Тропою слов к вершине смыслов

~

С юга на север, с севера ещё дальше: к Таре. Траектория движения задана не нами — телом Монады, звёздным эфиром, дыханием абсолюта. Что шепчет будто ниоткуда, но это голос всё же твой. И нарушает он покой, и обнажает тайну сердца. Ты думаешь: опять ни к месту, опять на поиски мечты. А там в пути уже не ты, но новый образ твой далекий. Пред ним моря, и склон пологий ведет от Тары до Земли.

~

А на холсте небес закат, оранжевое зарево, окутавшее город, художник — виртуоз, не ищет он ни времени, ни повод запечатлеть обитель грёз.

~

Под синей гладью быстрых вод плывут киты, в небесной выси на волнах парят орлы. Так было испокон веков и будет так вовек: по тверди матери-земли ступает Человек.

~

В том месте, где ещё вчера была большая чёрная дыра, сегодня красная луна. Закрыв глаза, я ощущаю: я — красная луна, и мощь моя сильна, и импульсы мои губительны для большинства, жестока я, но справедлива. Повелеваю я, во власти все моей: людские души, города, вода морей — отливы и приливы. Я без пристрастия смотрю, я не сужу и не гублю, но кто-то сам бросается с обрыва. Сегодня в небе красная луна, в ней нет коварства или зла, сегодня ты себе судья, невыносимо.

~

О чем гласило то забытое пророчество? Как вступишь ты из детства да в отрочество, как станешь златовласым юношей, как закалишься да нальешься мужеством?

Как победишь врагов своих заклятых ты, как повстречаешь смерть, да заметешь следы, как деву краше звезд полюбишь ты, как род продолжишь, как твои деды?

Не ведал он о выборе своём, ответа не держал перед собой, не жизнь он проживал — искал пророчество, забыв, что жизнь сама про веру да про творчество.

~

Я спала, он принёс мне и крест, и круг — пробудил от забвенной дрёмы, много лет я несла их сама, лишь сейчас понимая кто мы. Этот крест в его руки, любя, я сама когда-то вложила, путеводным клубочком себя из высоких миров одарила. И сегодня далёкий тот крест в коло жизни своей помещая, я на дивную карту гляжу, высший замысел принимая.

~

Какой огромный мир, как многого я в нём не знаю, но всё с открытым сердцем принимаю: места, богов, людей, сокровищницы их идей, истоки и реалии сих дней, всю красоту, впитать которую не хватит сердца, всё к месту в этом мире, и то, чего не понимаю, постичь пытаясь, — всё правильно, всё принимаю.

~

Какой сегодня был закат — я с ним пылала, бордово-огненный наряд из закромов достала; за красным солнцем хоть куда, хоть на край света; когда в крови горит огонь, ты сам комета.

~

Когда все головы в смирении преклоняли, она ликовала, и нравилась этим она Богу, нравилась, тем, что была другая. Нравилась тем, как несла его свет, как передавала его другим, как любовалась его закатами, его детищем — прекрасной Землей. В разных местах, в разных обстоятельствах, в разных настроениях и одеждах, и даже когда забывала, она несла божественный свет, и сама при этом сияла.

~

Лети, лети, моя лебёдушка, да нашепчи богам на ушко ты, да передай сие послание, да возвращайся с мира Слави ты: мы дети вас, богов, мы дети-расичи, мы расплатилися за все несчастия, пожали мы плоды своих грехов земных, познали мы молчание богов родных; не можем больше жизнью жить безбожною, без веры как разутые сапожники, без вас, богов, стожары не горят огнем, без вас, родных, не сыщешь солнца днём.

И улетела милая лебёдушка и возвратилась да с родимым солнышком, и засияла жизнь, заколосилася, с богами род земной возвысился.

~

Соломон, Соломон, что ж ты без любви пришёл на поклон, где на пути потерял жемчужину смирения? Ты просил у Бога мудрости, ею был награждён, но не закалился трудностями и так лукаво был страстями поражён. Не выхаживал ты свою жемчужину, не берег, не ведал, что костёр рождает маленький огонёк, а раздувает ветер усердия. И любовь твоя к Богу где теперь?

