Путешествие в загадочную Скифию

Сила морозов лучше всего видна из того, что бывает около устья Меотиды: по проливу из Пантикапея в Фанагорию переезжают на повозках, так что тут бывает то капал, то сухой путь.

Рыба, застигнутая во льду, ловится так называемой гангамой, особенно же осетры, величиной почти равные дельфинам.

Рассказывают, что полководец Митридата Неоптолем в одном и том же проливе летом разбил варваров в морском бою, а зимой в конном.

Говорят также, что к зиме на Боспоре зарывают виноградные лозы, насыпая на них большое количество земли.

Но зато и жары, говорят, бывают сильные, может быть, потому, что тела варваров не привыкли к жаре, а может быть, и потому, что тогда бывает в степях безветрие, или и вследствие того, что плотный воздух сильнее нагревается, точно так, как в облаках действуют парелии» (VII, 3, 18).

Знакомясь со Скифией, нельзя не заинтересоваться сведениями о животном и растительном мире этой страны. Античные авторы приводят немало интересных данных. Обратимся, например, к «Сборнику достопримечательностей» Гая Юлия Солина. Он посвятил этому вопросу специальный раздел:

«Прежде чем расстаться со Скифией, было бы грешно обойти молчанием, какие животные свойственны Скифии. В этой земле водятся в огромном количестве олени; итак, займемся оленями. Самцы этой породы при наступлении определенного времени течки бывают очень буйны от полового возбуждения.

Самки, хотя бы были оплодотворены раньше, не зачинают до звезды Арктура. Детенышей заботливо воспитывают. Маленьких старательно прячут и, скрыв в густых кустарниках или в траве, ударами ног побуждают прятаться.

Мы читали, что очень многие люди, имевшие привычку по утрам есть оленину, были долговечны без лихорадок; но это помогает только в таком случае, если олени погибли от одной раны. Для определения их живучести Александр Великий надел ошейники на множество оленей, которые, будучи пойманы через сто лет, еще не обнаруживали признаков старости» (XIX, 9 —17).

Эти и другие сведения, разумеется, требуют критического подхода. Но, несмотря на некоторое преувеличение и ряд мифических представлений, они, бесспорно, представляют интерес как сами по себе, так и для понимания уровня развития человеческих знаний природы в античное время.

Интересный отрывок, также посвященный оленям, приводится в сочинении Псевдо-Аристотеля «О чудесных слухах»: «Рассказывают, что у скифов, называемых головами, водится очень редкое животное, которое называется тарандром. Говорят, что оно меняет цвет шерсти, смотря по месту, где находится; поэтому трудно ловить, так как цвет его шерсти уподобляется цвету деревьев, местностей и вообще всего, что его окружает; весьма удивительно, что оно меняет цвет шерсти, так как прочие животные меняют цвет кожи, как, например, хамелеон и полип; величиною оно с быка, а складом головы похоже на оленя» (§ 30).

Аналогичные сведения о тарандре можно почерпнуть в «Естественной истории» Плиния Старшего. Этот выдающийся римский ученый пишет: «Размер тарандра, как у быка, голова больше оленьей, по по виду не отличается; рога ветвистые, копыта парные, величина шерсти, как у медведя, а цвет, как у осла, когда тарандр хочет быть своей собственной расцветки. Твердость его кожи такова, что из нее делают панцири. Испугавшись, тарандр принимает цвет всех тех деревьев, кустарников, цветов, а также тех мест, в которых он прячется; поэтому его редко удается поймать. Было бы удивительно, если бы тело обладало таким многообразным изменением цвета, еще удивительнее, что такое изменение даровано и шерсти» (VIII, 124).

Много внимания источники уделяют также растительному миру Скифии. Например, Теофраст в своем сочинении «О растениях» в небольшом отрывке дает довольно полную картину о том, какие деревья здесь произрастают: «На Олимпе много лавра, а мирта вовсе нет. В Поите у Пантикапея нет ни того, ни другого, хотя жители стараются разводить их и принимают для этого всякие меры священнодействий.

