Что ты несёшь с собой. Часть I

Она, наверное, и правда была на меня похожа. Мне трудно судить: я вообще не очень часто вижу своё лицо. Зеркало в дороге лишний груз, да и дома оно у нас одно на всех, у матери в спальне, а глядеться в лужи – много там рассмотришь… Тёмный силуэт да узоры светятся. Ну и глаза, ясное дело, заодно с узорами. Конечно, сегодня я весь день только и делала, что стояла перед зеркалом, но рассматривать своё лицо мне в голову не пришло. Кессарин тоже была напудрена до белизны и так же, как я, нарумянена по самые брови. Я даже подумала, что осветлять кожу мне незачем, её и так не видно. Разве что руки…

Я кивнула в знак приветствия, а вот Кессарин поклонилась мне в пол.

– Вы моя спасительница, – произнесла она тихим низким голосом. Я прислушалась: придётся ведь и его имитировать. – Я не знаю, как вас и благодарить.

Я пожала плечами. Получать поклоны и благодарности мне не привыкать, махарьяты постоянно людей спасают. А что до способа…

– Обманывать, конечно, неприятно, – сказала я, – но от брака с Саинкаеу будет и польза. Я не жалуюсь.

– Не сомневаюсь, что махарьятте Оплетённая гора придётся по вкусу, – улыбнулась Кессарин, разгибаясь. – Там огромная библиотека и лучшие учителя. Джароэнчай сказал, вы весьма одарены от природы, а с теми знаниями, что можно получить у Саинкаеу, вы станете знаменитостью под стать Вачиравиту. А то и превзойдёте его.

Я отвела взгляд. Не могла же я ей сказать, что мои планы вовсе не предполагают мировой славы?

– О, прани даже более одарена, чем я решил поначалу! – вклинился Ниран, к счастью, отвлекая от меня внимание Кессарин. – Вчера вечером она спасла меня от насланной нечисти, ты представляешь?! Кто-то пытался меня убить! Это великое счастье, что прани оказалась в моём доме именно тогда, иначе даже не знаю, справились бы мои охранники до тех пор, пока Саинкаеу соблаговолили прислать кого-то, или нет!

Кессарин ахнула и хотела было схватиться за лицо, вспомнила о румянах и пудре, опустила руки, вспомнила, что не собирается возвращаться на свадьбу и смазанные румяна не важны, и всё-таки прижала ладони к щекам.

– О, Джари, какой ужас! Нам нужно поскорее убираться отсюда!

– Да, действительно, – опомнился Джароэнчай. – Вам пора переодеться!

Дальше началась суматоха: Джароэнчай принялся помогать Кессарин вытряхнуться из свадебного наряда, но он не очень хорошо понимал, как там что завязывается и сколько слоёв снимать. Мне же тоже надо было избавиться от верхнего платья, и когда я задрала юбку, служанки дружно вытолкали Нирана из беседки и завесили вход покрывалом. Хотя что такого неприличного он мог там увидеть? Я задрала только верхнюю юбку из четырёх, а под самой нижней на мне ещё были узкие подштанники до щиколоток. Наконец Кессарин сбросила золотые тряпки, а я вылезла из своей неприметной оранжевой – такие носили полгорода, и она сливалась по цвету со стенами домов.

К счастью, свадебный наряд – штука безразмерная. Одно узкое полотно-мунду оборачивают вокруг груди, а второе – сатику – красиво драпируют по спирали вокруг всего тела, перекидывая через плечо вышитый шлейф. Юбка-солнце тоже завязывается на запах, так что на мне она сидела ничуть не хуже, чем на Кессарин, хотя у Кессарин, в отличие от меня, аппетитный животик.

Буппа мастерски расправила сатику поверх моих рук так, чтобы скрыть как можно больше, а другая служанка приколола юбку к мунду так, чтобы мои костлявые бока не оголялись при движении. Все вместе они критически меня оглядели и поддели под нижние юбки сложенное вдвое покрывало, чтобы добавить пышности бёдрам, иначе я бы за Кессарин не сошла. Моё оранжевое платье на Кессарин сидело внатяг.