Что в дар получил, то не оценил, а оценишь лишь то, чем радеет сердце твоё.

~

Когда будет разрушен мой маяк (не станет мощи, чтоб на расстоянии сиять), пылающее сердце я достану из груди и буду я своим маяковать:

«Проснись, Атлант, родной мой брат, единой крови человек, проснись мой род, пора вставать, вступать во светлый мирный век. Пора идти к родным богам, лишь вместе этот путь преодолеть, нет дня без ночи, лета без зимы, нет нас отдельно на Земле».

~

Смех богов

Я счастливая — я слышала смех богов. На мне печать их высоких вибраций. В пору внешней определенности, но внутренней потерянности, я изучала один текст, открывающий во мне нечто сокровенное. С каждым прочитанным словом я воодушевлялась все больше и больше, да, да, это так… Я становилась легче, выше, светлее… А потом я перевернула страницу… И заплакала.

Все было не так как я ожидала, как я представляла, как рисовала в своем воображении… Я заплакала, но именно тогда я услышала смех богов. Знаете, они даже не смеялись, они откровенно хохотали… Надо мной. Маленький человек, ну что ты знаешь? Как ты можешь видеть небо, когда смотришь под ноги? Разве, что отражение в луже…

Этот смех — никогда его не забуду! Может он пробудил меня тогда? Я тоже засмеялась! Я плакала и смеялась одновременно, это было волшебно! И даже сейчас, когда я пишу это, улыбаюсь с мокрыми глазами.

С тех пор было много смеха и много слез, но по-отдельности. Смех богов — это лекарство для души, даже если смеются над тобой! Уж я-то знаю.

~

Когда киты пели свою песнь вечности, Будда открыл глаза, солёной водой океана пролилась из них слеза; кристальною чистой энергией вошла она в мир земной, настроила струны небесные, излилась водой дождевой. Очистила души от тяжести порочных цепей и оков, и, слившись с потоками вечности, вновь песнею стала китов.

~

Не бойся, лишнего с тебя не спросят — каждому дается по его силе. Жил в мире, трудился в мире и упокоишься в мире. Коли с огнём воина родился, неси его гордо, умножай храбрость, пресекай трусость. Творцом — твори, волхвом — служи, а коли не знаешь, кто ты — так пойди поищи. Путеводный клубок тебе в помощь, на развилке у камня вспомнишь.

~

Потекла, заструилась по кольцам столицы живая энергия, чистым быстрым потоком льется, хороводом кружится, солнцем жизни искрится.

Терема красками заиграли, купола золотом засверкали. Любо-дорого, народ дивится, радуется, играется, просыпается.

Глядит — печалится: дом полон бездушных чужих наград, русский дух лишь родному рад.

Родное в столицу и возвращается: девицы-красавицы, парни-богатыри, сушки да пироги, сарафаны да рушники, песни, пляски, русские бои.

Глядишь-любуешься: столица и сама как красна-девица, посвежела, похорошела, заладилась.

~

Как во мне прорастал север: семенами всходил, расширял, спел черникой; образами приходил, сейдами, богами многоликими. Всем, что проявленным жаждет стать, узнанным, названным, вспомненным; тонкий невидимый мир с явным давно помолвленный. С важного морок спадёт, забытое непременно вспомнится, север уже здесь, поступь его за околицей.

~

Я позволяю своей силе проявиться, она больше меня не страшит, в морские просторы сознания вплывает горбатый кит. Не дремлет сей страж галактики, несёт на спине целый мир, его плавниками-грядами восходят Алтай и Памир. Неистовой силой бездонною вплывает в сознание кит, я глажу его и пою ему, он больше меня не страшит.