Смоковницы там растут в изобилии и достигают значительной вышины, а также и гранаты, если их покрывать на зиму; груш и яблок очень много, всевозможных сортов и хорошего качества; они весенние, за исключением поздних.

Из дикорастущих деревьев там есть дуб, вяз, ясень и подобные им; нет сосны, ели и пинии и вообще никаких смолистых деревьев; лес этот сыр и значительно хуже синопского, так что даже мало идет в дело, кроме построек под открытым небом. Вот что растет вокруг Понта или, по крайней мере, в некоторых его местностях» (IV, 5, 3).

Теофраст дает здесь довольно общее описание и имеет в виду более или менее крупные лесные массивы. А в небольших количествах здесь росли, как и сейчас растут, и другие деревья, например сосна, ель.

Говоря о богатом растительном мире Скифии, нельзя не остановиться на сведениях о скифской медицине. Античные авторы приводят много интересных и крайне ценных сообщении о лечении с помощью трав, о ядах и противоядиях, а также о других рецептах. Ознакомимся с некоторыми из них.

Теофраст, например, пишет: «Сладок и «скифский корень»; некоторые называют его «сладким». Он растет у Меотиды; полезен против удушья, против сухого кашля и вообще против грудных болезней; кроме того, в меду полезен против ран; может также утолять жажду, если держать его во рту; поэтому, как говорят, скифы довольствуются им и гиппакою по одиннадцати и двенадцати дней» (IX, 13, 2).

Плиний Старший приводит аналогичные сведения об этом растении и называет его скифской травой. Далее он отмечает: «По всему миру ради здоровья людей развозят скифскую траву от Меотийских болот и эвфорбийскую — с горы Атлант за Геракловыми столпами, с заката самой природы, а из другой части земли — британскую траву…» (XXVII, 2).

Надо полагать, скифская трава, или скифский корень, действительно обладала исключительными целебными свойствами, коль была широко популярна во всем обитаемом тогда мире.

Помимо скифской травы Плиний рассказывает также о другом целебном растении: «Безыменна получила такое имя, так как ей не найдено названия. Прославленную Гикесием, врачом с большим авторитетом, а также Аристогитоном, ее привозят из Скифии. Она прекрасно действует, если приложить ее, истолченную вместе с водой, к ране; в виде питья она хороша при поражениях груди и предсердия, а также при кровохарканьях. Считали, что ее следует пить раненым» (XXVII, 31).

Но скифы знали не только целебные травы, по и ядовитые. Тот же Теофраст, например, пишет: «В Эфиопии есть некий смертоносный корень, которым намазывают стрелы, а в Скифии — он же и многие другие, из которых одни сразу убивают принявших их, а другие — в более или менее продолжительное время, так что некоторые умирают от истощения» (IX, 15, 2).

А в схолиях к сочинению Никандра «Противоядия» рассказывается о лучном яде. «Лучным» называется такой яд потому, что оп, подобно стрелам, убивает немедленно, будучи съеден или выпит, или потому, что парфяне и скифы, стреляя из луков, намазывают им наконечники стрел… или потому, что он убивает подобно выстрелу из лука, будучи съеден или выпит; он называется некоторыми скифским ядом; другие же говорят, что он произошел из крови гидры, а гидру убил Геракл, и потому называется лучным» (§ 27).

И здесь, как мы видим, реальные сведения перемешаны с мифическими.

А Псевдо-Аристотель в сочинении «О чудесных слухах» кратко и вполне ясно излагает рецепт приготовления скифского яда: «Рассказывают, что скифский яд, которым пропитывают стрелы, добывается из ехидны. Скифы, кажется, подстерегают уже родившихся живых детенышей, ловят их и оставляют гнить несколько дней; когда им покажется все достаточно сгнившим, они наливают человеческую кровь в горшочек, закрывают его и зарывают в навоз, а когда и это сгниет, то водянистый настой, образующийся над кровью, смешивают с гноем ехидны и таким образом делают смертоносный яд» (§ 141).

