Мучимые ересями

— Я уверен, что вы правы, милорд, но всё же…

Банар позволил своему голосу затихнуть, и Хэлком фыркнул.

— В настоящий момент, отче, целям Стейнейра, Кайлеба и их дружков явно подходит… подчёркивать, скажем так, способности и достижения Атравеса. В конце концов, он личный оруженосец Кайлеба. Поощрение людей думать, что он какой-то непогрешимый суперчеловек, вероятно, будет препятствовать прямым покушениям на жизнь Императора. Да и наличие кого-то, способного «чудесным образом» вмешаться и спасти Кайлеба или Стейнейра, это ещё один способ для них притвориться, что Бог действительно благоволит к их отступничеству. В конце концов, разве послал бы Он такого защитника, как «сейджин Мерлин», чтобы присматривать за Кайлебом, или спасти Стейнейра от неминуемой смерти, если бы Он не благоволил им? Так что вряд ли в их интересах преуменьшать его заслуги, не так ли?

— Полагаю, что нет, — с некоторым сомнением произнёс Банар, и Хэлком подавил вздох. Зацикленность настоятеля на явно превосходящих человеческие возможности способностях капитана Мерлина Атравеса только подчёркивала то, что только что сказал Хэлком. Многие из тех, кто поддерживал Кайлеба в его безумном, высокомерном вызове авторитету самого Бога, видели в Атравесе имприматур[4] одобрения Божьего. Было заманчиво воспользоваться беспокойством Банара и ему подобных и назвать Атравеса слугой демонов — или даже самим демоном. Во многих отношениях, это могло быть эффективным инструментом, особенно среди наиболее легковерных и малообразованных людей. Но прошло уже больше семисот лет с тех пор, как кто-то в последний раз видел настоящего демона. Навешивание ярлыков на Атравеса теперь, вероятно, привело бы к потере поддержки среди более образованных и информированных, а, если они собирались успешно бороться с расколом, они не могли позволить себе потерять эту поддержку. Кроме того, необходимо было избежать предоставления пропагандистам отступников возможности для высмеивания «нелепых заявлений» Храмовых Лоялистов, которую предоставили бы такие действия.

«На самом деле, временами я испытываю сильное искушение подписаться под той же точкой зрения», — признался сам себе Хэлком. — «Например, я не собираюсь рассказывать Банару о том, как Мерлин «просто случайно» появился в самый последний момент, чтобы спасти этого ублюдка Маклина от костра, который мы ему устроили. Но если бы он действительно был демоном, то добрался бы туда вовремя, чтобы спасти оставшуюся часть их драгоценного Королевского Колледжа». — Епископ мысленно улыбнулся, вспомнив буквально десятилетия записей, которые сгорели в огне. — «Они никогда не смогут снова собрать всё это вместе, и настоящий демон распознал бы это и добрался бы туда на полчаса раньше или ещё быстрее. И настоящий демон просто устроил бы так, чтобы наших братьев арестовали — или убили — ещё до того, как они подобрались достаточно близко, чтобы нанести удар по Стейнейру. Убийство их тем способом, каким он на самом деле это сделал, было, конечно, впечатляющим, но предоставление нам возможности приблизиться к нему так близко, только доказало насколько глубоко — и целеустремлённо — противостояние их драгоценной «Церкви Черис» на самом деле».

— Поверьте мне, отче, — сказал он вслух, — Бог не допустит никакого вмешательства демонов. Во всяком случае, открытого. Стейнейр прав по крайней мере в одном отношении, гори он в Аду. Бог действительно создал Человека со свободной волей. Это проявление свободной воли людей, которые добровольно приняли зло, с которым мы сталкиваемся, но Бог не позволит демонам открыто вмешиваться на стороне богохульства и ереси. Если бы этот «Мерлин» действительно был демоном, мы бы увидели ангельское вмешательство, чтобы справиться с ним. Книга Чихиро говорит об этом совершенно ясно.

