Трое в лодке, не считая Паккуна

Наконец, все, что удалось-таки выстирать, было разложено-развешено сушиться, а наши герои отправились устраиваться на ночлег в хижине.

* * *

Джонины проснулись рано утром оттого, что Гай что-то громко и бодро вещал про рыбалку и тыкал в них удочками. Какаши попытался проигнорировать шум, повернувшись на другой бок, но не тут-то было. Каждый, кто хоть немного знаком с Майто Гаем, знает, что от него так просто не отделаешься. Ямато использовал другую стратегию: он выхватил у Гая удочку и попытался его ею треснуть, но спросонья промахнулся. Гай же радостно продолжал что-то вещать, используя в качестве аргумента еще и черствый батон. Тут разлепил глаза сонный Паккун, потешно повернулся на спину, задрав вверх лапы, и пробормотал:

— Мама, роди меня обратно…

Десять минут спустя наши герои сидели стройным рядком на берегу, держа удочки. Паккун в этом деле тоже не отставал: у его была своя специальная удочка для собак-шиноби, кепка с длинным козырьком на голове и трубка в зубах для большего антуража.

Стояла полная тишина. Должно быть в этот час вся рыба если и не дремала, то с любопытством разглядывала этих смешных чудаков, которые вздумали ловить ее столь странным способом. Кто-то ловит на муху, кто-то на червяка, а Гай — на черствый батон и собачьи галеты. Спутникам даже стало интересно, что за сумасшедшая рыба на это клюнет. Но пока желающих не было даже среди местных окуней, слывущих в этих краях самыми смелыми и безрассудными среди всех рыб.

Становилось скучно, всех, кроме Гая клонило в сон. Паккун не выдержал и, вынув изо рта трубку, начал развлекать компанию рассказами о том, как он однажды поймал осетра размером втрое больше себя самого. Но это все были цветочки! После началась по-настоящему длинная основательная повесть про подвиги Хренанакуси-сана на поприще рыбалки. К тому времени, как наш «потомственный рыболов» выдохся и перестал рассказывать всякие небылицы, солнце уже взошло высоко, а рыбаки возвращались с первым уловом. Гай, грустно взглянув на отсутствие у них последнего, на прислонившегося в полудреме к дереву Ямато, на нагло дрыхнушего рядом с удочкой, воткнутой в камни, Какаши… И решил, что на сегодня рыбалки, пожалуй, хватит, списав все неудачи на просроченные собачьи галеты и недостаточно свежий черствый батон.

Все, не долго думая, отправились обратно в хижину, чтобы еще часок вздремнуть, а уж потом сплавать на тот берег, чтобы пополнить в поселке запасы продовольствия.

* * *

Поселок встретил наших героев весьма приветливо. Там нашлось абсолютно все необходимое и даже больше. Первым делом они отыскали старую прачку и отдали ей те вещи Гая, которые еще можно было спасти. Взглянув на вещички, старуха поинтересовалась, не работает ли Гай землекопом или шахтером-угледобытчиком, немало изумив этим вопросом последнего. Поскольку вещи надо было замачивать, прачка сказала, что готовы они будут не раньше, чем к вечеру, и то не успеют высохнуть. Гай заверил, что готов забрать и мокрые, все равно высохнут по дороге. На том и порешили.

Незаметно подошло время обеда. Наши герои уже закупились всем необходимым и вернулись обратно к рыбацкой лачуге, чтобы спокойно там пообедать. Они славно подкрепились приобретенными в поселке кушаньями и были вполне довольны жизнью. Но, к несчастью, кто-то упомянул про десерт, а кто-то сказал, что десерт у них есть, и какой!

На обозрение общественности была вынута банка консервированных персиков в сладком сиропе. Их любят многие, даже те, кто совсем не считает себя сладкоежкой. В нашей компании их любили все без исключения, даже Паккун. Этикетка на банке, изображавшая сочные дольки персиков, выглядела весьма заманчиво. Гай, глядя на это, даже заранее вооружился вилкой. Реклама на банке обещала просто неземное удовольствие от поглощения оных персиков; ниже, мелким шрифтом, шла приписка о том, что банка-де патентованная, противоударная, способная выдержать даже некоторые техники шиноби, что позволяет вышеуказанной банке сохранять содержимое крайне долго и в лучшем виде, без потери вкусовых качеств.

Потом все начали искать консервный нож, чтобы вскрыть банку. Они перерыли все, что могли, но тот куда-то таинственно запропастился. Какаши, немного подумав, вынул кунай. Гай тут же вырвал его у Какаши, перехватив инициативу.

Пытаясь открыть банку кунаем, Гай чуть не поранился сам и чуть не зарезал сидящего рядом Ямато. После этого инцидента тот в очередной раз пообещал себе держать с Гаем дистанцию не менее полутора метров до конца путешествия. Далее в ход пошли древесная дубинка и большой острый камень, от которых патентованной банке было совершенно ни жарко ни холодно.

После этого Гай поставил банку на землю и велел всем отойти подальше. Открыв некоторые из своих врат, он жахнул кулаком так, что только искры полетели. Банка, жалобно скрипнув, согнулась. Гай продолжил испытывать на ней свои лучшие приемы тайдзютсу, включая «Конохские вихри» и прочую дребедень. Он мял и расплющивал банку, он придавал ей всевозможные очертания и формы доселе не открытых в геометрии тел, но так и не смог пробить в ней дыру. Конохский Зверь настолько вошел в раж, а банка привела его в такое бешенство, что Гай бросился к ней, схватил ее и кинул на середину реки. Проходивший мимо рыбак сказал, что ни разу в жизни еще не видел такого оригинального способа глушить рыбу.

Какаши же в это время думал о том, что, к счастью, у него хватило ума не опробовать на банке «Чидори». То, о чем, думал в это время Ямато, едва ли могло поддаваться цензурному переводу.

После данного происшествия с банкой, Гай, чтобы остудить пыл и дать выход энергии, появившейся при открытии врат, сгонял, причем вплавь, за своей одеждой в поселок, на что у него ушло всего каких-то десять-пятнадцать минут, вихрем закинул все их пожитки в лодку (остальные залезли в нее сами, пока Гай не закинул заодно и их), сел на весла и рванул с такой скоростью, что к ужину они вполне могли успеть оказаться в главном порту Страны Огня.