Тафгай 5

Глава 3

К моему изумлению на следующий день в субботу 11 марта наш переводчик Виктор Алексеевич согласился на дополнительный заработок почти без сопротивления. Единственное, он попросил как-то обосновать предстоящие хоккейные матчи. Лично я предложил обозвать «шабашку» — серией открытых тренировок в целях популяризации советского образа жизни и пропаганды коммунистических и общечеловеческих ценностей.

В автобусе по дороге на первую коммерческую игру в маленький баварский городок Бад-Тёльц я поинтересовался у Всеволода Михайловича, что ему известно про немецкую хоккейную Бундеслигу? На что получил вполне ожидаемый ответ: «А пёс его знает, что это такое». Поэтому я пересел поближе к водителю автобуса и через переводчицу Урсулу Ротбауэр, которая сегодня была в красном, облегающем аппетитную фигуру платье, спросил у шофёра:

— Что собой представляет хоккей у вас в ФРГ?

— В Бундеслиге играет девять команд, — перевела мне ответ «водилы» Урсула. — Шесть клубов базируются в республике Бавария, два из федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия и одна маленькая команда Бад-Наухейм из федеральной земли Гессен. И сейчас две сильнейшие команды, которые оспаривают первое место — это Дюссельдорф и Фюссен.

— Дюссельдорф из Вестфалии? — Переспросил я и тут же добавил ещё один вопрос. — А в самом Мюнхене хоккейная команда есть?

— В Мюнхене спорт номер один — это футбол, — гордо ответил через переводчицу водитель автобуса.

«Вот значит, как получается, — подумал я. — Хоккея в данный момент в больших немецких городах просто нет. Кроме Дюссельдорфа, конечно. Это потом появятся клубы из Кёльна, Берлина, Мюнхена и Франкфурта и немецкий хоккей начнёт прогрессировать. Но это будет ещё не скоро. А «проходимец» Гюнтер молодец, быстро сориентировался. Официальные матчи у нас состоятся в Фюссене, Ландсхуте и Гармиш-Партенкирхене, где базируются три баварские команды из Бундеслиги. А сегодняшние коммерческие матчи уже пройдут в Аугсбурге, в Кауфбойрене и в Бад-Тёльце, где домашние матчи играют другие три баварские команды из той же Бундеслиги. Едем на автобусе по «рыбным прикормленным местам», то есть по тем городам, где хоккей — это спор номер один. В таких местечках народ и без рекламы заполнит до отказа ледовые дворцы».

***

Как я и предполагал, спустя час, четырёхтысячный дворец в Бад-Тёльце трещал по швам от нахлынувших на трибуны любителей жесткого бескомпромиссного хоккея. Ведь «прохиндей» Гюнтер, скорее всего, продал билетов гораздо больше, чем вмещал старенький хоккейный дворец, так как очень много людей сидело в проходах и стояло прямо у бортов. И подумаешь две — три шайбы, которые местный «Третьяк» выгреб на первых минутах из своей сетки, главное чтобы была борьба, страсть, сокрушительные удары в тело, и чтоб деревянный борт дрожал от каждого силового приёма.

— Гюнтер, пивовар баварский, признавайся, сколько билетов впарил?! — Гаркнул я раздражённо, когда вернулся на скамейку запасных, ведь только что у борта чуть-чуть не зацепил случайного болельщика локтем в голову.

— Я, я, гут, — заулыбался предприимчивый родственник Урсулы. — Иван, надо сейчас делать драка.

— Драку захотел?! Вот я тебя сейчас на лёд для этого специально и вытащу! — Психанул я и обратился уже к нашему переводчику из комитета. — Виктор Алексеевич, вы у этого махинатора прямо сейчас гонорар за игру заберите. Вдруг он все деньги по дороге случайно потеряет. Не нравится мне этот баварец что-то.

— Капиталист, что с него взять, — пробурчал переводчик и «большой» знаток редкого языка чамикуро.