— Да. — Банар заметно оживился. — Да, милорд, это правда. Мне не следовало забывать об этом. Я полагаю, — он почти застенчиво улыбнулся, — что я был так потрясён тем, что происходит, что я начинаю бояться теней.

— Вряд ли вы одиноки в этом, отче, — сухо заметил Хэлком. — С другой стороны, в некотором смысле это только подчёркивает то, что я говорил ранее о нашей потребности в защищённой сети связи. И, честно говоря, в том, что, я полагаю, вы могли бы назвать «явочными домами», где те, кто открыто нападает на силы отступников, могли бы почувствовать себя в безопасности между атаками. Что-то такое, где они смогут собраться и восполнить свою веру и духовную целостность, прежде чем снова пойти на встречу с раскольниками.

— Да. — Банар кивнул, сначала медленно, но с нарастающим энтузиазмом. — Да, милорд, я понимаю. И как бы мне ни хотелось самому нанести один из этих ударов, совершенно очевидно, что мой долг — служить как можно более эффективно. Не говоря уже о том, что, насколько мне известно, вы единственный законный епископ, оставшийся во всём Королевстве. Таким образом, любой человек, истинно преданный Матери-Церкви должен, очевидно, поставить себя под ваше руководство.

— Я верю, что в этой проклятой «Церкви Черис» священнослужителей, которые в глубине души согласятся с вами в этом вопросе найдётся много больше, чем мечтают Кайлеб и Стейнейр, —— жёстко сказал Хэлком. — И то, что они хранят свою веру в тайне, надёжно спрятанной — это хорошо, по крайней мере сейчас.

Банар кивнул, и ноздри Хэлкома раздулись. Затем он слегка встряхнулся.

— Тогда так, отче, — сказал он более оживлённо. — Я не хочу сейчас вдаваться в подробности, но могу сказать вам, что у нас в Черис есть по крайней мере один или два довольно богатых сторонника. Некоторые из них готовы поставить это богатство на службу Храмовым Лоялистам. Очевидно, мы не можем допустить, чтобы кто-то из них внёс слишком большой вклад.

Банар выглядел немного смущённым, и Хэлком покачал головой.

— Подумайте об этом, отче, — терпеливо сказал он. — Маловероятно, что кто-то вроде Волны Грома не составляет список людей — особенно богатых или влиятельных — которых он мог бы заподозрить в симпатиях к Храму. Если значительный процент богатств одного из этих богатых подозреваемых внезапно исчезнет, это вызовет всевозможные тревожные звоночки в мозгу Волны Грома. Поэтому очень важно, чтобы любой вклад в наше дело был тщательно скрыт и не настолько велик, чтобы явно повлиять на богатство жертвователя.

Банар снова закивал, а Хэлком откинулся на спинку стула и поднял обе руки ладонями кверху.

— К счастью, мне удалось установить контакт с несколькими людьми — некоторые из них в Теллесберге, некоторые нет — которые готовы направлять «благотворительные пожертвования» через различные конвенты и монастыри в наши руки. Это, честно говоря, было бы величайшей услугой, которую Святой Хэмлин мог бы оказать нашему делу в настоящее время.

Никто на Сэйфхолде ещё не изобрёл заново термин «отмывание денег», но Хэлком знал основы этой практики назубок.

— Конечно! — быстро сказал Банар.

— Подумайте хорошо, отче, — предостерёг Хэлком. — Вероятность того, что рано или поздно Волна Грома или один из его шпионов найдёт что-то, что может привести его к вам, определённо существует. И несмотря на всё ханжеское отрицание Кайлебом «репрессивных мер», он также ясно дал понять, что любой, кто встанет на путь поддержки вооружённого сопротивления Короне или коррумпированному режиму Стейнейра в Церкви, столкнётся с самыми суровыми наказаниями.

— Я не в восторге от идеи мученичества, милорд, — мрачно ответил Банар. — Но, впрочем, и не боюсь этого. Если Бог пожелает, чтобы я умер, выполняя Его работу, тогда я буду благословлён больше всех других людей.

