Дом для Пенси

1-4

Пенси выходит к границе Черного леса в тот час, когда сумерки мягко переходят в беспросветную тьму ночи. Из всей поклажи за спиной лишь перевязанный, да на скорую руку отремонтированный рюкзак. Она стоит на небольшом холме между деревьев и просто следит за блуждающими по улицам людьми. Сердце наконец успокаивается. Она действительно дошла. Ноги тут же подкашиваются, и Пенси падает в сугроб. Какое-то время она просто сидит, наслаждается видом жизни внизу, пока кто-то из прохожих не замечает ее издали и не выкрикивает что-то в ее сторону.

— Эй, ты в порядке? — не с первого раза разбирает она слова.

— Да, все хорошо, — Пенси машет в ответ рукой. Она действительно чувствует себя неплохо, просто устала и замерзла. Увы, этот холод до сих пор рядом с ней с того момента, как их тропы — ее и руинника — разошлись. Даже видерс, любовно завернутый в ткань и спрятанный за пазухой, не помогает. Возможно, всё, что ей нужно, это скорее дойти до гостиницы и согреться, а не сидеть в сугробе. Случается, что охотников находят замерзшими у самой границы поселения. Ужасно, но порой не хватает всего лишь капли сил, чтобы дойти до безопасного места. Пенси с трудом поднимается на ноги. Конечно, усталый организм тут же жалуется в ответ — больно, — но холод внутри притупляет остроту ощущений.

На главной улице действительно немало бродящего люда, некоторые из прохожих выглядят скорее как торговцы, чем как охотники. Пенси провожают удивленные взгляды, но никто не останавливает ее. Раз сама идет, то все остальное поправимо. Пенси же беспокоит другое: откуда в поселении столько людей, разве мог перевал оттаять, пока ее не было? Когда она отправлялась в дорогу, до конца зимы оставалась ни много ни мало еще половина срока. Но, похоже, всё действительно так: у гостиницы пана Лежича стоят три тяжелогруженые телеги, а богато одетый купец, растопыривая пальцы в сверкающих перстнях, о чем-то спорит со всадником на гарцующей лошади.

С крыши ей на щеку капает вода — верный признак внезапной оттепели. Пенси протискивается мимо входящих и выходящих людей внутрь постоялого двора, проскальзывает через забитые столы к барной стойке и устало падает на свободное место.

— Эй, здесь занято! Эй, ты оглохла?! — кто-то тормошит Пенси за плечо, но ей всё равно. Отдых для ног и полированная столешница вместо подушки — это предел мечтаний. Кажется, даже холод отступает перед ощущением комфорта. Шум за спиной набирает обороты, она, скорее всего, действительно заняла чье-то место. Но тут среди оскорблений наконец слышен голос пана Лежича:

— Пенси, девочка, это ты?!

Она устало приподнимает голову и кивает. Горячие шершавые пальцы неожиданно касаются ее щеки.

— Да ты ледяная! Перевалом клянусь, я уже проклял тот день, когда отправил тебя за дивностью! Тебя не было тринадцать дней! Я уже подал прошение на поиски в союзный дом! Что случилось?!

Сил Пенси хватает лишь на то, чтобы вытащить из-за пазухи сверток с драгоценной добычей и пододвинуть его ближе к пану Лежичу.

— Мне бы комнату, — просит она, но трактирщик еще долгие мгновения молчит, глядя пустыми глазами на то, что оказывается под слоями тканей.

— Видерс, — наконец, произносит он. Это слово сказано тихо, но мгновенно разносится по всему залу. И даже перестук пивных кружек замирает.

— Да ладно… Не может быть… — блуждает по залу от охотника к охотнику. Никому так просто не хочется верить в то, что какая-то девица определенно случайно нашла золотой клад. Потом ропот перерастает в движение. Каждому охотнику в зале нужно стать тем счастливчиком, кто увидит эту легендарную дивность или, еще лучше, коснется ее. Ведь говорят, что однажды встреченная добыча обязательно попадется и второй раз.

