Падение сурка. Том 4

Глава 5

Стоило признать, что в тюрьме оказалось не так плохо, как могло быть… если ты невероятно живучий и умелый маг. Если бы ещё не магические кандалы на предплечьях, щиколотках и шее, скованные одной цепью, то вообще была бы песня.

Не самый худший способ откосить от участия в войне. Жан-Поль был уверен в том, что его бы после стольких боевых подвигов сто процентов отправили бы в самое пекло. С учётом того, что за ним устроили охоту сразу две армии, то он бы не выжил. А ему ещё нужно вернуться к жене и ребёнку, который наверняка уже родился за те два месяца, что они воевали на территории Куско.

Камера ему досталась скромная — всего шесть квадратных метров. Тут имелась лишь одна деревянная шконка без матраса и дырка в полу в качестве отхожего места. Зато соседей не было. Свет тоже отсутствовал, как и окна в стенах. Зато в стальной двери имелось окошко, но оно всё время было закрыто. Ещё тут было настолько тихо, что тишина давила на уши. Столь отличная шумоизоляция явно была создана с помощью магии.

Наверняка тюремщики считали это минусом. Для большинства людей нахождение в тёмной и тихой одиночной камере стало бы жуткой пыткой, способной свести с ума. Но не для того, кто освоил основы менталистики.

Жан-Поль соврал о своём ранге в этом направлении магической науки. Поскольку он ещё не закончил академии и был призван с десятого курса, то звание адепта по факту не получил. Но то официально. Неофициально он благодаря постоянным частным урокам уже находился на уровне подмастерья.

Для менталиста такого уровня одиночная камера не пытка, а всего лишь способ тренировки разума, причём, более эффективным его сделали кандалы. Последние мешали выпускать ману наружу тела и отрезали ауру мага от Инфосферы. Но они не мешали циркуляции маны внутри тела, так что против физиков использовать их равноценно применению обычных кандалов. Для блокировки использовали невероятной сложности и дороговизны артефакт, о котором можно почитать лишь в закрытой библиотеке. Поскольку Жан-Поля отрезали от Инфосферы, визуальной и слуховой информации, то у него стало меньше отвлекающих факторов.

Так легко в чертоги разума он ещё никогда не погружался. Иных дел у него не имелось, поэтому он приступил к улучшению своего ментального пространства. Полученная на протяжении жизней информация рассортировывалась по «полочкам» и структурировалась, что облегчало доступ к ней.

В глубокой медитации он провёл трое суток, за которые проделал работу, словно за три месяца. Вышел он из медитативного состояния лишь в тот миг, когда дверь в камеру распахнулась, и в неё хлынули свет и звуки.

Жан-Полю стало кристально ясно, что он просчитался — договариваться с ним не собирались, по крайней мере, те люди, которые занимались его поимкой.

Для любого другого человека, в том числе мага, за исключением менталистов уровня выше адепта, подобное заточение без еды и воды в полной тишине и темноте должно было закончиться поехавшей крышей. Его целенаправленно хотели свести с ума, но не убить. Логика подсказывала, что это чья-то частная инициатива.

Убить архимагистра просто так нельзя — только казнить по решению короля или по приказу командира, если дело происходит на поле боя. Но для последнего нужна очень весомая причина, которую придётся после войны представить на суд. Тем более, невозможно без серьёзных последствий убить мага, который изобрёл множество полезных для военного дела новшеств. А вот если «случайно» затеряются документы о его заключении в одиночную камеру, которые найдутся через трое суток, то это уже ошибка, за которую могут пожурить, а могут и ничего не сказать.

Эти мысли промелькнули у него в голове в мгновение ока. Столь же быстро Жан-Поль принял решение использовать один из своих сильных навыков, который ему помогли огранить во время карьеры гладиатора — актёрское мастерство. А чтобы обмануть ментата, который наверняка имеется в столь серьёзной структуре, он использовал технику частичного погружения в сознание. После этого его лицо стало выглядеть отрешённым, а поведение инфантильным. На первый и не только взгляд он напоминал человека с потёкшей крышей.

Единственный минус этого плана заключался во встрече с ментатом. Если последний окажется магистром, то раскусит такую маскировку на раз-два. Если грандмастером, то тут как повезёт. И лишь если тут работает кто-то до уровня мастера, тогда имеются высокие шансы пройти проверку.

В камеру с трудом протиснулись двое громил-стражников. Свет слепил глаза пленнику, отчего они у него заслезились.

— Вставай, ублюдок! — схватил его за шкирку один из стражей.

Его выволокли в каменный коридор, который освещали хрустальные магические шары, закреплённые под сводчатым потолком. Там его поставили на ноги.

— Вперёд!

Жан-Поль не отреагировал на команду, за что тут же получил порцию ударов. Он не сопротивлялся, а вёл себя безучастно, отчего казалось, словно его тело всего лишь живой манекен.

— Постой, — остановил напарника второй стражник, — походу, этот спёкся. Ты его так зашибешь. Хочешь потом гору отчётов писать?

— Вот же тварь! — напоследок стражник всё же пнул ногой в живот арестанта, который валялся на полу.

— А ты ожидал иного после трёх суток без маны, астрала, инфополя и всех чувств? Поднимай его!

— Хе-хе!

— Чё ржешь, придурок?

— Ты так сказал, как про хер проститутке: поднимай его! Хе-хе-хе! И сам ты придурок! Понял⁈

— Каждый раз понимаю, когда присовываю твоей сестрёнке!

— Твои шутки устарели, Клиф, — растерял всё веселье первый стражник. — То, что ты женат на моей сестре, ещё не повод каждый раз напоминать о ваших семейных отношениях…

Их перепалка проходила в процессе поднятия на ноги Жан-Поля. Как только они с этим справились, то подхватили его под руки и потащили вперёд.

