Четвертая империя. Заговор наркомовских детей

17/9

Ездил на нашу новую дачу в Архангельское, по пути заехали на развалины старой в Барвихе.

Вечером ходил в театр. Смотрел “Флория Тоска”.

20/9.

Мамаша узнала, что занятия в Саратове начинаются 1 октября и говорит, что через 5–6 дней придется поворачивать оглобли.

22/9

Ездил в Подлипки, встретился со всеми старыми знакомыми, играл в футбол.

Едем в Саратов 26-го.

24/9

Ходил в цирк на два сеанса.

Заставили заниматься алгеброй, вспоминать перед началом учебы.

Снова встречался со всеми.

26/9

Фрицы меня проводили — вчера был налет после некоторого перерыва. Скоро — интересно, есть письмо от Зои.

28/ 9 Саратов

Скука

1/10

Начал учиться — еще скучнее.

5/10

Все ребята какие-то олухи, и девчата тоже нехорошие. Отвел душу с Ирочкой.

10/10.

На наш любимый Саратов был маленький налетик.

12/10

Фрицы прут на Москву. Подрался с Ю.К. Он говорит: “Москва не устоит”. Разве это русский дух?

15.10

Звонила… ехать в Куйбышев. Совершенно неожиданно. Плохое настроение и вести дневник надоело. Все к черту.

1 ноября. г. Куйбышев.

Ходил смотреть город, т. к. знакомых никого нет, скорей бы пойти в школу. Да и потом долго уже слишком веду монашеский образ жизни.

3.11

Был в школе. Подошел к ребятам быстро, но особенно никого еще не разглядел.

5.11

Сижу с каким-то поляком Ляховским, весь урок что-то по-польски ругается. Ходил по коридорам, разглядывал девчат, понравилась мне одна брюнетка из 7-го класса. Зовут ее Таней, фамилия Полонская. Из ребят наиболее сошелся с Геннадием Романовым (который уже без ума влюблен в одну особу, некто Г. Куйбышева, учится в 6 классе 85-й школы, а живут в одном доме).

6.11.

Взвесил все обстоятельства и нашел, что при существующих условиях будет нелегко познакомиться с этой Галей К., но она мне положительно нравится.

Сегодня был в школе Октябрьский вечер, и после него я и Романов пошли за Г., шедшей с двумя подругами. Я хочу скорой завязки, поэтому делаю иногда такие глупые вещи, но тут дело в том, что перед Галей вся глупость этой слежки должна свалиться на Романова. А я познакомлюсь с ней как посредник от него, сам смеющийся над поступком своего товарища, находя его по-детски нелепым. Романов на такое не согласится, поэтому я ему ничего не сказал. Посмотрим, что будет, я, как всегда, уверен в победе.

8.11

Сегодня Галя поучила записку: ”Галя, я хочу вам многое сказать, и так как это очень срочно, то с вами переговорит мой друг Шахурин Володя, так как я, к сожалению, сегодня не имею этой возможности. Ответьте сегодня знаком, придете ли вы в 8.30 к памятнику Ленина. Г. Романов.”

Бедный Романов не смыслил ничего во всем этом!

Таким ходом я обеспечил себе полную непричастность к делу, если мне не повезет. Я ничем не рискую (она не пойдет наверняка, если бы разговаривать должен был Романов, но, я думаю, пожелает иметь дело с таким посредником, как я). Записку приняла от меня, конечно, с недовольным видом, но на следующей перемене с очаровательной улыбкой кивнула мне головой. Держу Романова все время при себе, чтобы чего-нибудь не вышло, и бросаю на нее взгляды, которые она вполне понимает, хотя ей и непонятен еще, конечно, мой план. Наверное, она очень досадует, что получила записку не от меня. В 8.15 пошел к назначенному месту и спрятался. У меня невольно забилось сердце, когда она пришла с одной подругой, которая отделилась от нее. Я подошел, извинился за небольшое опоздание, улыбаясь, сказал, что мне очень не хотелось, чтобы она причислила меня к разряду таких же болванов, каким является мой товарищ Романов, заваривший всю эту кашу. Также я сказал, что уверенный в ее отрицательном ответе Романову (в самом деле он не может понравиться) я не хочу поступать нечестно по отношению к нему и прошу ее не высказывать ее мнения, так как мне нужно было бы его передать. В продолжение всего этого я внимательно наблюдал за ней и увидел, что я победил. Кроме всего, она была заметно взволнована и просила меня самому состряпать вежливый ответ. Она заметно разочаровалась и стала даже несколько зла, так как я ничем не подавал повода к истине. Наконец, я слегка наклонил голову в знак того, что моя миссия окончена и поблагодарил ее за “оказанную мне честь говорить с ней”.

