Пустыня

Цирк я люблю больше всего. Такие у меня плебейские вкусы. Но сегодня буду смотреть классику, «Чайку». Пьесу непростую, пьесу о смысле творчества, с выводом «нет никакого смысла». И потому публика встречает пьесу тяжело. Как это нет смысла? Смысл обязательно должен быть! Даже огурцы нужно есть со смыслом: в огурцах много витаминов, об этом в «Здоровье» написано.

На премьеры собирается местный бомонд. Отдел культуры обкома, горкома, райкомов. Мы и редакция «Степи». Представители областных газет, «Коммуны» и «Молодого Коммунара». Режиссеры и ведущие артисты других театров. Из Союза Писателей. Профсоюзы тож. В общем, наполовину зал — приглашенные. Другая половина — истинные театралы. Ценители.

Приглашенные делятся на два очевидных сорта. У одних — золотые пригласительные билеты. Места в ложах, особый гардероб, а, главное, директорский буфет. С шампанским, водкой, коньяком и соответствующей закуской. И всё бесплатно! Коммунизм! Для тех, у кого простые пригласительные билеты — только бесплатные места, и то больше в амфитеатре. Буфет общий. Правда, по пригласительным билетам без очереди, но за свои деньги. Золотых билетов мало, оно и понятно.

Нам как-то прислали два золотых билета и один простой. Мы их тут же отослали обратно. Без объяснений. Исправились, тут же прислали три золотых, с извинениями, мол, перепутали. И впредь посылали только золотые, числом три.

Мы не всегда ходим на подобные мероприятия. Часто, но не всегда. Бывает, заняты. Или нездоровится. Или в Лондон улетели. В таких случаях мы эти билеты даём хорошим знакомым. Обычно — в группу. Пусть приобщаются к искусству. И к буфету, да. Поясняя, что стесняться не нужно. Берите, сколько сможете — и пирожных, и мороженого, и бутербродов с осетриной. На водку только не налегайте слишком.

Берут. Но всё равно понемножку. Скромные мы.

В антракте, когда народ ринулся в буфеты, мы с девочками неспешно кружили по фойе. Разглядывали портреты артистов, художественные фотографии со сценами из спектаклей. Просто картины, их в фойе три. Одна — дедушкина, семья рабочих на прогулке в парке. Почему мы не в буфете? Мы сытые. Ну, и после представления нас ждет премьерный ужин с артистами, с дирекцией, с самыми-самыми. Папенька тоже будет, с Анной, да. На ужине.

Гуляем, обмениваемся впечатлениями. Смотрим на других, себя показываем. Мы среди прочих не теряемся, нет. Я в смокинге с бабочкой, девочки в самодельных нарядах, но все уверены, что это Париж. В крайнем случае Лондон. Они по-прежнему шьют, правда, уже без фанатизма, в меру. Для поддержания достигнутого уровня. Как и на динамовскую физподготовку ездят. Шесть часов в неделю вынь да положь. Держит в форме, говорят. Не дает лишним килограммам угнездиться.

Встретили Суслика с женой, с Марией. Может, Анна устроила сестре пригласительный. Или просто взяли, да купили билеты в кассе. Женщинам в положении полезно смотреть красивые картины, слушать хорошую музыку и вообще приобщаться к искусству. Вот и приобщается.

Девочки стали болтать с Марией о женском, а мы с Сусликом — о делах. О Наташе. Её с остальными заболевшими перевели-таки в Москву, в Институт Тропических болезней. Лечат. В больничке, в телефонной книге отсутствующей. Мое назначение вибрамицина одобрили, добавили пирогенал и глюконат кальция. Идёт на поправку. Но Наташе пришла идея, отчего, собственно, произошло заражение. Ведь крыс не с улицы подобрали. Крысы шли по программе «Интеркосмос», вклад Вьетнама в космическую науку. Их осматривали ветеринары, вьетнамские. И никаких болезней у крыс не нашли.

Наташа считает, что причиной всему явился длительный космический полёт. Спирохеты, вызывающие содоку, могли находиться в неактивной фазе жизненного цикла. Инкапсулированные, они не вызывают болезни ни у крыс, ни у человека, и обычными способами не обнаруживаются. А в космосе за восемьдесят дней полета, космических лучей, невесомости или других факторов, крысиный организм ослаб, иммунитет снизился, спирохеты активизировались, вышли из капсул, и крысы стали заразными, потому Наташа и остальные заразились. Такая у Наташи идея. И этой идеей она поделилась с московским профессором N. И московский профессор N. сказал, что очень может быть, и эту идею нужно проверить. И предложил Наташе поработать над этим, сделав её, идею, темой кандидатской диссертации. Поработать в Москве, а для этого перевестись в московский медицинский институт имени Сеченова. И вот Наташа спрашивает у нас совета — переводиться, нет? С одной стороны здесь, в Черноземске, родные, здесь друзья-товарищи, и вообще. С другой стороны Москва есть Москва. Возможности для занятия наукой, ведь с Жевдеевым отношения никакие, и перспектив на местной кафедре у неё тоже никакие. А там профессор — не чета нашему. Герой соцтруда, лауреат Государственной премии, почти академик.

И отношения хорошие. И тоже — вообще.

Мы с девочками решили — ничего не советовать. Есть порох в пороховницах — пусть дерзает. Будем только рады. Ну, а хочет покоя — пусть возвращается.

Думаем, не вернется.

Поговорили, обсудили, и пошли смотреть второе действие.

Авторское отступление

Для популярного зарубежного писателя советский рынок представлял собой душераздирающее зрелище. Во-первых, размеры гонораров: популярный — по-настоящему популярный писатель — зарабатывал за книгу сотню тысяч долларов и больше. Пример — Стивен Кинг. То есть в переводе на товар, за одну книгу — десятки автомобилей класса «Волги», только лучше. Но дело не только в размерах: неконвертируемый рубль был попросту не нужен. Везти из Советского Союза фотоаппараты и часы? Смешно. Нет, в Советском Союзе были порой вполне приличные товары, но неужели кто-то считает, что у Стивена Кинга, Жоржа Сименона или Агаты Кристи не было часов? Или что они будут фарцевать ими на улицах Парижа, Лондона или Нью-Йорка?

В газете британских коммунистов «Морнинг Стар» постоянно рекламировали советские товары, которые можно было купить в Великобритании. Запомнились радиоприемники. Наш «Океан» в экспортном исполнении назывался «Селена», а ВЭФ — «Астрад». Хорошие радиоприемники, спору нет. Но только в Англии они стоили вдвое ДЕШЕВЛЕ, чем в Советском Союзе, если считать по курсу. И потому покупать в Москве задорого и продавать в Лондоне задешево — идея так себе.

Большей частью в Советском Союзе издавали писателей малоизвестных. Тех, кого на Западе либо не публиковали вовсе, либо — за очень небольшие деньги. Если полистать «Иностранную Литературу» середины семидесятых, то увидим преимущественно либо писателей из соцстран, либо африканских и ближневосточных писателей, мало кому известных и мало кому интересных. Они и этому были рады. Так, в мартовском номере за 1976 год «Иностранная Литература» начала публиковать роман писателя из Ганы Квеи Арма о пережитках колониализма в его родной стране. Может, и хороший роман, но на редкого ценителя африканской прозы.

И, наконец, многие писатели, хорошо известные в СССР, у себя на родине относились к писателям второго или даже третьего ряда. И, приезжая к нам, они очень удивлялись своей популярности и да, проникались любовью к советским читателям и советским издателям.