Хвост Греры 2

* * *

Уровень СЕ

Лиам

(Max Cameron, Hypersonic Music – Movimento)

Он как раз вошел в отсек предвыхода из бункера, чтобы облачиться в скафандр – его напрягло движение темных полей в восьмой зоне, полей, поглощающих неорганику, – когда раздался писк браслета. Сигнал оповещения о чрезвычайной ситуации на поверхности. Раньше Лиам пропустил бы его мимо ушей – «сверху» разбираются другие, там свои команды быстрого реагирования. Он взял бы бластер, который давно хотел проверить в действии, опустил бы стекло шлема, нажал бы кнопку герметизации. Комиссионеры – физически крепкие структуры, но и они подвержены вредоносным действиям излучений, даже при высоких способностях к регенерации риск ни к чему. Но в этот раз он замер, приказал таблице развернуться. Свернутой пока таблице, краткой.

И заиндевел от того, что прочитал.

«Нордейл. 14. Станция метро «Беркли» – затопление, разрушения, человеческие жертвы».

Карра сдернул скафандр, который не успел застегнуть, от резкого движения отвалилась фиксирующая пряжка на рукаве, надорвался замок – он не обратил на это никакого внимания.

«Беркли». Кейна вошла туда совсем недавно… Кейна…

Никакой связи с поверхностью здесь, в закрытом пространстве. В рацию он рявкнул напряженно, приказал помощникам обследовать опасную зону, сам, оставив спецодежду лежать на полу, двинулся к выходу.

По коридорам он бежал, цедил сквозь зубы проклятья. Здесь на каждой двери замок, требующий голосового ввода, совершающий слепок ауры, сканирующий сетчатку… Гребаная безопасность, чинящая теперь преграды. Бег с препятствиями. Отщелкнулся один массивный замок, второй, третий…

В собственный кабинет он ворвался, заранее озвучив мысленную команду вывести на экран мониторов последствия разрушения на Четырнадцатом. И ощутил бессильную, скрутившую нутро ярость, когда увидел искрящие провода, жижу на рельсах, поврежденные, раздавленные тела тех, кто не успел выбежать наружу. Схватился на трубку сотового так, что она хрустнула, уже думал о том, что, если Кейна не ответит, он откроет портал отсюда (это запрещено – к черту запреты) и прямо на Беркли, он отыщет ее тело на станции. Он вынесет его, он восстановит его по микронам… Он… Он найдет способ, выход…

Кейна ответила на четвертом гудке, голос глухой, но спокойный. Она шагала – он слышал это по дыханию, – шагала по улице. Вокруг гул машин, шелест деревьев, голоса прохожих. Спокойные голоса, не истеричные. От сердца в сторону отошел булыжник – «восстанавливать не придется».

– Ты не пострадала? «Беркли» затопило…

– Я…что? Нет…

– Ты спустилась туда как раз перед аварией.

Молчание на том конце. Странное, затяжное.

– Я туда не спускалась. Я решила прогуляться пешком.

Лиам дышал ровно. Он умел крутить множество процессов в голове разом, оставаться холодным, не вовлеченным в эмоции, он умел анализировать голоса, и сейчас он знал, что происходит нестыковка. Где-то. Очень ощутимая, очень грубая нестыковка. Держа собеседницу на проводе, Карра вызвал на экран запись момента «Кейна и Беркли» до злополучного спуска. Он помнил его, он видел, запомнил мужика в розовой рубахе.

Система подчинилась, мгновенно выдала требуемый отрезок записи с камер.

Кейна… Вот она приближается к станции, вот собирается спуститься по лестнице, но почему-то замирает, стоя к нему, к камерам спиной. Пребывающая в относительно спокойном состоянии до того (нервном, да, но в пределах нормы), вдруг резко изменяется фоном, оказывается поглощена аурой пребывающего в панике человека. В крови ужас, адреналин, зашкаливающий гормон стресса. И пульс. Просто бешеный пульс, нездоровый…

– Ты меня слышишь?

– Да.

– Не клади трубку.