Она уже ничего не отвечала. Я вежливо (надо сказать, что я провел этот разговор с утонченной, доходящей до учтивой и холодной любезностью), попросил у нее разрешения проводить ее. Она сердито отвечала, что живет близко. Я понял, что возьмешь лишь нахальством и, притворяясь, что не понял в ее словах отказа, сказал: “Тем лучше, а то я не располагаю большим временем” и, взяв ее под руку, совсем ошеломленную, повел ее в сторону, в которую она уходила. Она пробовала было сказать, что, может быть, в таком случае, ей не стоит меня задерживать, но мы шли. Само собой понятно, что мое поведение заставило ее подумать — к чему я предложил ее проводить, если она меня совершенно не интересует, и я исполняю лишь волю друга?

Это могло быть понятно не при нашей “культуре”. Потом я пошел медленно и молчал, стараясь сделать вид переживающего человека, но не смеющего высказать свои мысли. Я даже дотронулся до ее руки — и когда она обернулась, махнул рукой и ничего не сказал. Наконец. она сказала; “Мы подошли”. Наступил решающий момент, все прошедшее было к нему лишь путями. Слово, взгляд, движение — в одну минуту решают все. Я прислонился к стене, Галя стояла передо мной. Конечно, она уже почти поняла меня. Наконец, я сказал очень нерешительно, слегка дрожащим голосом: “Галя…(после каждого слова я внимательно изучал произведенное впечатление и говорил в соответствии с этим) Галя…Неужели… это почти все?…

Она не могла уже скрыть своего волнения:

“Нет, нет!.. Только не конец!..”

Начало сделано — все по плану. Мы обменялись телефонами, и я попросил ее сказать подругам, что я — лишь посредник Романова, получил отказ, и тем дело кончено. Никто не должен знать. Идя домой, я вспомнил слова: “Еще один город пал перед силой нашего оружия”.

Надо сказать, что я в подобных случаях придаю большее значение не словам, а безмолвной игре, эффектным впечатлениям.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

5 августа 1943 г. Начальник Следственной части по особо важным делам НКГБ СССР, комиссар государственной безопасности ВЛОДЗИМИРСКИЙ, заместитель начальника 2-го Управления НКГБ CCCP, комиссар государственной безопасности 3 ранга САЗЫКИН и ст. пом. Прокурора Союза ССР, нач. Следственного отдела Прокуратуры СССР ШЕЙНИН, рассмотрев материалы расследования по делу о молодежной фашистской организации в 175 школе г. Москвы и об убийстве учащейся этой школы Нины УМАНСКОЙ, 15 лет, и о самоубийстве учащегося этой же школы Владимира ШАХУРИНА, 14.5лет

НАШЛИ:

3 июня 1943 года, около 8 часов вечера, на лестнице Большого Каменного моста, выстрелом из пистолета системы “ВАЛЬТЕР” была убита учащаяся 7 класса 175 школы г. Москвы Нина УМАНСКАЯ, 15 лет, и смертельно ранен учащийся того же класса, той же школы Владимир ШАХУРИН, 14.5 лет.

Владимир ШАХУРИН был доставлен в тяжелом состоянии каретой скорой помощи в 1-ю Градскую больницу, где, несмотря на все принятые меры, скончался 5 июня с.г.

Произведенной судебно-медицинской экспертизой установлено, что смерть Нины УМАНСКОЙ наступила от сквозного пулевого ранения в голову. Выстрел был произведен в левую половину головы, в область левого теменного бугра, на расстоянии 20–30 сантиметров.

В отношении смертельного ранения Владимира ШАХУРИНА судебно-медицинская экспертиза установила, что “выстрел был произведен в упор, что доказывается отложением пороховой копоти на протяжении одного сантиметра по краям пулевого дефекта кости и в окружности начальной части пулевого канала в подкожной клетчатке, сухожилии и мышце”.

По заключению судебно-медицинского эксперта г. Москвы П.С. СЕМЕНОВСКОГО, “локализация выходного пулевого отверстия (правая верхняя область), расстояние выстрела (в упор) и направление выстрела (справа налево, несколько сзади, снизу вверх) все это вместе взятое с бесспорностью указывает, что выстрел произведен самим покойным с целью самоубийства”.

