорить и сперва засомневался, что говорит именно он, поэтому еще раз огляделся.

— Тихо будь! — дал попугай еще один мудрый совет, при этом его хохолок поднялся как антенна, показывая, что здесь всё слышат, а может, как знать, читают мысли посетителей.

Пару минут Элеш просидел в одиночестве, развлекаемый советами мудрого попугая и его нейтральным, как у всех птиц, взглядом. Он уже хотел достать планшет, решив, что с ним начали играть в "забыли, пусть поморозится", но тут из темного кабинета вышла Венна и, что странно, не пригласила гостя войти, а закрыла дверь.

— Товарищ Юмин не может принять вас и просит извинить. У него критический порыв. Я предлагаю вам встретиться с господином дэ Дон, — Венна показала в конец коридора, на "украденную" дверь. — Он сейчас придет. А вот, кстати, и он!

В другом конце коридора появился низкий лысоватый человек неопределенного возраста — то есть старик, ведь только глуповатые старики и осторожные наркоманы бывают обладателями неопределенного возраста. Дальше Венна повела себя странно. По мере приближения господина дэ Дон она, не сводя с него глаз, медленно попятилась к двери Юмина как черепашонок в родную ямку. Она отвела руку за спину, повернула ручку, плавно заскользила в кабинет и, когда старичок приблизился, исчезла внутри и закрыла дверь. Элеша удивило такое поведение прислуги: никогда раньше ни в каком заведении он этого не встречал. Видимо, в "Лучике" была своя атмосфера и более свободные отношения между сотрудниками и второидами, чем он мог подозревать даже с высоты своего опыта. Теперь они стояли рядом с подошедшим господином дэ Дон и смотрели на так невежливо закрытую дверь, за которой происходил критический порыв, что бы это ни значило. Наконец старичок резко повернулся к Элешу и посмотрел на него с вопросительной улыбкой именинника, ожидающего богатого подарка. Элеш спохватился, вынул визитку и подал ее двумя руками с поклоном головы.

— Ах, да! Да же, господи! — воскликнул обрадованный старичок, ознакомившись с карточкой. — Господин Маслов, конечно! Очень ждали, вы не поверите, очень ждали. Прошу ко мне! Так ждали!

Элеш понял, что дэ Дон над ним насмехается и, видимо, от слабоумия уже не умеет общаться по-другому, однако он взял себя в руки, надел на лицо вежливо-отстраненную улыбку, разработанную для таких случаев, и вслед за старичком вошел в вычурную дверь.

Кабинет, мягко говоря, превзошел ожидания гостя. Он был настолько огромен по площади и высоте, что скорее напоминал заброшенный спортивный зал, который оккупировали пациенты сумасшедшего дома, сбежавшие от попечения докторов. Зал был заставлен самыми разными и не подходящими друг другу предметами: большой помост, криво сколоченный из настоящих досок, на помосте разбросаны старые музыкальные инструменты, как видно, разломанные, впереди стойка с микрофоном в старинном стиле; рядом с помостом поваленный набок медицинский бокс, очевидно раскуроченный намеренно; ведра с водой; длинный пыльный стол с окаменевшей едой; полуживые цветы в горшках по всему пространству; у дальних стен несколько диванов, повидавших наверно еще Советскую Россию; тускло светившие торшеры и разного рода лампы, хозяин явно презирал верхний свет; и множество другого хлама, который валялся здесь годами, если не веками.

— О, милый дом! — воскликнул дэ Дон, пройдя чуть вперед и воздев руки к потолку.

Элеш посмотрел наверх, ожидая увидеть или мумию кашалота, или древнюю концертную люстру о тысяче свечей и на железной цепи, но мумий и люстр, по счастью, не было.

— Входите же, мой добрый гость! Заприте дверь, поставьте в угол меч, вам кубок поднесут! Вздохните свободной грудью! — призвал хозяин.

Элеш закрыл дверь, и на ней тотчас же засветилась крупная красная табличка из трех строк:

Скучный мир

Скучные люди

Не входить!

Элешу уже хотелось выйти — вернее, войти в терминах красной таблички.

— Мо-тя! — позвал кого-то дэ Дон тем сладким голосом, которым подзывают любимого пёсика.

На зов в дальнем углу зашуршало и задвигалось что-то белое. К хозяину мелкими зигзагами приблизился маленький пушистый робот о пяти лапах, размером с зайца, такие веселые игрушки дарят детям в самом раннем возрасте. Робот Мотя сделал оборот вокруг ног хозяина и на команду: "А дай-ка свету!" — побежал от одного светильника к другому, ловко взбираясь на мебель и прибавляя яркости лампам. Стало немного светлее — ночь превратилась в густые сумерки.

— Прошу! — сказал дэ Дон, указывая к левой стене.

У стены стоял тяжелый широкий стол, а за ним невзрачный стульчик. На стульчике немедленно разместился хозяин и показал напротив. Напротив стола величаво стояло кресло не кресло, а целый трон со ступеньками, так что посетитель должен был сидеть сильно выше стола. К гостям тут относились по-королевски, и это не понравилось Элешу: он был чужд эклектики, шуточных обстоятельств между незнакомыми людьми и вместо этого предпочитал спокойную деловую обстановку. Элеша беспокоила необходимость терпеть этого странного человека и его, так сказать, кабинет, поэтому он решил сойти с предложенной колеи и вместо того, чтобы подняться на гостевое место, осмотрелся, нашел глазами обычный стул, на котором лежала коробка с бумагами, годными только в мусор, подошел, убрал ее на пол, платком протер сиденье, принес к столу и сел сбоку от "трона", всем видом давая понять, что ему здесь не нравится, и только воспитание удерживает от того, чтобы покинуть помещение прямо сейчас.