— Иди, отдыхай, — протягивает ей ключ пан Лежич. Он даже не прячет выложенный на столешницу ценный груз. Здесь нет самоубийц. Кража принесенной заказчику добычи в сообществе охотников карается даже суровее, чем предательство или дезертирство. Могут привязать к дереву в чаще Черного леса, могут оставить у позорного столба в центре поселения на потеху людям.

Пенси медленно бредет по лестнице. Ей уступают дорогу спускающиеся постояльцы, ей смотрят вслед притихшие коллеги по ремеслу, в дальнем углу несколько купцов просчитывают, какую цену они готовы заплатить за грамм чудодейственного дерева, и спорят, низко шипя. Стоит ей исчезнуть за дверью комнаты, как из нижнего зала доносится чуть ли не рев — так ошалевшая толпа рвется поглядеть на чужую добычу. Но Пенси уже все равно: она слишком долго мечтала о горячей воде и теплой кровати.

Сон начинает окутывать ее почти сразу, но она отчаянно сопротивляется. Не только потому, что не хочет утонуть. Ее мучает другой страх: ей до сих пор холодно, несмотря на хорошо натопленную комнату. Порой Пенси кажется, что она не добралась до поселения, не выбралась из той ледяной ловушки, а всё вокруг это лишь кошмар, который снится, пока ее тело медленно превращается в лед. Не было никакого видерса, не было горячей руки, выдернувшей ее из-под роя, не было обжигающего дыхания, и огненное солнце никогда не опаляло ее кожу…

Пенси проводит мягкой мыльной пеной по рукам, плечам и груди, медленно опускает ладони в воду, невесомыми касаниями влажных пальцев протирает лоб и щеки от влаги, скопившейся из-за жаркого воздуха и воды. Стоит ли вспоминать, когда в последний раз ей было настолько горячо? Память услужливо подсказывает моменты, от которых на считанные мгновения холод внутри отступает.

* * *

Когда руинник сказал то, что сказал, Пенси и не думала принимать его слова всерьез. Чем подобное может быть, кроме как шуткой? Первое же прикосновение расставляет всё по местам. Можно ему отказать. Но как назло ей не страшно и не противно, будто что-то внутри нее целиком и полностью дает разрешение на то сумасбродство, что будет происходить потом в почти полной темноте. Хотя какая же это темнота? Ведь руинник светится, будто рой крошечных, но жгучих огоньков. Пенси неожиданно для себя самой тянется к этому теплу и впитывает ласки, и каждое касание пальцев и губ рассыпает вокруг них, переплетенных рукам и ногами, вихри золотистых искр. Даже когда она от интенсивности ощущений закрывает глаза, огонь вспыхивает и за закрытыми веками…

Проснуться, оттого что тебя вертят как куклу и осматривают с ног до головы, не самое лучшее пробуждение. Пенси пытается прекратить этот балаган, но руинник остается неумолим и не дает ей толком пошевелиться, пока не удовлетворяет свой интерес.

— И зачем это было? — Пенси разбужена, сбита с толку и недовольна. Хотя самочувствие на удивление прекрасно, а о холоде она не вспоминает, хотя сидит без одежды практически на голой земле — под ней только куртка. Впрочем, земля теплая, даже горячая.

— Я вчера слегка перестарался, — на этих словах руинник трясет головой, подается вперед и шумно вдыхает воздух у ее уха. В этот миг Пенси пробивает дрожь — и неизвестно, чего больше в ней — желания поскорее одеться и закончить нескромный разговор или же еще раз коснуться горячей светящейся кожи.

Она впервые чувствует такое желание. Пара прошлых попыток разделить постель с другими охотниками на перевале не принесли никакого особенного удовольствия. Ей хотелось удовлетворить свой интерес — вышло посредственно. Но что-то же находили в совместных ночах мужчины и женщины, чтобы продолжать искать пару в очередной вечер. Наверное, это то, что с ней происходит сейчас. Неудачные ночи уж точно нельзя было сравнить с тем, что вытворяло пару часов назад сидящее перед ней чудовище.