Где-то там она продолжала двигаться по улице. Карра без отрыва смотрел на экран.

Почему на записи она пристально рассматривает собственную руку? Почему решает вместо спуска двинуть против толпы, выбраться на поверхность и какое-то время стоять, успокаивать дыхание и нервы у фонарного столба?

Он проматывал момент «спокойная Кейна»-«паникующая Кейна» раз за разом, пока не заметил это. Шов на реальности. Заплатку. Он уже видел такие раньше, он отчетливо их помнил.

– Ты едешь домой. – Сообщил в трубку коротко, зная, что в его голосе звенит металл.

– Лиам… у меня курс…

– Ты его пропустишь. Ты пропустишь все. Прямо сейчас берешь такси и едешь домой.

У него невидимая шерсть на загривке встала дыбом от этой заплатки. И накатило удручающее предчувствие чего-то неприятного, большой – нет, не так, – БОЛЬШОЙ-БОЛЬШОЙ проблемы.

Он никогда бы не пересмотрел эту запись, если бы случайно не выбрал наблюдать за собственной женщиной в момент ее спуска в метро. Счастливая случайность. Роковая случайность. Он не выискивал бы заплатки, даже не подумал бы о том, что снова может их когда-то увидеть.

– Ты меня поняла?

– Да. – Ее голос глухой, тихий. – Еду.

– Я жду тебя дома.

Положил трубку.

Долго смотрел на экран, принимая сложное решение, после приказал системе:

– Отрывок данной записи стереть. Удалить из архивов.

– Приказ нарушает закон 2.26 об охране информационных пластов…

– Стереть!

– Требуется подтверждение кода администратора.

Карра продиктовал код – порядок из восьми цифр, изменяющихся каждые четыре часа. Он здесь начальник, он здесь глава. Он сам выбирает, какие приказы и требования системы нарушать. Он же будет за это отвечать.

– Гернадин, Кей-Тремен, замените меня.

«Будет сделано», – отозвалась рация. Заместители будут в кабинете в течение минуты. Карра принялся программировать портал.

Кейна

Я забыла, каким он бывает. Еще ни слова не было произнесено, а мне уже казалось, что светлая гостиная нашего дома напоминает камеру на СЕ.

Я любила его любым, в любых проявлениях, но именно это состояние – то, в котором Лиам пребывал сейчас, – было трудно выносить. У него были бетонные гусеницы, а моя душа слишком размякла за последние недели и этот контраст сейчас встретила натужно, болезненно.

– Итак, – он стоял спиной ко мне, лицом к окну. Хорошо, что мне не приходилось смотреть ему в глаза. – Ты спустилась в метро…

– Я не спускалась в метро.

Лиам развернулся. И я поняла, почему не хотела смотреть ему в глаза – сейчас передо мной стоял СЕ-шник. Он всегда им оставался немного, но бегунок по шкале от «Просто Лиама» до «Стопроцентного СЕ-шника» еще никогда не смещался. Сейчас он подполз к негативной отметке очень близко.

– Ты знаешь о том, что во мне встроен детектор лжи?

Я молчала.

– Да или нет?

– Да.

Он умел брать за горло на расстоянии.

– Я спрошу еще раз. Не зли меня ложью.

«Он каким-то образом увидел… Он видел меня в момент спуска…» Я же чувствовала.

– Ты спустилась в метро – я наблюдал этот момент на камерах. – Подтвердил он мои подозрения. – Спустилась полностью. А после запись показала твой «не спуск». И заплатку на реальности. Шов.

Он знал, о чем говорил. Я знала тоже. И мы оба понимали, что это могло означать только одно – присутствие Греры.

Натянутые нервы; сталь и бетон в глазах напротив. Мне некстати вспомнился Диас.

– Говори.

Это слово прозвучало почти мягко, если сравнивать с предыдущими. В него просочилась тревога и решимость решать проблемы. Еще тяжесть от того, что они возникли. И приказ.

– У меня… способность… закольцовывать время.

