Последний реанорец. Том VIII

* * *

Пиршество алой молнии Реанора…

Истребление алой молнии Реанора…

Всё живое и враждебное обратится пеплом и кровью.

И в заключение…

Рассвет династии…

Оба резерва мгновенно ухнули куда-то вниз. Расход был катастрофический, а крупицы эфира полностью истаяли где-то внутри меня, так и не добравшись до очага.

Сейчас я не видел своего лица, я не видел своего тела, для меня в данную секунду более не существовало ничего. Ни боли, ни жалости, ни здравомыслия. Не было никаких чувств, не было эмоций. Реанорский транс и сущность Жнеца Бездны без остатка поглотили Зеантара, сына Айлы и Флараса, оставляя после себя жестокого убийцу и безжалостного деспота.

И прямо сейчас, чтобы утолить свою жажду, мне нужна была жизнь вшивого смертника и кровь. Кровь глупца, который дерзнул встать на пути у Линчевателя Мерраввина. Кровь и смерть.

Сноп игл кровавой молнии Реанора…

Тело со страшной, точнее молниеносной скоростью перемещалось по полю битвы, попутно с этим уничтожая надоедливые силуэты Габсбурга, распыляя десятки стихийных игл за раз и пытаясь отыскать того самого. Настоящего.

Туманные лоскуты в данный момент походили на смертельный град или же нескончаемый водопад. Правда, большая часть вражеского арсенала уходила в молоко. С рассветом династии шутки оказались плохи, но некоторые, так или иначе достигали цели и наносили ощутимый урон телу, тем самым оставляя кровоточащие глубокие раны на руках, ногах, спине. Однако сейчас боли не было, всё отошло на второй план. Да и по большому счету в какой-то степени я добровольно на них нарывался, истребляя одного, либо другого клона и продолжая преследовать мастерски скрывающийся оригинал.

Вот только весьма скоро арсенал Австрийского начал меняться и тот по-прежнему ускользал от меня в самый последний момент, оставляя после себя обманку. Я сеял смерть сотням его копий, но им на смену приходили тысячи.

Сизое марево преобразовывалось на глазах. Обрывки тумана начали преобразовываться в бритвенно острые обломки, клинки, копья, стрелы. Порой становилось тяжело дышать от их напора даже под действием рассвета.

Причем в данном случае мне даже не могли помочь все мои сильные реанорские стороны. Транс хоть и давал частичную неуязвимость, но глушил большую часть обострённых чувств. К тому же и сам Балинт кое-чего стоил, но затем в одно из мгновений сумасшедший план образовался в голове сам по себе.

Плащ алой молнии Реанора…

Пагуба дома Нор-Ата… Рассекающий вал…

Цепная молния Реанора…

Тело моментально покрылось защитой, цепная россыпь молний создала безопасное пространство и техника рассвета резко прекратила своё действие, а вал с неистовой силой вновь на несколько секунд расчистил близлежащую округу от полчищ врагов. Но арсенал Габсбурга был воистину огромен. Потому как стоило мне остановиться, как лавина опасной и чужеродной магии вновь накрыла меня с головой и смертельный танец с множеством его копий вновь продолжился.

‒ Неужели ты именно так мстишь за своего сына, жалкий пёс? Боюсь, твой отпрыск славно веселится в Аду, ‒ безумно рассмеялся я, демонстративно уничтожая с пяток клонов, выпрямляясь во весь рост и напитывая остатками магии плащ. ‒ Вот же он я! Перед тобой! Его убийца! А ты дерьмовый папаша, раз не можешь сдержать своё слово!

‒ Признаю, ты достойный соперник! Не думал, что ты способен на единение! Оттон тебе не чета! ‒ вдруг загрохотали сотни его клонов. ‒ Но ты всё равно сдохнешь! Я сдержу обещание… Ты сдохнешь в мучениях!

Единение? Что за бред?

