Интриги планеты дождей

Глава 4

Бар “У Блюки” не самая отстойная дыра в этой местности. Блюки — хозяин бара и местная знаменитость. Знаменит он тем, что его жена обдурила государство, и Блюки с полностью отключенными мозгами, грозившими ему стать овощем, еще до несчастного случая (а тот бой, в котором он участвовал, можно целиком и полностью назвать несчастным случаем) оставил за собой статус человека.

— Значит, дело было так, — Блюки налил мне темного пива на халяву. Он страсть как любил рассказывать свою историю, но всех местных от нее уже тошнило. — Есть у меня дружбан — великий человек и медик. Подпольный, между нами девочками, врач, между прочим, — Блюки поднял для важности момента палец вверх, и я проследил за ним. Выше пальца Блюки под потолком танцевала стриптиз голограммная девица. — Не отвлекайся! — ударил кулаком по барной стойке хозяин бара. От удара мой бокал подскочил на месте, и я, на счастье, успел его поймать, иначе остался бы без халявного пива. — У меня с дружбаном договор, заверенный официально властью этой кислотной планеты. По этому договору, если у меня отключается мозг, а в боях я участвовал до этого постоянно, и риск остаться без мозгов у меня велик, я завещаю свое тело другу для экспериментов. Власти не нашли в этом ничего криминального. И вот в один, как позже оказалось, ужасный день я победил своего соперника, влез на канаты и шваркнулся с них, спикировав головой в бетонный пол. Мой дружбан всегда приходит на наши турниры в надежде на жертву эксперимента для продвижения науки. Ты пей пиво! Пиво классное! Я сам его варю, — я отхлебнул хороший глоток и кивнул хозяину бара, пиво действительно очень классное. — И вот он и Магдалена. Ты видел мою жену? Нет? Да ты что! Она прекрасна. Валькирия. Я влюбился в нее, когда увидел, как она выкинула из бара мужика, который по пьяной лавочке рискнул примостить на ее крутое бедро свою клешню. Так вот он и Магдалена, схватили меня и отвезли в его клинику. Мозг мой был безвозвратно мертв, хотя и, на удивление, цел, так вот он внедрил в мой мозг компьютер, который собрал по всей планете информацию про меня и создал мое второе "я". Магдалена говорит, что я до боя и я после операции почти не отличаемся, только болтливость у меня повысилась и пить могу сколько влезет. Но вот не пьется мне больше — не пьянею я. А все остальное как обычно. Да не косись ты на эту голограмму! — опять заорал на меня Блюки. — Я тебя потом с ней живой познакомлю. Хочешь? — я кивнул. — Магдалена! — заорал хозяин бара, что-то увидев у меня за спиной. — Магдалена! Вышиби этого ублюдка из бара!

Рослая великанша под два метра ростом прошагала к выходу вихляющей походкой. Ее ягодицы, обтянутые прорезиниными штанами, выписывали восьмерки. Блюки был на полторы головы меньше нее и бежал за ней следом, подпрыгивая, чтоб рассмотреть через ее плечо, что происходит впереди.

— Ваня! — крикнул он мне, обернувшись. — Оставайся на месте. Я тебя сейчас с женой познакомлю.

— Ублюдки! — завопил какой-то мужичок, убегая от пары Блюки — Магдалена.

Ха. Бар “У Блюки” действительно созвучен слову "ублюдки". Хотя пара, на первый взгляд, милая. Надо попросить у Блюки контакты его друга доктора. Хорошо бы подключить Ирку.

Тишину кабинета доктора Ли нарушал монолог Блюки по видеосвязи. Он трещал без умолку, рассказывая дружище Ли, как он любит русского Ваню — меня. В какой-то момент доктору треп Блюки надоел, и он просто отключил связь. Тишина. Мы с доктором замерли, наслаждаясь моментом.

— Блюки хороший человек, — перевел взгляд на меня доктор Ли, — но иногда его слишком много.

Я кивнул. Да, Блюки шумный, это трудно не заметить. Но Блюки искренний, он говорит то, что думает. Иногда это смущает окружающих, но я люблю таких людей — непосредственных, как дети. Я вырос в семье государственных служащих, и думать, что говоришь, и соблюдать правила — надо было всегда. Мне порой не хватало простого человеческого общения.

Мой отец мало уделял мне внимания, работа следователем крала его у нас, но он научил меня разбираться в оружии и замечать детали. Редкие минуты общения с ним превращались в дрессировку. Всегда надо было обращать внимание на мелочи — кто во что был одет, какая погода на улице, что сказал сосед по лестничной площадке в спину полицейским, кто из моих школьных товарищей изменил поведение, что мне показалось странным. Только благодаря отцу я сижу здесь, а не в тюрьме.