Я не думала, что смогу открыть рот. Понимала, однако, что открыть его придется, его нужно открыть и что-то сказать. Вопрос – что? Правду он чувствует, ложь тоже. Сможет ли определить «количество правды» сказанной и несказанной?

– Давно?

Мне казалось, в лицо бьет прожектор. Фонарь в мегаватт мощностью.

– Я обнаружила это… почти две недели назад. Подарок от Греры. Она оставила мне эту особенность, чтобы я могла защитить себя в случае опасности. Я так думаю.

Фонарь спекал. Конечно, все данные, которые Лиам сейчас получал, должны были априори быть правдивыми, чтобы он после не тратил время на анализ дорожек, ведущих не туда. Я забыла, оказывается, какие они сложные, СЕ-шники. Восхитительные в своем умении словом продавить тебя под землю. И с лихвой наверстывала эти воспоминания теперь.

– Почему я узнаю об этом только сейчас? – очень непростой вопрос. Очень вкрадчивый. И это не вопрос об умениях, оставленных Грерой, это вопрос доверия. – Ты сочла эту… «мелочь» несущественной?

Болезненно. Какой бы я ни дала ответ, будет болезненно.

– Я сочла эту «мелочь» существенной.

Я же не дура.

– Тогда…

«Почему?»

В какой-то момент приходится говорить правду, быть честным до некомфортного предела.

– Я боялась, что вы…

– Мы?

– Комиссионеры. Отнимете это у меня. Запретите использовать, сочтете опасным талантом. А это… моё.

Последнее я добавила совсем как обиженная девчонка. Беспомощная, но не желающая отдавать. «Это то, что мне от нее осталось. Моё».

Лиам был почти невыносим. Красив. И невыносим. Сейчас он пек меня на предмет правды с такой силой, что мне казалось, мои клетки только что промыли с кислотой. Все, как комнаты. Каждую из них стерилизовали, после облили антисептиком. Выскоблили. Я проминалась под его взглядом, как жестяная банка под прессом.

– От начала. И до конца, – произнес он ровно. – С того момента, как ты шла к метро.

Мне было душно. Но от процедуры допроса не отвертеться, ее не отложить на потом, ее не избежать никакими методами. Лиама не уговорить словами, он Комиссионер. Они – другие…

– Я шла к метро. Начала спуск. Зачем-то поставила точку «А» – начало кольца…

– Почему ты это сделала?

Еще один вопрос с подоплекой. Ему не важны слова, он хотел понимать все множественные процессы моего подсознания, приведшие к тому или иному решения.

– Я… не знаю. Интуиция. Я часто ставлю начало кольца, когда перехожу дорогу. Или перед началом занятия.

– Дома?

– Иногда… дома.

Странное чувство дискомфорта, как будто я призналась в том, что подглядывала за кем-то, занимающимся онанизмом.

– Дальше.

– Я спустилась. Поезда не было, толпа прибывала. Все стояли, жались друг к другу, начинали нервничать. А потом… – Я прервалась, накрыло вдруг то чувство из метро – ужас напополам со слабостью, – затрещали провода, полилась вода. И тогда все побежали.

Он просто слушал. Он был на моей стороне, я должна была это чувствовать, что он на моей стороне, мне сейчас не хватало его руки, плеча. Но передо мной стоял СЕ-шник. Я знала, чьей женщиной становилась, я умела это выносить. Просто иногда это продавливало меня тоже.

– Меня толкнули…Я упала, кто-то наступил мне на руку, сломал пальцы…

Взгляд Карры был очень тяжелым. Я даже представить не пыталась, какие процессы идут сейчас в его голове, о чем он думает. Может, позже он отыщет того, кто меня толкнул, задушит его. Хотя в новой ветке реальности меня никто не толкал. Сложно предположить, Лиам непредсказуем, не тогда, когда это касается «обидчиков».

– Поэтому я смотрела на руку… После того, как активировала точку «Б». На здоровую руку…

Он складывал детали воедино. И пока не находил в моей истории изъяна – видимо, успел сканировать мои ауры на предмет эмоций и гормонов стресса, понимал теперь, почему после стыка фон изменился.