Антикварная книга от А до Я, или пособие для коллекционеров и антикваров, а также для всех любителей старинных книг

Нам не довелось дружить с Марией Яковлевной – может, потому, что довольно рано мы с коллегой стали ей мозолить глаза, а может, просто не сложилось. Исторически автор этих строк был выучеником М. Е. Кудрявцева и К. К. Драффена, то есть все-таки представителем другого клана, хотя бы и дружественного (да и организационно обе эти «фирмы» были близки). К тому же после покупки нами на ее аукционе рукописи Е. Ю. Кузьминой-Караваевой с «обширными пометами неизвестного лица», в которых прозорливец А. Л. С. увидел руку А. А. Блока, а затем триумфальной продажи этой же самой рукописи уже на нашем аукционе за баснословную цену в Российскую национальную библиотеку – о дружбе помышлять было как-то и неудобно.

Но старые московские коллекционеры, да и многие профессиональные книжники, буквально благоговели перед ней, перед ее вкрадчивым тихим голосом, перед мягко стелящей манерой общения. Кроме того, было очевидно, что Мария Яковлевна не была жадным человеком. Последнее – скорее исключение в антикварном мире. А еврейская кровь, столь важная составляющая в мире книжников и антикваров, была в ней органичной, так что даже по этому признаку старые коллекционеры любили ее еще больше (а, скажем, М. Е. Кудрявцева почему-то не жаловали). К тому же Мария Яковлевна сама собирала, что раньше было важно для сдатчиков, потому что коллекционер, расставаясь с книгой, должен был видеть перед собой не алчного товароведа, а единомышленника и потому помощника. И хотя Мария Яковлевна коллекционировала преимущественно открытки и листовые изоиздания, в целом она хорошо разбиралась в книге, едва ли не единственная из всех настоящих книжников имела профильное образование и проработала на излете советского строя товароведом в букинистическом магазине. Помимо нее разве что И. А. Каменский смог стать настоящим книжником-антикваром, имея такой диплом.

Формировала Мария Яковлевна свои аукционы в основном из книг реальных сдатчиков, отбирала тщательно, описывала по-женски нежно, указывая симпатичные детали, например «отметки первого читателя книжки цветными карандашами» и тому подобное. Кроме того, главные вещи аукциона – а такие должны быть всегда и, безусловно, у нее были – почти всегда доживали до торгов и продавались дорого. Наверняка, как и каждый книжник, Мария Яковлевна ставила в каталог и свои книги, и книги коллег: у нее был некоторый «клуб», куда входили титаны антикварной книги М. Н. Константинов, С. И. Самойленко, а также покойные ныне знаток плакатов А. Е. Снопков и изысканный собиратель В. В. Волков. Но у нее на аукционах никогда не было понятно, какая книга ее, а какая нет. В «Акции» же это удавалось понять при чтении каталога практически сразу, потому что некоторые лоты никто у сдатчиков никогда бы не взял даже в подарок.

Торги на книжных аукционах, как и на антикварных аукционах вообще, довольно театральная процедура. Наивному зрителю все там кажется всамделишным – воистину «передним краем антикварной торговли», но такие граждане до сих пор верят и в непредсказуемость прямого эфира на телевидении. Если вы устраиваете торги, необходимо правильно подготовить сценарий действа и распределить роли: нужны люди, которые бы могли создавать видимость торговли, даже если претендентов нет – ничто так не убивает атмосферу в аукционном зале, как снимающиеся с торгов лоты. С организацией электронных аукционов видимость торговли создается еще легче. Важно создать в зале атмосферу легкой эйфории (вспомним игру в наперстки, когда нужно спровоцировать нерешительного вступить в игру), благодаря которой гораздо легче достичь цели мероприятия: как минимум не позволить книгам уйти дешевле цены, за которую устроители готовы их отдать, а как максимум – столкнуть лбами двух состоятельных и честолюбивых покупателей.