Рассказывая о ядах, нельзя обойти вопрос и о противоядиях. Изготовление смертоносного яда привело к необходимости искать и средство против пего. Так были изобретены и противоядия.

Авл Геллий в своем обширном сочинении «Аттические ночи» рассказывает о том, как успешно пользовался противоядиями легендарный понтийский царь Митридат: «Говорят, что понтийские утки обыкновенно питаются ядами. Пенней, отпущенник Гпея Помпея, пишет даже, что знаменитый понтийский царь Митридат был знаток медицины и средств такого рода и обыкновенно примешивал кровь этих уток к лекарствам, которые служат для уничтожения действия ядов; эта кровь была важнейшим средством при составлении этих противоядий.

Сам же царь постоянным употреблением таких средств охранял себя от тайных козней на пиршествах; он даже нарочно, ради хвастовства, часто глотал сильный и быстро действующий яд, — и он не причинял ему вреда.

Поэтому впоследствии он после поражения в битве, бежав в отдаленнейший край своего царства и решив умереть, тщетно испробовал сильнейшие яды для ускорения смерти и наконец пронзил самого себя собственным мечом.

Пользуется огромной известностью противоядие этого царя, которое называется митридатовским» (XVII, 16).

Рассказывая о Скифии, нельзя не затронуть вопрос о ее рыбных богатствах. Античные авторы неоднократно отмечают, что скифские реки богаты рыбой. Здесь обитали и рыбы ценных пород, которые теперь, к сожалению, исчезли почти полностью. Геродот, например, говорит, что в Борисфене водится «множество превосходнейших рыб» и среди них «огромные бескостные рыбы, которых называют антакаями» (IV, 53), т. е. из семейства осетровых.

Большими рыбными богатствами в античное время славились не только скифские реки, по и прибрежные воды Понта Эвксинского, и в особенности Меотиды, гдо были прекрасные условия для нереста и роста молодняка.

Вот, к примеру, что пишет об этом Плиний Старший: «Рыбы любого вида растут с необыкновенной быстротой, и особенно в Понте. Причина — множество рек, вливающих в него пресную воду. Рост рыбы по названию амия заметен ежедневно: ища более вкусную пищу, она вместо с тунцами и пеламидами стадами входит в Понт, причем у каждого стада свой вожак, а впереди всех скумбрия, которая в воде имеет цвет серы, а вне ее изменяет цвет… Однако в Понт не входит ни одно вредное для рыб животное. кроме морских телят и небольших дельфинов» (IX, 49–50).

Пеламида была одной из главных промысловых рыб и приносила огромный доход понтийским городам, особенно Византию, расположенному у выхода из Понта Эвксинского. Вот как подробно и красочно рассказывает об этом Страбон:

«От мыса, образующего пятистадиевый пролив, до гавани, носящей название «Под смоковницей», всего 35 стадий; отсюда же до Рога византийцев 5 стадий. Рог — это залив, примыкающий к степе византийцев, простирающийся приблизительно в западном направлении на 60 стадий подобно оленьему рогу. Он разветвляется на множество маленьких бухт, как бы на ветви.

Сюда попадают пеламиды, ловля которых облегчается их огромной массой, сильным течением, сгоняющим рыбу в кучу, и узостью заливов; в этой тесноте их можно ловить даже голыми руками.

Эта рыба нерестится в болотах Меотиды. а когда немного подрастет и окрепнет, то косяками устремляется через устье и идет вдоль азиатского берега до Трапезувта и Фарнакип. Здесь начинается первая ловля пеламиды, однако не особенно обильная, так как рыба не достигает еще нормальной величины. Но когда косяки рыбы доходят до Синопы, то она уже более зрелая для ловли и засола.