И вот сейчас я, вспомнив немецкую дотошность отца, включил в себе наблюдателя. Глаза доктора — точная копия обычных человеческих глаз, но едва уловимый блик говорит о том, что дружище Ли делает сейчас снимки моего лица. А ведь Блюки говорил, что док — стопроцентный человек. Ты ошибаешься, старина Блюки. При современных технологиях даже сканеры не смогут отличить некоторые изменения в теле человека. Настолько сейчас научились подделывать людей. Верчусь в кресле перед доктором, изображая туповатого военного. Сильно тупить нельзя — в армию берут с уровнем интеллекта выше среднего, но у любого военного всегда есть шанс отупеть на службе. Я, например, чуть не сошел с ума, после полугода в ледяном аду Стеллара, где казалось, что в тебе замерзли все жидкости, включая слюну во рту. Или можно получить контузию, после которой становишься дорогой игрушкой — выбросить такую жалко, слишком много вложено, а работать со сложной техникой он уже не может. Но всегда есть нужда в тупом пушечном мясе, которое способно бежать, стрелять и просто сдохнуть для галочки, чтобы из-за его смерти был повод начать войну.

Доктор Ли обладал странной внешностью. Разрез глаз и фамилия говорили о том, что в нем есть монголоидная раса, при этом цвет кожи указывал, что негроиды тоже участвовали в создании этого человека, а строение лица и тела просто кричали, что перед нами европеец. Вот почему-то я не верю, что передо мной стопроцентный человек. Нет, я понимаю, что бабушки, дедушки, да несколько поколений, любовь-морковь, и вообще мулаты и метисы люди красивые и талантливые. Я сам помесь немца и русской матери, из-за чего и те и другие считают меня своим. Для русских я Иван Зимин, а для немцев Айван Аксель. Только доктор Ли, можно сказать, уникален не только внешне. Я допускаю, что для сложных операций, которые он проводит, усовершенствования мозга просто необходимы. Но тогда зачем на кармане его костюма та самая нашивочка — стопроцентный человек? Ответ могу дать только один — даже за попытку убийства такого человека на этой планете предусмотрена смертная казнь через разбор органов на донорство. Интересно, они колят при этом смертнику обезбол или как повезет? И еще доктор очень опасается за свою жизнь. Если он простой доктор, то я не вижу в этом смысла. Значит, наш доктор тот еще фрукт.

— Друзья Блюки — мои друзья, — док натянул улыбку на свой якобы стопроцентно человеческий череп. — Чем могу помочь?

— Так получилось, что, увольняясь из армии, я получил подарок как компенсацию за причиненный мне вред. Теперь я хочу проверить, что за кота в мешке мне подарили, — я вынул из кармана чип с искином и показал его доктору. — Если это мой искин, я бы хотел внедрить его в переносной носитель.

— Невозможно, — изогнул губы коромыслом доктор Ли, сделав еще один снимок, почти не скрываясь от меня. — Такой тип чипов загоняется только под кожу вместе с адаптером. В шею его ставить не рекомендую, в плече будет мешаться, предлагаю — в предплечье. Чтобы не подслушивали, связь в ухо через искусственный нерв. Могу предложить за дополнительную плату микромодуль последнего поколения компьютера. Вшивается прямо в ухо, и тот же искусственный нерв будет служить антенной для связи на большие расстояния. Удобная вещь. Все наши полицейские ею пользуются. Внешне никто ничего не заметит. Швы на руке и за ухом рассосутся за неделю.

— А можно сперва выяснить — мой ли это чип?

— Конечно, можно. Но, даже если это не твой, рекомендую ставить. С любым искусственным интеллектом можно договориться. Жить все хотят.

Доктор принес пластину с шипом. Нарисовал на плоской поверхности какие-то иероглифы и установил на вершине шипа мой чип. Над странной конструкцией открылся голограммный экран. По экрану кардиограммной нитью металась тонкая линия.

— Звук на динамики, — скомандовал врач и мы услышали тихие всхлипывания маленького ребенка.

— Она нас слышит? — спросил я врача.

— Почему она? Искин же он, — удивился доктор Ли.

— Она и-ра — искусственный разум. Изначально, перед внедрением, нас спрашивали — с кем нам комфортней общаться. Я выбрал девушку.

— Ваня? — скулеж из динамиков внезапно прекратился. — Это ты, Ванечка?

— Да, Ир. А это ты?

— Ха, спрашиваешь! Или тебе напомнить, как ты просадил все отпускные в системе Ран, на стриптизерш? И одна из них была трансом, а обнаружил ты это, когда засовывал ей в трусики клубный вексель и наткнулся на…

— Ир, мы не одни. Тут еще врач, — перебил я, смутившись под взглядом округлившихся монголоидных глаз доктора.

— Я еще не в тебе?

— Нет. Должен же я был проверить — ты это или нет.

— Правильно, Ванечка, правильно. Чужих баб нам не надо. А когда операция?

— Через час все можем устроить. У меня будет два часа свободного времени, а потом все занято. Или уже на следующей неделе, — заглянул в свой наладонник врач, но потому, что его глаза не бегали при чтении, я понял, что смотрит он в него для отмазки и весь ежедневник у доктора в голове.

— Нет! — почти закричала и-ра. — Сегодня. Я хочу увидеть, куда нас занесла судьба.

— С глазами будет дороже стоить, — улыбнулся доктор. — Но мы можем взять съемные линзы-камеры, серьги-камеры, и расположить крошечную камеру в этом шраме на лице, напоминающем оспину.