— Истинно так, отче, — тихо сказал Хэлком, его глаза потеплели. — Это истинная правда. На самом деле, именно вера в это позволяет мне вернуться в «пасть дракона», как вы выразились. И рано или поздно Кайлеб и Стейнейр — и, да, даже сейджин Мерлин — обнаружат, что никто не может окончательно победить людей, которые помнят об этом. И когда они обнаружат это, они также обнаружат, что отчитываются перед Богом и Лангхорном, и это, отец Азвальд, то, что им не понравится.

Февраль, 893-й год Божий

.I.

Черайас,

Королевство Чизхольм,

Черисийская Империя

— Доброе пожаловать Черайас, Ваше Величество.

Когда Кайлеб Армак, Император Черис, сошёл с трапа на каменный причал и впервые ступил на землю Королевства Чизхольм, человек, ожидавший его, низко поклонился. Кайлеб никогда не встречал этого высокого, седовласого чизхольмца с глубоким сильным голосом, но он предвкушал знакомство с этим стариком. К сожалению, не без некоторого трепета. К счастью, приветствие чизхольмца казалось искренним, хотя в этом трудно было быть уверенным, так как в данных обстоятельствах даже просто услышать его было более чем затруднительно. Гавань за спиной Кайлеба была переполнена черисийскими военными кораблями и транспортами, забитыми до отказа черисийскими морпехами. Даже огромные воды Вишнёвой Бухты казались переполненными и забитыми намного больше что они могли вместить, а оборонительные береговые батареи были окутаны дымом. Но флот за спиной Кайлеба не был войском вторжения, пришедшим грабить Черайас, и пушечный дым, уносимый прочь пронизывающим ветром северной зимы (чьи зубы заставляли южную кровь Кайлеба искренне благодарить его за тяжёлый плащ), исходил от двадцатичетырёхпушечного салюта, который только что с рёвом разорвал тишину. И если пушки смолкли, то кричащие голоса чизхольмцев, сгрудившихся плотной чёрной массой на каждом наблюдательном пункте, который они могли найти — нет.

В большинстве этих криков слышался энтузиазм. Не во всех — этого Кайлеб и не ожидал — но в большинстве. Но какими бы радушными они не были, они всё-таки мешали слышать.

— Благодарю вас, милорд, — ответил Кайлеб, повышая свой голос на фоне общего шума и гвалта, затем шагнул вперёд и протянул правую руку. Марек Сандирс, барон Зелёной Горы и первый советник Королевства Чизхольм, казалось, был удивлён этим жестом. На долю секунды он заколебался, затем выпрямился и пожал руку человеку, который стал его императором.

Приветственные крики усилились вдвое, и Кайлеб улыбнулся, хотя и очень слабо. Он полагал, что есть правители, которые почувствовали бы необходимость требовать уважения к своему императорскому достоинству при первой встрече с кем-то, имевшим общественное положение, как у Зелёной Горы. Барон был наставником, защитником и, по сути, вторым отцом королевы Шарлиен Чизхольмской с тех пор, как Шарлиен, ещё ребёнком, взошла на трон, и, во многих отношениях, он был так же популярен среди её подданных — по крайней мере, среди подданных простого происхождения — как и она сама. Многие князья или короли, внезапно оказавшиеся на месте Кайлеба, могли бы почувствовать законное беспокойство по поводу абсолютной преданности человека, который был в таком положении и пользовался такой поддержкой и доверием. Одного факта, что Шарлиен стала женой Кайлеба и Императрицей Черис, соправительницей Кайлеба, могло быть и недостаточно, чтобы удержать какую-нибудь другую Зелёную Гору от попыток захватить контроль над Чизхольмом для себя — особенно с тех пор, как Шарлиен осталась в Черис вместо того, чтобы вернуться обратно с Кайлебом — и слишком близкое знакомство с человеком с такими амбициями могло очень легко оказаться фатальным.