В «Акции» достижение требуемых цен достигалось довольно просто – в зале сидел Карл Карлович или другой сотрудник фирмы, обычно А. Г. Л*, а нередко и автор этих строк, и поднимал аукционный номер. В те годы сразу было ясно, в чем дело, и постоянные покупатели порой громко выражали свое недовольство. Насколько это могло быть громко, упоминал еще классик жанра М. М. Климов, повествуя о В. И. Симеохине (Сэме) или В. В. Ч* (Перебей-Носе). Поскольку в 1990‐х годах существовала практика заявок и от частных лиц, и еще чаще – от библиотек и музеев, доподлинно нельзя было понять, «тянет» ли известный всем персонаж или действительно стремится купить, —можно было только предполагать. Несомненно, всегда был человек или даже группа людей, которые «тянули» нужные устроителям лоты, разогревая зал и одновременно доводя выставленные книги до «резервной» цены, после которой книгу можно было отдать реальному покупателю.

Когда наступила эра мобильных телефонов и возможно было принимать звонки от жены как будто бы от состоятельного клиента, то стало еще сложней отличать реальные заявки и реальных покупателей от сидящих в зале подставных «тянучек». На эту роль, если предстояло создать подлинный театр, устроителям всегда было нелегко найти подходящего претендента – требовался человек, незнакомый в книжной среде, желательно солидной внешности, готовый общаться с книжниками, которые слетались как мухи на мед и, невзирая на мероприятие, прямо в зале подсаживались к такой «тянучке» и предлагали «то же самое, только дешевле и в лучшей сохранности».

Порой возникали явные конфузы: однажды милейший из собирателей (и умнейший из физиков) А. С. С*** не смог прийти на аукцион – то ли принимал экзамен, то ли уехал в командировку. И на торги пришла его жена Ольга Александровна с малолетним сыном. И вот сидит красивая дама на антикварном аукционе, рядом елозит мальчик. Для обоих – необыкновенный опыт, волнение и эйфория. При этом она довольно уверенно поднимает вверх свой номер, но без размышлений и колебаний, свойственных в таких случаях коллекционеру. Это и понятно: у нее на поле каталога написаны цифры, до которых ей торговаться, – хотя, скорее всего, она предпочла бы приобрести это все гораздо дешевле, а лучше бы купить нечто более полезное, чем старая книга. Заметим между строк, далеко не каждый книжник вообще доверит жене покупку книг, а уж тем более на аукционе. Но она строго следовала цифрам, написанным на полях каталога. И конечно же, видя Ольгу Александровну впервые, зал решил, что она «тянет». Начался почти скандал, дело дошло до шиканья и грубостей в ее адрес. В общем, больше Александр Сергеевич в этот микромир жену одну не отпускал.

Глядя на такое мероприятие, сторонний человек никогда не поймет, кто «тянет», а кто покупает. Он никогда не узнает, была ли оплачена покупка или же вернулась сдатчику или на полку магазина. Для профилактики таких игрищ в некоторых странах законодательством запрещено разыгрывать буффонаду – продажи на аукционах должны быть реальными. При этом бывают и непроизвольные конфузы: покупатели в угаре поднимают цену до небес, а потом не оплачивают – заносчивые богатеи имеют скверную привычку «передумать», «забыть, что книга такая у них уже есть» и тому подобное. Аукцион в таком случае мог бы отказать такому умнику навсегда участвовать в торгах, но это увы несбыточно: мало кто посмеет отвадить состоятельного покупателя.

Безусловно, если ты сдатчик или устроитель аукциона, немаловажно знать, кто на предаукционной выставке какие предметы смотрел и что при этом говорил, насчет каких книг советовался. А уж если на выставку являлся десант сотрудников Библиотеки имени Ленина, чтобы посмотреть «редкое тамбовское издание» или нечто подобное, то, конечно, им приходилось потом побороться за такую редкость с Карлом Карловичем. То же происходило и с другим постоянным покупателем тех лет – Академией И. С. Глазунова, которая обильно закупала антикварные издания по искусству, предварительно рассматривая их на выставке. И хотя Илья Сергеевич мог быть не слишком щедрым в собственных покупках, на свое детище он не скупился никогда.