— Иван у тебя сейчас по договору небольшой кулачный бой. — Похлопал меня по плечу Всеволод Бобров. — Прошу, не убей никого, а то, как бы не было неприятностей в нашем посольстве.

— Не убей, не укради, не желай жены ближнего своего. Я что, святой что ли?! — Зарычал я, выскакивая на лёд не то для драки, не то для вбрасывания шайбы.

«Додумались прописать в договоре минуту, когда должна состояться драка, бюрократы хреновы, — подумал я, искоса рассматривая своего соперника по честному хоккейно-боксёрскому поединку. — А ничего так парень, широкие плечи, сбитый нос, массивный подбородок, на коньках стоит правда неважно, руки короткие и рост не выдающийся. Как же тебя дорогой товарищ из ФРГ случайно не покалечить? Загадка, однако».

Сигналом к поединку послужила брошенная судьёй шайба на лёд, которую я презрительно отпихнул коньком в сторону, чтобы случайно не наступить. И лишь затем я откинул клюшку и одним движением сбросил хоккейные краги вниз. Рядовые баварские бюргеры разом засвистели, затопали ногами и заулюлюкали. Мой соперник, тоже сбросив краги, поднял кулаки к подбородку и принялся ждать, когда я его начну превращать в боксёрскую грушу. «Секунд десять покатаюсь вокруг несчастного, — подумал я, — зачем сразу колотить невиновного парня?». Но внезапно этот парень сам бросился в атаку, чем вызвал восторженный оглушительный рёв всех своих земляков.

Хорошо, что я успел ухватить смельчака за свитер, и одновременно скользнул вправо, иначе неизвестно — чем бы резкая атака для меня закончилась? Но сейчас, кружа вокруг широкоплечего, но невысокого паренька я отвешивал ему свободной правой рукой плюхи на любой вкус и цвет.

— Швайне, швайне, — бухтел несчастный поединщик, беспомощно отмахиваясь от меня, но терпел.

«Зря такую карусель закрутил, — разозлился я на себя, окучивая пострадавшего за проклятые доллары хоккеиста. — Нужно было баварца уронить на лёд, оседлать и легонько поколотить. А теперь придётся один раз больно двинуть и тогда уже валить, иначе на трибунах решат, что я испугался. Эх, прости родной!». Звонкий шлепок от попадания кулака в скулу услышали даже зрители на первых рядах. Хоккейный шлем в мгновение ока превратился в неопознанный летающий объект, а широкоплечий парень тут же обмяк. Поэтому баварца пришлось ещё и приобнять, чтобы он не разбил голову от падения на жёсткий и уже окровавленный лёд.

***

По дороге в следующий пункт нашей «хоккейной экскурсионной» программы в городок Кауфбойрен, пока Урсула рассказывала о народных традициях федеральной земли Бавария, я, зло скрепя зубами, держал распухшие кулаки в ведёрке со льдом. Ведь вторая драка получилась ещё более кровавой, чем первая. Во-первых, новый партнёр для показательного боя оказался слишком здоровым даже для меня. Как признался уже в автобусе «махинатор» Гюнтер этого тяжеловеса специально привезли из другого города и в хоккей он никогда не играл, так как в прошлом занимался исключительно боксом, причём профессионально. Во-вторых, нужно было честно признать, навык ледовых поединков я заметно растерял, так как порочная практика хоккейного хулиганство жестоко каралось в чемпионате СССР. В-третьих, есть такие боксеры, которых бьёшь, а им хоть бы хны, стоят и держат удары. Из-за чего, как правило, к старости они плохо кончают. Не удалось мне сразу повалить боксёра на лёд, а в стойке я ему разбил губу, нос и бровь. Крови натекло на лёд, мама не горюй. Он мне тоже фингал «нарисовал», и лоб ещё поцарапал. И сейчас я думал, как в Кауфбойрене отделаться малой кровью, кулаки-то у меня хоть и железные, но не казённые.

— Тафгай. — Ко мне поближе пересел переводчик Виктор Алексеевич. — Немец расплатился марками. — Комитетчик кивнул в сторону довольного сделкой Гюнтера, и показал бумажки с портретами каких-то средневековых мужиков.