‒ Вперед, Габсбург! Дейст…

Однако до конца договорить фразу я не успел. Потому как в следующую секунду лицо искривилось в бешеной улыбке, защита полностью разрушилась, а до ушей донесся хруст собственных костей и звук разрываемых мышц и сухожилий. Затем всё моё тело оказалось крепко-накрепко опутано туманными нитями и подвешено за руки и ноги в метре над землей и с каждым мигом натяжение всё усиливалось. Правда, кроме безумного смеха у меня изо рта более не вырвалось ни слова. Но на этом горе-папаша не остановился. Всего лишь вдох спустя орда его туманных клонов расступилась, из неё вылетел оригинал и на всём ходу размашистым ударом секиры напрочь до самого плеча отсёк мне правую руку, которая удерживала копьё, а после с удовольствием со всего маху несколько раз приложился по ней своей ногой.

Арена, погрузившаяся в гробовое молчание, вновь загудела, готовясь лицезреть закономерный кровавый финал, вот только я так и продолжал тихо смеяться себе под нос.

‒ Шутки кончились, щенок! ‒ холодно отчеканил он, обходя меня по кругу. ‒ Ты представить себе не можешь, как я желаю тебя забрать с собой и запытать до смерти, но этого не будет! ‒ а затем, подняв секиру над головой, тот напоследок смерил меня презрительным взором. ‒ Я просто тебя казн…

‒ На… шёл! ‒ хохотнул тихо я себе под нос, резко разлепляя веки.

В то самое мгновение, когда слова вырвались из моего рта, Австрийский что-то заподозрил, глаза его моментально расширились и он попытался нанести добивающий удар сверху вниз по моей голове, но было уже слишком поздно. Поздно для всего.

Жнец Бездны не прощает таких ошибок.

Рассвет династии…

Тело на мельчайшую долю секунды вновь преобразилось в сгусток молнии, тем самым освобождаясь от вражеских пут, а в момент, когда моя сущность вновь собралась воедино, в руке уже сформировалось громовое копьё, и в него я вложил всё, что у меня сейчас было.

Всё без остатка!

Глефа с оглушающим рёвом встретилась с секирой Габсбурга и, создавая уничтожающую магическую волну и разрушив ту до основания, последовала дальше. Мой противник даже умудрился сделать шаг назад и его уже успели скрыть десятки туманных копий, а часть так вообще вновь ринулась тотчас ко мне, однако метнув копьё дальше, мой слух почти сразу уловил животный и свирепый рык раненого зверя. Орудие напрочь смело всю защитную дымку Балинта, истребило с десяток клонов и с чавкающим звуком пронзило насквозь правую часть груди, задев тому параллельно лицо.

Но каково было моё удивление, когда оружие на всей скорости последовало дальше и, ударившись о защитный купол арены, попросту уничтожило последовательно три защитных слоя, а лишь затем с треском полностью распалось на сгустки молнии, которые медленно опали на разрушенную поверхность ристалища и быстро рассеялись.

Вой. Крики. Хрипы. Стоны.

‒ Наконец-то…

Веки на миг прикрылись сами по себе от столь приятных звуков, изо рта вырвался облегченный и протяжный выдох, а до ушей вновь донеслись животные хрипы Габсбурга. Тот пытался отползти прочь с абсолютно развороченной грудью и оторванной нижней челюстью, которую до кровавых ошмётков изувечила молния, параллельно с этим оставляя за собой густой шлейф одурманивающей крови, а весь туман и все его клоны скорыми темпами на глазах у всего Вавилона начали стремительно рассеиваться.

‒ Бездна, прости, что так долго… ‒ тихо прошептал я себе под нос на родном языке, медленно шагая в сторону хрипящего и стонущего Габсбурга, а затем уцелевшей рукой, не размыкая глаз метнул в него все иглы, какие еще остались. ‒ Надеюсь, тебе понравилось.

Слух вновь уловил несколько последовательных и жалких криков грандмагистра, и тишина над Вавилоном стала поистине осязаема.

Шок и трепет!

Кажется, прикоснись и сможешь её нащупать в любой момент.

