Егерь

* * *

Очнулся я лишь на следующий день уже в «Ермаке». Оказалось, это Грижа организовал нашу эвакуацию к челноку на конной подводе. Мария не пострадала, у меня же была перебинтована голова, ощутимо снижен слух, но в остальном я чувствовал себя сносно.

Не успел я толком понять, где мы и что творится вокруг, как губы сами спросили:

— Саша⁈

Мария нежно, но настойчиво уложила меня обратно в кровать из разложенного кресла челнока и успокоила:

— Репей жив. Он сейчас в автодоке, без сознания. Криками ты ему особо не поможешь, так что помоги-ка нам другим способом.

Я удивленно уставился на девушку, но та только улыбнулась какой-то печальной и вымученной улыбкой:

— Просто поправляйся скорее. Ты нам нужен живым и здоровеньким. Уши твои мы тоже в автодоке подлечим, — кивнула Мария на мою повязку на голове, — как только Сашка выкарабкается. Пока будешь хуже слышать, но со временем пройдет.

Девушка встала и отошла от моей кровати. Вернулась она уже с горячим бульоном. Я ел без особого аппетита, но отказываться не стал — обещал Герману слушаться Марию.

— Коля? — уточнил я судьбу второго пилота. Девушка улыбнулась.

— Он жив и здоров. Уже сутки ведет наблюдение за Пустошью — как за северной стороной тракта, так и за южными воротами. И раз уж ты пришел в себя и даже поел, пойду-ка я сменю его. Ты лежи, не вставай. Коля уляжется рядом.

Девушка ласково потрепала мои уже немного отросшие волосы и ушла в кабину. Через несколько минут вернулся Болотов. По его виду — красным глазам, огромным темным кругам под ними и тяжелой походке — я понял, что это были не самые простые стуки в жизни пилота. Болотов, проходя мимо, легонько коснулся моей протянутой руки и даже выдавил из себя улыбку. Я проводил его взглядом. Мужчина прошел к переходу в грузовой отсек (там у нас была импровизированная кухня), налил себе бульона из термоса и вернулся с кружкой ко мне. Усевшись напротив, он молча отпил и поднял на меня воспаленные глаза.

— Устал, как собака. Это выражение такое, — сразу поспешил объяснить мне новую идиому егерь. — Бой шел почти весь день. Кнес по какой-то причине вообще перестал управлять своей шайтан-машиной, и мне пришлось пахать на два фронта.

— «Ермак» тоже стрелял? — допив свою порцию, спросил я.

— Еще как стрелял — две батареи за день разрядил. Но у этих, — Коля махнул рукой в сторону северных ворот, пытаясь на ходу придумать название тем, кто вел с крепостью войну, — «боровчат», похоже, нет тяжелого вооружения на этом направлении. Ближе, чем на пятьсот метров, они к нам так и не подошли. Наши стражники даже не стреляли. С такого расстояния — бессмысленно. Зато стражники на южной стороне настрелялись вдоволь.

Я вспомнил страшную картину первых минут боя и изобразил руками взрывы, приправив их вполне правдоподобным, на мой взгляд, звуковым сопровождением.

— Точно, Игорек. Там жарковато было, — подтвердил Болотов. — Но как только мы долбанули по гнезду их наводчиков, они уже не могли лупить по площади так точно. А та вылазка Грижи вообще позволила нам разнести к чертовой матери всю их батарею. Так что остаток дня Боровский потерял, пытаясь развить успех первой и, надеюсь, единственной своей бомбардировки. Ребят, конечно, жаль.

— Каких ребят? — воскликнул я.

— Да тех, кто с Грижей на вылазку пошли. Цели своей они, конечно, достигли — смогли пройти по лесу и выйти аккурат на минометную позицию Боровского. После чего я прямой наводкой с кнесова орудия прямо через лесополосу разнес ее.

— А Грижа как?

— Вернулся твой Грижа. Правда, злой как собака ходит теперь.

— Почему?

— Он в этой вылазке потерял два десятка хороших бойцов. Сам чудом уцелел. Их там в лесу так прижали эти боровчата, что Грижа по рации на себя огонь вызвал. По нашим меркам, этот опричник — герой, — закончил рассказ Коля, делая последний глоток бульона. Затем он просто откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

— А потом что? — не удержался я. Страсть как хотелось узнать, что было дальше. — Коля! Коля!

— Тише ты! — шикнула на меня Мария, подкравшись незаметно сзади. — Спит он уже. Такого напряжения и врагу не пожелаешь. Дай парню поспать пару часов.

— Только пару? — удивился я.

— А как ты хотел? — развела Мария руками. — Война — это не прогулка. Репей еще нескоро очухается, а одна я не смогу батареи зарядить для «Ермака». Без них челнок бесполезен.

Я знал, что егеря заряжали батареи челнока от сети кнесова орудия — единственного сооружения во всей крепости, напрямую качающего энергию прямо из-под земли. Идею предложил Оан перед тем, как уйти с Германом в Пустошь. Пока мы ждали нападения, Болотов и Репей ее опробовали. Оказалось, техник не ошибся в расчетах. Каждая батарея «Ермака» успевала зарядиться полностью всего за пять часов. Таких батарей на челноке было восемь штук, и каждая весила под сотню килограммов. Так что возить их на другой конец крепости Мария действительно не могла. Если честно, я не представлял, как Болотов будет этим заниматься в одиночку. Внушительными размерами он не отличался. Высокий — это да, но силы особой в руках у него не было. Они одну батарею при мне вместе с Сашей снимали минут сорок, а потом еще часа два пытались водрузить на ее место другую, заряженную.

— Можно, я ему помогу? — спросил я Марию.

— Ну уж нет. Ты мне тут нужен, я тебе задание придумала. Все, спи, я тебя вместе с Колей разбужу.

Я остановил Марию вопросом, когда она уже входила в кабину челнока:

— А что стало с теми?

— С кем? — не поняла Мария.

— С теми людьми, которых Боровский пустил перед своей армией?

Девушка, помрачнев, ответила:

— Это война, малыш. Тех, что пришли с юга, уничтожил кнес.

— А тех, кто пришел с нашей стороны?

Мария только губы поджала:

— Спи, Игорь. Силы нам еще понадобятся.

Так начиналась самая кровопролитная война в новейшей истории Великой Пустоши, пережить которую суждено было не всем.