Как установлено расследованием, Владимир ШАХУРИН застрелил Нину УМАНСКУЮ, а затем выстрелил в себя из пистолета “ВАЛЬТЕР”, калибра 7, 65, принадлежащего его товарищу Вано МИКОЯНУ.Этот револьвер Вано МИКОЯН дал Владимиру ШАХУРИНУ того же 3 июня, примерно за 2 часа до случившегося. Допрошенный по существу этого же дела МИКОЯН Вано показал:

“…Володя ШАХУРИН, Нина УМАНСКАЯ и я учились в одной школе. Володя и Нина в 7 классе, а я в 8-м…. Примерно в феврале с.г. Нину оперировали в больнице — у нее был аппендицит. Володя стал ее навещать и, как он мне рассказал, он ей тогда объяснился в любви, и она ему ответила взаимностью. С этого времени начался уже роман Володи с Ниной. После выздоровления Нины этот роман продолжался….

30 мая на даче ШАХУРИНЫХ праздновали день рождения матери Володи. Там были из ребят- я, Нина УМАНСКАЯ и Таня РЕЙЗЕН — дочь певца РЕЙЗЕНА. Я вечером уехал, а Таня и Нина остались ночевать у ШАХУРИНЫХ. На следующий день я приехал к Володе на дачу, и он мне по секрету сказал, что в минувшую ночь Нина УМАНСКАЯ ему отдалась. Он сказал мне, что “мы с Ниной вошли в Париж”, это значит вступить в близкие отношения с девушкой.

После этого Володя ШАХУРИН мне не раз говорил, что он тяжело переживает предстоящий отъезд Нины в Мексику, т. к. для него “жизнь без Нины будет пыткой”.

Примерно 28–29 мая Володя мне как-то позвонил по телефону и сказал: ”Что будет, если я застрелю Нину и сам застрелюсь? Сколько будет шума, весь город говорить будет”. Я ответил, что это идиотство, и положил трубку. Через минуту Володя позвонил мне снова и сказал, что он пошутил…

3.06. днем Нина УМАНСКАЯ позвонила мне по телефону и сказала, что Володя хочет с ней погулять. Нина просила, чтобы я тоже принял участие в этой прогулке. Я сказал ей, что буду лишним, не хочу им мешать, но Нина продолжала настаивать. Тогда я сказал ей: ”Ты хочешь вспомнить молодость?”, намекая этой фразой на то, что у нее до романа с Володей был роман со мной. Нина ответила: “Что ж, пожалуй, не прочь, иногда даже вспоминаю”. Вскоре после этого я пошел на квартиру к Володе ШАХУРИНУ, которому, как другу, откровенно рассказал о разговоре с Ниной. Потом я стал там просматривать какой-то журнал, кажется, “Знамя”. Володя меня спросил, со мной ли мой револьвер. Поскольку Володя не раз рассматривал мой револьвер, то я дал ему свой “Вальтер” и на этот раз. Затем Володя перевел разговор на Нину и стал мне говорить, как он сильно ее любит и как ему будет плохо, если она уедет в Мексику. Однако он ничего не говорил о своем намерении ее застрелить. Револьвер этот Володя, как я теперь это вспоминаю, сначала положил под кепку на диване, а потом, когда мы выходили, я взял кепку и, увидев револьвер, передал его уже на площадке лестницы Володе, который положил его в карман пиджака…

Около 7 часов вечера я и Володя ШАХУРИН вышли из его дома (ул. Грановского) и направились к Большому Каменному мосту, где у Володи было назначено свидание с Ниной УМАНСКОЙ. Нина немного запоздала. Когда она пришла, мы втроем пошли гулять по набережной. Володя заговорил о том, что Нина звонила мне по телефону и настаивала, чтобы я тоже пришел. Володя стал упрекать Нину, что она, “как видно, опять хочет крутить с Вано”. Нина злилась, сначала пыталась отрицать этот разговор, а потом, видно, догадалась, что я сам все рассказал Володе, и она мне прямо сказала об этом. Володя на это ответил: ”Ну, что ж, Вано хороший друг, он мне все рассказал». Должен прямо сказать, что я чувствовал себя неловко и почти все время молчал. Между тем, разговор Нины с Володей все больше обострялся, т. к. Нина начала злиться и в ответ на упреки Володи заметила ему, что ведь и он “крутит с Ниной Цыплаковой” (это ученица нашей школы, которая в самом деле нравилась Володе). Чтобы досадить Нине, Володя стал говорить, что Цыплакова нравится ему, и он за ней ухаживает.