Кроме того, когда книга редкая и дорогая, а устроителям самим выкупать эту книгу не хочется, им важно не допустить сговора покупателей – система эта была красочно описана М. М. Климовым. Ведь когда два дилера знают, кому книгу потом продать, они лучше купят ее «на двоих», а потом поделят прибыль. Или один другому даст «отступного», чтобы не вступать в никчемную борьбу и не покупать книгу по максимальной цене. Бывало немало ситуаций, когда пытались заранее поделить, что кому. Даже возник термин «вязка»: книгу покупали несколько человек и затем решали, кому она достанется и сколько ее окончательный покупатель должен дать коллегам «отступного». Но, признаться, и в 1990‐х годах на практике я такого почти не встречал – с книжниками всегда настолько сложно договориться, что лучше или покупать самому, или уж плюнуть.

Однако часто я видел случаи, особенно распространенные среди постоянных участников торгов, когда один из них громко обращался к сопернику: «Ну мне надо, отдай уже!» – и в ряде случаев он тем самым останавливал взлет цены. В другой раз он уступал кому-то сам, но в результате – теряла аукционная фирма и владелец. Скандалы, которые устраивали некоторые книжники на аукционах, – особая тема. Сейчас же, когда покупатель сидит не в зале, а у ноутбука, – дело не столь просто, но и здесь, говоря словами А. Л. С., «вода дырочку найдет».

Конечно, бывали случаи, когда цены взлетали сильно – уж когда-нибудь да должен аукцион показывать свой нрав. И все-таки это исключительно редкое явление, потому что за баснословную сумму почти никогда не продаются лоты нестоящие или случайные, а прежде всего первоклассные редкие книги или рукописи, которые и без того дороги, но насколько – можно только предполагать. Вот тут-то аукцион оказывается очень кстати, тем более что именно там чаще всего формируются внешняя сторона антикварной торговли и представление о «настоящих» ценах. Для книг среднего уровня аукцион остается лишь способом побыстрее их сбыть за дилерскую цену, которая почти всегда будет больше той, которую дадут в антикварном магазине, но и в разы меньше цены, за которую ее потом там же поставят в продажу.

Некоторые книги можно было выкупить до торгов. Делалось (и делается) это по разным причинам: устроители решали оставить предмет в своем собрании или находился покупатель до начала аукциона, с которым удалось договориться о годной цене. В 1990‐х годах бытовал способ – возможно, он существует и до сего дня, – который назывался «продать по второй цене». Дело в том, что при сдаче книг на аукцион всегда заполнялась сохранная или комиссионная квитанция (ныне, наверное, это зовется договором). В этой квитанции должны быть указаны стартовая цена книги и комиссионный процент. Стартовая цена специально занижалась – «это для разгона, она, конечно, возрастет», – однако существовала и вторая графа, где фиксировалась цена продажи предмета до аукциона. Обычно она была кратно больше стартовой, к тому же, если книга пропадала с предаукционной выставки (а такие прецеденты, честно говоря, случались), сдатчик получал фиксированную страховую сумму. 95% сдатчиков определяли «вторую цену», которая была одновременно комиссионной ценой продажи. Она была не всегда низкой, да и устроители аукциона не слишком стремились продать все до торгов – все-таки и каталог должен привлекать внимание. А уж продажа до торгов, когда в самый день аукциона объявляется, что «лот снят без объяснения причин», оскорбительна по отношению к постоянным покупателям и формирует скверное реноме антикварной конторы. На реноме, впрочем, в нашей стране было всем решительно наплевать. К тому же это был законный способ, хотя бы и дорого, купить книгу, минуя аукцион.