‒ Под ногами реанорца, Габсбург… ‒ прошелестел свистяще я, глубоко вдыхая и выдыхая, медленно наступая тому на голень и, наконец, разлепляя глаза, в которых кроме полного равнодушия не было более ничего. ‒ Ты ничтожный, копошащийся в дерьме и грязи червь.

Ответом же мне была очередная порция душераздирающих криков и воплей, которые разносились над всей ареной, а крови к этому времени с Габсбурга успело натечь как с раненого буйвола.

‒ Я просил вас отвалить от меня, ‒ тихо продолжил я, наступая тому на вторую голень. ‒ Просил по-хорошему…

До ушей вновь донеслись хрипы и страдальческие крики, а следом за ними раздался треск разрываемого мяса и хруст дробящихся на мелкие кусочки костей, а крови становилось всё больше. Точнее она уже была повсюду.

‒ Я предупреждал твоего сына, ‒ следующей жертвой стали обе уцелевшие руки и, взглянув ему невольно в глаза, я смог увидеть лишь нарастающий неизбежный ужас. ‒ Предупреждал твоего отца… Но меня не хотели слушать. И ты что-то говорил про казнь?..

Однако кроме бессвязного мычания и затихающих криков от Габсбурга более не доносилось ничего путного. Без челюсти тот лишь стонал, хрипел и скуляще подвывал.

‒ Так вот, я сделаю тебе одолжение, ‒ расслабленно кивнул я, поднимая за горло огрызок кровоточащего мяса уцелевшей рукой, в который превратился весьма быстро Балинт, а потом медленно повернул свою голову в сторону ложи императоров. Алая жидкость в это время стремительно начала стекать по моим пальцам, руке и доходя до залитого кровью торса и груди.

Я ощутил многое, а уловил еще больше, но сейчас меня интересовал лишь один человек и, сфокусировав свой взгляд на смертельно бледном Рудольфе, который был не в силах поверить в увиденное, расплылся в самой равнодушной ухмылке.

‒ За всё в этой жизни нужно платить, старик, а ты так этого и не понял…

Далее же всё было словно в замедленной съёмке. То, что осталось от Габсбурга, оказалось подброшено вверх, уцелевшая рука со свистом выхватила джад из ножен и с чавкающим звуком, пока тело еще было в воздухе, отсекла ему голову. Кровь в последний раз хлынула с шумом и плеском рядом со мной, заливая меня в очередной раз порцией багровой жидкости.

Пиршество алой молнии Реанора…

Остатки резерва пришли в движение и с треском стихии останки некогда могущественного столпа Австро-Венгерской Империи свалились под ноги вонючим смрадом, обгоревшими костями и пеплом.

‒ Жнец Бездны всегда держит своё слово, запомни это. Так или иначе, всё обратится кровью и пеплом, ‒ прошептал тихо я, на ходу подбирая голову Габсбурга, в глазах которого застыла ненависть вперемешку с ужасом и страшной непередаваемой болью. ‒ На этом наша вражда окончена, глупый человек. Аре кате ла тийз нор ам эс фэр…

С каждым шагом на ослабленный организм с невероятной силой начинала давить накопившаяся усталость и боль. И в очередной раз, под звенящую тишину Вавилона проходя мимо ложи императоров, бросил взор наверх, и увидел, что правители фонтанировали различными удушающими эмоциями, от радости до полнейшего потрясения, а я же вновь демонстративно взглянул на Рудольфа и с омерзением отбросил в его сторону голову Балинта.

‒ Не забудь забрать с собой в качестве сувенира. Дарю… ‒ шепнул я, почему-то не сомневаясь в том, что старикан меня поймет, а затем обратив глаза вдаль, вымученно улыбнулся бледным, но счастливым женам. ‒ Я ведь вам говорил. Ни слова…

Правда, в следующий миг на плечи, словно легли тёплые и заботливые руки, лицо обдало знакомым дуновением, а в ушах раздался возбужденный голос.