Егерь: назад в СССР

Когда огонь разгорелся, я закрыл толстую дверцу, взял чемодан и пошёл в комнату.

Здесь была всё та же спартанская обстановка. Кровать с пружинной сеткой. Над кроватью — большая самодельная карта егерского обхода. Видно, увеличенная копия с карты меньшего масштаба. Прорисована тщательно, все условные обозначения на своих местах.

Мой участок тянулся широким клином от шоссе, по которому я приехал, в сторону Ладожского озера. Самым краем обозначенная территория захватывала часть большого лесного озера Елового.

Вот туда я завтра и отправлюсь. Посмотрю окрестности озера. А по пути заверну на Липовую гриву — там, судя по карте, есть покосы. Надо посмотреть, не пора ли заготавливать сено для лосей.

У изголовья кровати — полированная тумбочка, на которой стояла настольная лампа. Видно, хозяин любил читать перед сном.

В углу комнаты стоял большой бельевой шкаф с глухими дверцами. Дверцы запирались на ключ — он торчал в скважине. Отлично! Есть, где хранить ружьё и боеприпасы. Это, конечно, не сейф, наличие которого потребуют позже. Но, всё-таки, оружие будет не на виду.

В широком простенке между окнами стоял ещё один шкаф. Точнее — стеллаж с открытыми полками. На полках плотно стояли книги.

Беляев, Булычёв, Ефремов. Вадим Шефнер. Неподходящие друг к другу тома разного цвета и разного размера. Хотя попадались и издательские серии.

Три полки стеллажа были заполнены советской фантастикой. Ни классики, ни редких в то время изданий зарубежных авторов. Только фантастика.

Полкой ниже стояли тома альманаха научной фантастики издательства «Знание» с шестьдесят четвёртого по семьдесят четвёртый год.

А на самой нижней полке аккуратными стопками лежали номера журнала «Охота и охотничье хозяйство».

Интересные вкусы были у старого егеря. Или дело не во вкусах? Может быть, потеряв самое дорогое, он не только в лес убегал от боли? Но и пытался уйти из реальности в мечты?

Книги были потрёпанные, уголки некоторых страниц загнуты. Видно, что их неоднократно перечитывали.

Я открыл бельевой шкаф. Внутри, на плечиках висел старый, тёмно-серый костюм. Рядом — выгоревшая на солнце солдатская форма, тщательно выстиранная и выглаженная. Тихо звякнули медали, приколотые к гимнастёрке.

Больше в платяном отделении ничего не было, хотя свободных вешалок хватало.

За соседней дверцей на фанерных полках лежали три комплекта нательного белья и два — постельного. В узком ящике — несколько пар носков, скрученных в клубки попарно.

Я переложил вещи старого егеря на одну полку. Вернулся на кухню. Подложил дров в печку. Взял свой чемодан, отнёс его в комнату и положил на кровать, поверх вышитого покрывала.

Щёлкнул замками, откинул жёсткую крышку. Да, немного у меня вещей.

Четыре пары чёрных сатиновых трусов. Столько же маек с узкими лямками. Две рубашки в среднюю клетку, одна белая. Несколько пар носков.

Отдельной стопкой лежала форменная одежда егеря — болотно-зелёного цвета штаны и гимнастёрка. Сверху новенький планшет для карт и документов. На нём — фуражка с кокардой. Перекрещенные ружья и рогатая голова лося. Рядом с фуражкой — широкий кожаный ремень с латунной пряжкой.

Учебники, тетради, исписанные стремительным почерком. Деревянный пенал с карандашами и ручками. Стопка желтоватой писчей бумаги формата А4. Записная книжка в переплёте из зелёного кожзаменителя. Фотоаппарат «Смена-8м» и три кассеты с плёнкой.

Одежду я сложил в шкаф, на освободившиеся полки. Форму аккуратно повесил на плечики — пусть отвисится.

Учебники и тетради пока пристроил на подоконнике. Хотел открыть записную книжку, но передумал.

Позже посмотрю. На сегодня голова и так переполнена впечатлениями.

Ещё и поэтому я решил с утра выбраться в лес. Нужно было спокойно обдумать всё, что случилось за этот неимоверно длинный день.

Я закрыл пустой чемодан и задвинул его под кровать.

Рюкзак оказался набит боеприпасами. То-то я замучился его таскать. Две банки пороха «Сокол», банки с дробью и картечью. Разборная пулелейка. Весы для дроби и пороха в картонной коробке. Тут же — раздвижные мерки-чашечки. Лист плотного картона, весь в круглых отверстиях. Картонные коробочки с капсюлями, три упаковки папковых гильз. Десяток латунных гильз, уже стреляных. Я понюхал одну и ощутил кисловатый запах сгоревшего пороха.

Кроме боеприпасов в рюкзаке нашлись несколько банок рыбных консервов — килька в томате и сардины в масле. И банка говяжьей тушёнки.

Ну, теперь-то я точно не пропаду, даже если завтра уйду в лес до открытия магазина!

Я открыл охотничьим ножом банку кильки. Перекусил остывшей картошкой с консервами. Похрустел солёным огурцом.

В чемодане нашлась жестяная баночка с грузинским чаем. Я взял в сенях ведро и решил спуститься к речке за водой.

На улице было ещё светло, но деревня уже засыпала. Белые ночи в самом разгаре. Стояла такая тишина, что я с крыльца слышал, как в речке плещется мелкая рыбёшка.

За спиной скрипнула калитка.

— Эй, егерь! Постой!