~

Никому не дано видеть мир моими глазами, не дано видеть мир мне глазами других. Только сердце открыв, мы плывём под едиными парусами, только Бога познав, мы не делим людей на своих и чужих.

~

Локи придёт во сне: прокатит на лодке по реке безвременья, покажет все сокровища, лежащие на дне, откроет запертую дверь во вне; на что не хватит храбрости в реалии, Локи передаст во сне.

~

И дом, и лес за домом, и стелющийся утренний туман, густой и ароматный воздух и луг желтеющих и жухлых трав — дано прожить нам это чудо; покуда в сердце есть любовь мы наполняем красотою и луг, и воздух, и родимый дом.

~

Мы встретились пятого августа и это была любовь с первого взгляда, когда не надо больше искать, когда другого ничего не надо. Северный сосновый лес, Япония с пагодами, такая родная земля, устланная хвоей, грибами и ягодами. Таинственный маленький мир, где всё родное кругом, где ждёт нас счастливая жизнь — наш самый любимый дом!

~

А там за калиткой, гляди, целый дивный мир: августовское солнце крадётся к постели, сосны укутаны золотом, ели; что не успели, в августе уже не успеть, не спеши, всего не успеть.

У колеса года много месяцев, много смыслов — созревание, рост, урожай, увядание, сон — осознай.

Там за калиткой дивный огромный мир — сама жизнь, пора, ступай.

~

Кто-то сказал: трудно быть Богом, порождать миры боли и мрака (в них приходят нагими, покидают со страхом, те миры, что как плаха). Поступью смерть в них за жизнью крадётся, кто-то плачет, а кто-то смеётся, никому от неё не укрыться, и никто от неё не спасётся. Как он смеет? Как может смотреть на мученье? На страданье, на груз непосильных оков? Только мало кто может к нему развернуться, чтоб увидеть, что Бог — это только любовь.

~

Старые смыслы больше не тянут, тяжёлые мысли давят, не дают устремиться к свету, меж тем лето на исходе, и в переходе к осени нелишним будет запастись его дарами. Это последняя осень мрака, тяжелое время, рубеж страха, пройти который сможет не каждый, только храбрый сердцем, отважный. Попроси у лета света, обернись им как плащаницей, ты дойдешь в ней до самой границы, сохранив свой огонь и себя. Лишь любя, не живя на подворье у страха, перейдешь ты рубеж сего мрака, сохранив в себе божье дитя.

~

Чтобы присвоить себе своё, как оказалось, нужно нырнуть в бездну, уйти на дно, обозначить границы своего. В пределах ойкумены ты и царь, и бог, и повелитель тьмы, и прародитель света, в своём чертоге ты отыщешь все ответы, не задавая ни один вопрос. Искать своё — неблагодарная затея, но быть в своём — достойный шаг; это как вспомнить дом, в котором рос: родные руки, трещины на стенах, знакомый запах, песня голосов, заветы предков и щемящая надежда, что голос твой вольется в вечный зов.

~

Как мы росли, как ели сливы, пропитанные солнцем, как мы смеялись, как в сердце свет несли, как открывали мир, как поражались звездам, как мы любили, как мы так могли?

Как мы всё дальше уходили от родного, от чуда жизни, от любви, как променяли на красивую обёртку свои горящие в сердцах огни?

На небосклоне затухает зарево заката, уходит день и с ним и наша жизнь, а утром луг укроется туманом, ты волен это всё увидеть, лишь проснись.

~

Смотри, мы случились: огнём полыхали заката, держали собой берега, в холодное море врывалась течением теплым наша вода; заставой, заслонами были, флагштоком, опорой, стеной, и в битве за правду, за душу остались самими собой. Каким нереально красивым быть может текущий рассвет, мрак ночи и тёмное время рассеет божественный свет.

~

У ног твоих море, всегда строгое, накатывающее волнами, встающее порогами.

Большая вода.

Море не преодолеть, ему можно только сдаться, откупиться — отдать свои мысли, чувства, нутро своё, покорно войти в его воды, очистить храма своего своды.