После этого на меня навьючили несколько тяжёлых ожерелий с подвесками до бёдер, так что из всей меня на глаза могли бы попасться только ключицы и одно плечо, но они будут надёжно скрыты свадебным покровом.

Потом мы с Кессарин выставили вперёд руки, чтобы я смогла подогнать свою кожу по цвету к её. Пришлось скрыть почти половину моей махары – но для обывательницы Кессарин была действительно очень одарённой. Скрывать махару не то чтобы сложно… Это как будто нести что-то в кулаке и не выпускать, чем бы ни занимался. В каждый отдельный момент вроде легко, но за несколько дней ужасно утомляет, и стоит отвлечься – расслабляешься и теряешь контроль. Ну да ничего, мне недолго надо продержаться.

– Всё? – с надеждой спросила я, когда Буппа закончила расправлять невидимые складочки на юбке, а другие служанки воткнули мне в волосы заколки с головы Кессарин. Мне уже стало жарко, даже несмотря на охлаждающую пелену. В четырёх юбках, сатике, драгоценной броне и покрывале пекло, как в латах.

– Вам надо погасить узоры, – напомнила Кессарин, которая даже не вспотела, хотя пришла сюда во всём этом золоте.

Я тихо застонала.

– Может, когда мы дойдём до места? С меня иначе вся пудра утечёт.

Кессарин нахмурилась, а потом ахнула, засунула руку за пазуху, роясь в нижних слоях, и извлекла небольшой амулет.

– Вот, возьмите. Я потерплю.

Я рассмотрела штучку: змеевик в серебряной оправе из отлитых символов. Вроде ничего особенного, но махары в нём – человек на пятьдесят. Неудивительно, что она не вспотела. С таким амулетом можно и замёрзнуть на солнцепёке, если очень захотеть.

Я молча засунула его себе за пазуху и погасила пелену.

– О, – сказала одна из служанок Кессарин. – И правда похожа!

На этом мы поспешно раскланялись.

– Чистой воды, ясного отражения, – пожелал мне Ниран напоследок, и в кои-то веки я ощутила, что эта фраза уместна, хоть это и просто пожелание удачи.

– Два пальца до края, – откликнулась я по формуле, которая должна была выражать скромность, мол, не пристало хотеть полную чашу.

И Буппа повела меня сквозь заброшенный дом садовыми дорожками в стоящую рядом почтовую станцию, пустующую в обеденный час, оттуда по галерее над улицей в доходный дом, а там по чёрной лестнице в сад, и наконец через аккуратную, прикрытую доской дырку в заборе в особняк канана. Поначалу я поражалась, что нам никто не встретился во всех этих общественных зданиях, но потом я подумала, что наверняка у Кессарин был амулет и для этого, так что я бесстыже задрала юбки повыше. Мы проскользнули за дом в крыло, где жили слуги, которые сейчас, конечно, все бегали с подносами и поручениями в переднем саду. Оттуда по служебной лестнице поднялись на второй этаж и зашли в комнату Кессарин.

Я ожидала увидеть что-нибудь, что помогло бы мне составить о ней представление, но тут уже не оставалось личных вещей. У голых стен стояли раскрытые сундуки, полки для декора зияли пустотами. Единственным оставшимся предметом был свадебный покров, водружённый на манекен в самом центре комнаты. По золотой ткани струились нити жемчуга, обрамлявшие драгоценные камни. Мелкими сапфирами по всей окружности убора шла вышитая цепочка благопожеланий.

Я так оторопела, увидев его, что едва не воспротивилась, когда Буппа сняла его с болванки и прицелилась надеть на меня. Внезапно то, что я собралась совершить, обрушилось на меня, как горная лавина. Украсть свободу какого-то несчастного, чтобы потом уничтожить его семью… И ради этого мне нужно надеть вот это произведение искусства, в которое какая-то мастерица, а то и не одна, вложила месяцы труда… Даже скромный свадебный убор моей матери хранился с почётом в самом дорогом нашем сундуке, чтобы достаться той из моих сестёр, которая первой выйдет замуж. А этот – сгорит вместе с Оплетённой горой?

