Эдемский Маг. Том III

Демиург, казалось, гнилостно смеялся, хоть его уста и были прочно закрыты. Бога он слушать не собирался, он был не ровня таланту златовласого короля новой эры. Эры законов и правил нового мира.

— Ты предал простого человека, Демиург. И именно это я тебе и не прощу. Ты творил только зло, когда мог преображать и менять мир даже в согласии со мной, — пробасил Бог и некая тяжесть, давно ему мешавшая, будто бы пропала, заставив лёгкие вольно вдохнуть здешний иномировой воздух.

Демиург усмехнулся, а в его глазах было только безумство да пламенный яркий огонь, загоревшийся от собственных чудовищных идей:

— Зла и добра не существует, их придумали люди как и все остальные рамки, мешающие вознестись над тобой и создать собственный мир. Ты — причина отсутствия развития мира. Ты — его отсталость. Отец, ты не представляешь сколь много ты мог поменять не ссорившись со мной и обладая моим умом, молодостью, моей ясностью ума…

— Не называй меня отцом. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Я разочарован в тебе. Ты же был самым лучшим, красивым, умным… Что же заставило тебя пойти на этот путь, что заставило посчитать Эдем — тюрьмой? Неужто я сделал тебе что-то не так? Обидел, недооценил, не позволил? — сердце Бога словно таяло на глазах. Та нежность, с которой он говорил, была так несвойственна ему. Всё-таки он был похожим на человека, он тоже был падким на эмоции.

— До чего же ты глуп… Того, что ты нам давал было крайне мало. Ты не давал свободы, ты мешал познать весь этот мир, заперев нас в каком-то саду. И каким бы прекрасным он с виду не казался, его суть была заключить в клетку все наши мысли, силы и возможности. Твой механизм привёл лишь к твоему проигрышу, старик. Я изначально говорил это тебе, я намекал, я правда старался. Но ты эгоистичен, Бог. В этом вся истина. Ты боялся потерять силу, власть, ты боялся прогресса. Именно поэтому тебе пришлось принять мой вызов, — златовласый юноша был непоколебим. Он наблюдал и наблюдал за Богом, мир которого с каждой секундой всё больше и больше падал в самую настоящую бездну.

Партия подходила к концу, но игра всё ещё могла полностью изменится. Эти игроки продолжали играть жизнями людей и каждый из них был готов стереть мир в порошок за свою собственную правду.

***

Они шли. Шли босые, в одном оборванном тряпье, запыхавшиеся, потные, уставшие, но они шли дальше, зная, что от их скорости зависит дальнейшее существование всего человечества. В их тонких, ссохшихся руках было по небольшой чёрной сумке, буквально ломившейся от свежей маны, мощнымипотоком текущей внутри небольших синих камешков. Те стучали, звонко ударялись друг от друга, бренчали, как бокалы на праздничном столе. То были билеты для избранных, то были билеты для тех, кто также вступил бы в новый мир. Мир без злобы, преступников, подонков и тварей. Мир, где правил бы Авиад с прекрасной, сексуальной некроманткой, с настоящей красавицей, принцессой, королевой.

После пустыни эти небольшие ухоженные города казались настоящим раем. Пот всё ещё стекал со лбов уставших рабов, но бодрый, свежий ветер оживлял каждую клетку магов, сейчас ставших почтальонами, словно они и не были всю жизнь башенным планктонном.

Вот и первые люди показались из-за поворота, радостно осматривающие привольные улочки ухоженного городка, сейчас утонувшего в свежести и благостном свете утреннего солнца.

Камень истошно завибрировал и один из почтальонов кивнул, направляясь аккурат к важному, статному мужчине, поправляющему свой костюмчик да покашливающему в крепкий кулачок.

— Аккуратней будьте пожалуйста, не тараньте вы так людей. Проходимцы… — начал было ворчать аристократ, только сейчас заметивший бьющийся, как пышущее жаром сердце, синий камешек. — Что это? Такая инородная сила, помимо простых потоков маны в ваших слабых телах… Это от Авиада? — поднял бровь маг, только сейчас увидящий лёгкий кивок уставшего и валящегося с ног раба. — Передавайте привет старине, скажите, что я очень жду применения его дара. И не я один, все мои знакомые ожидают свои артефакты, — крепкая рука схватила телепортационный камень, а другая рука отсыпала немного золотых монет в дрожащую руку почтальона.

Тот всхлипнул и пал ниц, пересчитывая горстку монет. И почтальон ещё долго твердил своё «спасибо», хоть аристократа давно и след простыл. Авиад старался только ради себя и своих людей, забывая о жизнях и радостях простого человека, без труда которого его Плану пришёл бы немедленный конец. И сейчас, за час до конца мира, простой человек рыдал, понимая, что на него такого камня не хватит и единственная уготованная трудяге участь — мучительная смерть от агонии старой реальности.