Видимо, что-то такое, выдающее ее мысли, мелькает в глазах или отражается на лице, из-за чего руинник растягивает свой широкий рот в нечеловеческой улыбке и медленно берет ее за руку.

— Как ты сказала твое имя, человеческая женщина?

— А я и не говорила. Пенси.

— А я Халис.

— Ты говорил.

— Напоминаю, чтобы ты знала, что кричать, когда станет невыносимо хорошо.

— А у руинников мужчины все такие разговорчивые? Или ты действительно что-то еще умеешь, кроме как болтать?

Внутри Пенси бурлит веселье и томится желание. Флирт никогда не был ее сильной стороной. Однако в этот момент, что бы она ни произнесла, какую бы глупость ни сморозила, слова не имеют значения. Только желание, которое за ними стоит, действительно чего-то стоит. И ей по-настоящему нравится завлекать и завлекаться. Не мешает и то, что партнер по играм оказался дивностью. Руинник, сам того не ведая, раздробил ее целостное сознание и смешал размеренный ритм дыхания. Даже часы внутри Пенси затронуло: они то пускаются вперед бешеным темпом, то замирают, растягивая секунды.

Истинное сумасбродство — предаваться утехам в руинах посреди Черного леса, рядом со смертельной опасностью и в объятьях древнего чудовища. В какой момент она сошла с ума? Явно гораздо раньше того момента, когда сама потянулась губами к искаженному ухмылкой рту.

Стоит ли говорить, что выбраться наружу за видерсом они решаются только через несколько дней. И то только после того, как Пенси доедает последнюю полоску сушеного мяса из той поклажи, что упала в ров вместе с ней. Обмороженное мясо немного остужает ее разум. Ей становится совестно, что, получив такое ответственное задание, она забыла о нем и занимается непотребствами с чудовищем посреди руин и ледяного роя…

— Мне надо идти, — произносит она. Фраза звучит тяжело и замирает в пространстве, от нее кажется, что воздух вокруг стал холоднее.

— Закончилась еда? У меня где-то здесь был схрон, — руинник, удивительно веселый и довольный, начинает ворочать камни. Пенси на мгновение позволяет себе представить, что тайник полон еды, она в кольце горячих рук, мысли блуждают где-то далеко и время внутри нее тянется невероятно медленно, потому что такие моменты стоят того, чтобы все вокруг замирало. Но это всего лишь мгновение.

— Нет, Халис, мне действительно, — Пенси делает лишний вдох, — нужно идти.

— Хорошо, — руинник соглашается без возмущений, он не уговаривает ее и не спрашивает причин. Почему-то Пенси это вовсе не радует. Но если бы он стал упрашивать, согласилась бы она остаться на еще один день? Ответа на этот вопрос у нее нет.

Оказывается, из пропасти выбраться достаточно легко — она просто обхватывает Халиса со спины, вцепляется ему в плечи, а руинник каким-то таинственным способом поднимается вверх, хватаясь пальцами за земляные стены рва. Пенси всё ждет, когда же воздух станет холоднее, когда присутствие ледяного роя будет заметным. Но температура не понижается. Наверху, конечно, отнюдь не жарко, но погода явно теплее, чем ей положено быть посреди зимы и в чаще Черного леса.

— Рой ушел? — спрашивает она у Халиса.

Тот в ответ трясет головой, рассыпая по плечам пряди цвета спелой южной вишни. Пенси даже вздрагивает от удивления. Вот так бывает: они провели вместе три ночи, но она не видела руинника в дневном свете. Под сумрачными серыми облаками сразу видно, что перед ней не человек: темная с красным оттенком кожа, острый подбородок, слишком высокие скулы. Его одежда, скорее похожая на отрез плотной жемчужной ткани, дивным образом не спадает с плеча. Босые ноги оставляют на обледеневшем камне мокрые следы. Значит, ей вовсе не привиделось, что руинник удивительным образом горячее, чем обычный человек.