Тропы нашего выбора.

***

Вычистив последнее стойло и посыпав пол свежими опилками, я с трудом поволок полную доверху тачку на выход. Вывалил навоз в компостную кучу на заднем дворе, убрал вилы, лопату и присел отдохнуть в сторонке. Там была сделана большая выгородка, где хранилось сено для лошадей и другой живности.

Здесь было хорошо поваляться в свободную минуту. Было тепло и мягко. Вкусно пахло сухой травой. Рядом тихо фыркали лошади, глухо переступая копытами, а где-то в сене попискивали мыши.

Хорошо, спокойно, никто над душой не стоит. Жаль только, не часто такой отдых выпадает.

- Ах, вот ты где, никчёмное отродье! Стойла не чищены, скотина некормленая, а он тут прохлаждается! – вопль, полный злобы, сопроводила звонкая оплеухой. Не ожидая такой подлянки, я кубарем покатился к противоположной стене сеновала. Неловко растянулся на полу и крепко зажмурился, чтобы не зареветь.

Вот ведь! Не успел заметить пьяного конюха и вовремя улизнуть, замечтался. Ничего, в следующий раз меня уже врасплох не застанешь.

Было больно. А ещё обидно, что все, кто сильнее, считали себя вправе ткнуть меня, ущипнуть, ударить. Или хотя бы просто обозвать срамным словом.

А ещё было страшно. Потому что я не понимал, почему они так меня ненавидят. И иногда казалось, что так будет продолжаться всегда.

Но я с ранних лет понял, что показывать свой страх нельзя. Иначе совсем с грязью смешают. Поэтому учился за себя постоять: когда мог – давал сдачи. Но в восемь лет много ли с взрослыми навоюешь? Так что когда обидчик был сильнее, старался делать гадости исподтишка. И обязательно так, чтобы на меня и не подумали даже.

Иначе точно прибили бы.

Настороженно следя за приближающимся мужиком, я привычно сгруппировался, готовый защитить лицо и голову от новых ударов. Ларс никогда не упускал случая меня поколотить, пользуясь тем, что я не мог пока оказать ему достойного сопротивления.

Разве что заранее спрятаться. Или же, как сейчас, выжидать, когда появится малейшая возможность улизнуть и в ближайшее время не попадаться на глаза этому злобному уроду.

- Чего расселся, бездельник? Уу-у… волчий выкормыш, так и зыркает глазами своими бесстыжими! Иди, давай, хозяин тебя уже обыскался. И что вообще с тобой возится? Гнать тебя в шею, нахлебника, надо. Гнать…

Что-то ещё недовольно бормоча себе под нос, Ларс на шатающихся ногах подошёл к стогу сена и рухнул на него лицом вниз. Не прошло и минуты, как по сеновалу уже разносился его громкий с присвистом храп, говорящий о том, что конюх будет валяться здесь до тех пор, пока не проспится.

А я выскочил из конюшни и опрометью бросился к побережью, в надежде, что там меня никто не найдёт. Бродя босиком вдоль воды по мокрому песку, я смотрел на волнующееся, почти всегда неспокойное море и думал о своей жизни.

Вырос я на постоялом дворе, хозяином которого был мой отец. Матери я не знал – сказали, что умерла в родах. И что я тому виной, так как беременность была сложная, а моё рождение подорвало последние силы несчастной. Ну, не прямо так и сказали, скорее из обмолвок да ругани я сделал такой логичный вывод.

Иначе с чего бы собственному отцу не любить меня и относиться, как к чужому: нежеланной и неприятной обузе. Кормить – кормили, хоть и не досыта, одевали кое-как, лишь бы не замёрз. Зато и работой загружали, какая только сыскаться могла. Чтобы не зря свой хлеб ел.

Пока совсем маленький был, больше на побегушках подай-принеси, да в лес по грибы-ягоды ходил. А как чуток подрос, то тут уже и заботу о скотине на меня повесили и другие обязанности: дрова наколоть, воды наносить, ванную постояльцам приготовить и прочее. Порой даже посуду мыть приходилось. Так что умел я многое.

Несмотря на отвратительное ко мне отношение, сбежать у меня даже мысли не возникало. Куда? Я почти ничего не знал об окружающем меня мире, разве что о том, что рядом находится небольшая деревенька. Тем более, что время от времени кто-то ездил туда на закупку продуктов. Да и местные к нам захаживали иногда, кому не лень было в такую даль тащиться.

Так что пропажу мою обнаружили бы быстро, а вернули бы и того скорее. Да ещё наказали бы так, что встать бы потом несколько дней не смог.

Да и на кой я вообще в деревне кому-нибудь сдался? Им бы своих детей прокормить. А как работник я тоже не слишком силён. Худой, как палка, высокий, угловатый. Но это, наверное, от недоедания. В последнее время постоянно есть хочется, а много не дают. Говорят, что мол не заработал ещё.

А ещё девчонкой иногда дразнят, а всё от того, что у меня волосы очень светлые, почти белые и глаза голубые. А у всех вокруг только карие, серые да зелёные иногда. И волосы тёмные или рыжие. Ну и что, я просто на маму похож, наверное. А она у меня была очень красивой! Не видел её ни разу, но точно знаю, что так и есть.

Может потому отец меня и не терпит, что я ему вечным напоминанием об умершей жене стал. Любил её, наверное, крепко, вот в её смерти меня и винит. Но моя-то вина тут в чём? Или всё же есть? Как разобраться?

Как бы то ни было, остаётся пока только терпеть и ждать. А там уже, если подвернётся какая возможность уйти, так использую её непременно. Надо только подрасти ещё и силы набраться. И тогда я никому не позволю себя обижать!

А пока пора назад возвращаться. Тем более, раз отец зовёт. Хватятся, что долго меня нет, опять наказать могут. Работы много ещё.