– Прани, не стойте столбом, пригнитесь хоть, – зашептала Буппа. – Вы высокая, я так не достану…

Я покорно присела и позволила ей водрузить тяжёлый покров мне на голову. В нём даже не было душно или неприятно: тонкая металлическая корона поддерживала ткань высоко над причёской и далеко от лица. В районе глаз в плотный материал была вшита сеточка, так что я видела, куда иду, а край покрова отстоял от тела с достаточным зазором, чтобы смотреть под ноги. Не знаю уж, сама Кессарин потребовала такую модель или Адульядеж позаботился о дочери, но я ясно ощутила себя не на своём месте. Если бы я когда-нибудь по-настоящему собралась замуж, у меня на голове был бы простой платок с золотой бахромой, и тот я бы сдёрнула сразу после церемонии. Однако у аристократов церемонии соблюдаются со всей серьёзностью, и в этом мне предстоит проделать весь путь до супружеской опочивальни…

– Мне можно будет есть на пиру? – внезапно спросила я Буппу.

– Только если незаметненько, – вздохнула она, заново расправляя на мне юбку. – Вообще-то не полагается. Ну, может, муж пособит, не изверг же он, должен понимать.

Я кивнула и приготовилась весь оставшийся день медитировать на насыщение солнечным светом. Всё, что я до сих пор слышала о Вачиравите, не наводило на мысль о внимании и заботе. Скорее можно было рассчитывать на то, что он не заметит, как я кусочничаю.

Снаружи доносились крики, гудение ритуальных дудок и тяжёлые удары – родня жениха имитировала вышибание ворот. Потом удары стихли и начались женские визги: перелезшие через стену друзья и братья жениха принялись хватать всех девиц и проверять, не невеста ли это. Главный свадебный аттракцион и для тех, и для других, даже веселее, чем пирушка. Я неслышно вздохнула: мне теперь по-любому в таком больше не поучаствовать.

Адульядеж явился в комнату, чтобы проводить меня до алтаря предков. Он был невысоким, стройным и щеголеватым господином среднего возраста. К счастью, он ничего не сказал, а я тем более: Кессарин должна была обижаться на отца за принуждение к браку, а мне вовсе не хотелось лишний раз имитировать её голос. Мой собственный гораздо выше и резче, и им хорошо кричать команды на охоте, а не флиртовать по тенистым садам с молодыми праатами.

Уже во дворе, задрапированном красными и золотыми знамёнами и усаженном ярчайшими цветами из шёлка, когда толпа родственников возликовала при моём появлении, Адульядеж придвинулся ближе и, пахнув вином так, что я сквозь покров почуяла, шепнул:

– И не вздумай чего-нибудь отчудить. Два шага до алтаря, пять чаш простоять на коленях. Не надорвёшься.

Я закусила губу и ничего не ответила, внутренне немножко злорадствуя, что Кессарин уже отчудила самое монументальное, что можно было вообразить. Адульядежу точно будет полезен урок, который я ему преподам, когда разнесу всю гору к прародительнице амардов.

Отправитель службы воззвал гнусавым голосом и ударил в гонг. Адульядеж отпустил мой локоть и подтолкнул в спину. Я сделала свои два шага до алтаря. Справа от меня возник кто-то высокий и тоже в золоте. Мы вместе преклонили колени перед столом с именными табличками всех предков Саинкаеу и Адульядежей, которые удалось собрать по родственникам – внушительный, надо сказать, лес получился.

Под ритмичные завывания отправителя культа вместе мы поклонились предкам, выпрямились и замерли, пока он оплетал наши головы толстой белой нитью. К счастью, мне не пришлось ничего говорить: отправитель сам знал полное имя Кессарин и назвал его нараспев, вписав в ритм своего бормотания. Жениха тоже назвал в соответствии с ожиданиями – Вачиравит Саинкаеу.