— У нас недалеко от гостиницы находится отделение «Дойче банка» по курсу обменяем. — Хмыкнул я и закрыл глаза, чтобы немного поспать и расслабиться.

***

В Кауфбойрене в гостевой раздевалке примерно такого же маленького ледового дворца «устроитель подпольных хоккейных игр» Томас Гюнтер похвастался, что боксёр из той команды попал в больницу с сотрясением мозга и переломом носа, и теперь народу столько на трибуны лезет, что хоть с пулемётом отгоняй.

— И все хотеть наслаждаться, как Иван сломать ещё один нос! — Перевела слова своего горе родственничка Урсула Ротбауэр, рассматривая меня как аппетитный кусок сочного хорошо прожаренного мяса.

— Попахивает политической провокацией, — первым высказался переводчик Виктор Алексеевич.

— Сейчас разберёмся с провокатором, — буркнул я, встал, прошёлся по раздевалке и ухватил Гюнтера за грудки.

— Найн! Найн, Иван! Нихт, но! — Заверещал баварец.

— Сейчас хватаешь ноги в руки и идешь к хозяевам льда, где объясняешь, что ледовый бой будет носить исключительно договорной характер. Встали, потолкались, три легких, не калечащих здоровья удара и на лёд! Переводите фрау Урсула. — Сказал я, дождался, когда закончится поток немецкой речи и продолжил. — Если бы древнеримские гладиаторы бились до смерти, то их на неделю бы не хватило. Головой надо соображать, коммерсант недоделанный! Ещё надо один нос сломать? Могу устроить по знакомству прямо здесь в раздевалке! Переводите фрау Ротбауэр.

Дослушав перевод родственницы, толстяк усиленно закивал головой, при этом прикрыв нос ладонью. Значит, дошёл до коммерсанта смысл сказанного. Что положительно сказалось на втором матче между нами и новыми западногерманскими друзьями.

Шайбы залетали в ворота каждые три минуты. Весёлые столкновения происходил каждую минуту, и две запланированные драки прошли как по нотам. Сначала народ выслушал воинственные выкрики такого содержания, что я убью тебя лодочник! Затем борьба на ногах с разбрызгиванием слюны и с дерганьем друг друга за хоккейный свитер с криками: «А ты кто такой!». И как кульминация — несколько красивых размашистых ударов, как в индийском кино, всё равно издалека детали не видны. Потом падение на лёд и финальное удушение, само собой, не до самой смерти. Кстати, чтобы довести зрительскую аудиторию до полного экстаза, под конец укороченной до двух периодов хоккейной встречи, Всеволод Михалыч разрешил три шайбы пропустить и в наши ворота, чтобы размочить шестнадцать безответных голов.

— Вот это то, что нужно! — Похвалил в раздевалке уже хорошо уставшую команду старший тренер, пока переводчик из КГБ пересчитывал наш общий гонорар, который он буквально силой вырвал из загребущих рук скупердяя Гюнтера.

***

А уже ближе к 20 часам в Аугсбурге на небольшой площади перед семитысячной ареной «Курт-Френцель-Штадион» наш автобус встречала огромная толпа праздничного народу. Ещё когда мы ползли по улицам этого замечательного красивого городка, фрау Урсула познакомила нас кратко с его древней историей. Сначала это местечко было центром древнеримской провинции, затем вольным городом Священной Римской империи и наконец сейчас — это культурный и университетский центр. Родина писателя Бертольда Брехта, папы Амадея Моцарта и мамы Стифлера, впрочем, за последнее ручаться не могу, так как перед игрой я вновь погрузился в сон.

— Этот буржуй умудрился продать восемь тысяч билетов, — проворчал переводчик Виктор Алексеевич, перед тем как мы пошли на лёд. — Если пересчитать выручку за один этот тренировочный матч по курсу черного рынка то, это получится больше, чем за целый тур из шести игр высшей лиги чемпионата СССР. Может потребовать премию? — Спросил он почему-то меня.