Вскоре его доставили в кабинет ментата, которым на удивление оказалась рыжеволосая девушка на полголовы ниже землянина, что по местным меркам являлось совсем низким ростом. Зато бюстом её природа не обделила — выпуклости изрядно выпирали, натянув чёрный камзол в районе груди.

У дамочки на груди красовался знак мастера менталистики. Кабинет был обставлен скупо: шкаф, стол, кресло для ментата и вмурованный в пол стальной стул с подлокотниками для задержанного, на который силой усадили Жан-Поля.

Едва заметив его состояние, девица брезгливо скривила симпатичное личико.

— Какого демона вы с ним делали? — устремила она гневный взор зелёных глаз на стражей.

— Госпожа Элоиза, это не мы, — начал оправдываться Клиф. — Это душегубка. Он провёл там три дня, и вот…

— Это кто такой умный решил отправить в душегубку на трое суток целого архимагистра?

— Не могу знать, лэра. Это было не в нашу смену.

— Свободны, — повелительно взмахнула она рукой. Когда стражники вышли, она обошла заключённого по кругу и внимательно осмотрела. — Плохо дело… но надо пробовать.

Она прикоснулась ладонью к его лбу и послала волну эмоций, которые должны были поспособствовать ответам. По телу Жан-Поля словно пропустили электрический ток. Он дёрнулся.

— Ответь мне, — елейным тоном начала Элоиза, — ты зачем убил тысячника Мерзуса?

— Он был предателем, — голос парня звучал сухо и безжизненно.

— Почему ты решил, что он предатель?

— Он саботировал приказ командующего армии Кирина, пытался своим бездействием убить более трёхсот опытных солдат Кирина за раз, собирался избавиться от полезного для страны архимагистра. Он предатель.

— Понятно, — убрала ладошку от его лба девушка и поморщилась, словно от головной боли. — Ну и каша у тебя в голове — не могу прочитать мыслей. Похоже, что ты и правда спёкся. Плохо. Очень плохо.

Она села в кресло и достала из ящика стола пачку бумаги, чернильницу и стальное перо, после чего принялась за написание отчёта. При этом она начала бормотать себе под нос:

— Если каждого самоуверенного ублюдка, поставленного по приказу свыше не на своё место, считать предателем, то страна станет лучше. Вот только кто же позволит графских родственников мочить налево и направо?

Она поставила помарку, которую поспешила исправить чарами. После чего снова продолжила бормотать под скрип пера:

— И зачем тебе это было нужно? — на миг она подняла глаза на арестанта, но не заметила на его лице проблесков разума. — Эх… Целого архимагистра потеряли. И попробуй докажи, что это графских рук дело, хотя любому дурню всё ясно. Молчишь? Ну да, после трёх суток в душегубке-то… Не уверена, что я бы выдержала.

Она продолжила скрипеть пером, но в какой-то момент потеряла мысль и застопорилась. Элоиза оторвала взгляд от бумаги и снова посмотрела на пленника.

— А ты красавчик… Хм… — в её глазах прорезались интерес и жадный блеск. — Хм-м… А что, если мне завести ребёнка от архимагистра? Это же какой у него получится магический потенциал? Хм… А, демоны! Когда ещё представится такой шанс⁈

Давненько Жан-Полю не приходилось выступать в роли фаллоимитатора. Последний раз подобное было с Шоной, но тогда он проявлял активность. Теперь же он оставался полностью безучастным, лишь тело реагировало так, как и должно у здорового мужчины. Элоиза повалила его на пол, стянула с себя штаны и принялась изображать наездницу на единороге. «Рог» тоже имелся в наличии — его-то она и оседлала. Сделав своё дело, женщина привела себя и пленника в порядок, после чего с довольной как у лисицы мордочкой вернулась к отчёту.

После заполнения отчёта Элоиза подошла к двери, распахнула её и пригласила стражников.

— Отведите задержанного в камеру. В обычную камеру! И чтобы никаких глупостей!

— Как прикажете, лэра, — подхватили они парня под руки и поволокли в камеру.

На этот раз ему досталось просторное помещение, в котором находилось четыре шконки, расположенные в два яруса. Камера была отделена от коридора стальными прутьями. В ней находились двое заключённых.

Слева на нижней шконке сидел плотный бугай с бандитской рожей и лысой башкой, на которой была набита зелёная татуировка в виде хищного ящера.

Справа сидел жилистый старик, который не уступал в росте сокамернику ростом под два с половиной метра.

— Новичок, — осклабился бугай и подошёл к нему. — Кто такой?

— Ящер, ты не видишь? Он же после душегубки.

— Да ладно? — он присмотрелся к Жан-Полю и заметил безжизненный пустой взгляд и полное равнодушие к окружению. — Эй! — потряс он его за плечо. — Ты точно поехавший?

Землянин не ответил. Он продолжил стоять на месте и смотреть в пустоту.

— Ху-ху-ху! — погано ухмыльнулся Ящер. — Что-то давненько у меня не было бабы, а ты как раз мелкий… — он запустил руку в штаны к своему хозяйству.

— Ящер… — подал голос старик.

— Чего тебе, дед?

— Это не по понятиям. Каждый может оказаться на его месте. Трогать чела после душегубки — подписать себе приговор стать на рудниках дамочкой.

— А кто узнает? — прищурился он, поглядев на старика с угрозой.

— Поверь, узнают. И не обязательно от меня. Сами же вертухаи тебя сдадут с потрохами. Все, знаешь ли, опасаются попасть на его место. Поэтому негласное правило такое — если попал в душегубку, то после такого тебя не трогают.