Полумейстер

195. Враг рядом

Темнота густым потоком лилась в горло, застила глаза, не давала дышать. Он мог сопротивляться — мог оставаться в живых, мог даже, наверное, что-то делать — но пока он сражался здесь, там оставались его люди. Его друзья, его близкие.

Которым был нужен дракон, чтобы выжить. Но дракону нужен всадник, чтобы им руководить. Но всадник... всадник ведь может приказать слушаться другого всадника? Пусть на время?

Но у Джона и так его лютоволк, но Терри не родня, и Манс вроде не родня...

— Aiethosse Mia he dohaeras!(72) — произнёс Визерис из последних сил. — Mia he dohaeras! Пожалуйста, милый, это не насовсем, — взмолился он. — Mia he...

Утром... утром ничего такого он не ожидал.

Он ожидал ещё один выматывающий день. Рёв мамонтов, горы их испражнений, шум голосов, бесконечные споры, кто заслужил право идти вперёд, а кому следует сидеть и ждать своей очереди... Визерис устало потёр виски. Он выучил названия пятидесяти племён одичалых. Он научился разговаривать с теннами. Он даже привык к тому, что Манс зовёт его «брат-король». Но Тормунд...

— А что, донька у меня красивая, чего не возьмёшь-то?

— Я женат, — напомнил он уже в который раз.

— И счастливо?

— Конечно, — его брак с Рейнис, пусть и несколько необычный, его полностью устраивал.

Была, конечно, ещё Винафрид... но об этом он предпочитал не думать.

— Тц, засада. И Манс тоже женат. Хорошего мужика поди найди в наших краях, а как найдёшь, так уже занят! — Тормунд пошарил в бороде и вытащил из неё Шиповника. — Твоя ящерица опять, — укоризненно сказал он.

— Ему там тепло, — Визерис вздохнул, глядя на длинный список дел. — Не подскажешь, кто у нас глава племени Кота?

— Это Скинегг будет. Только он по-вашему не говорит.

Наверное, стоило заняться изучением перволюдского языка, но пока что из него Визерис знал только отборную брань. Впрочем, ничто так не подходило к ситуации, когда только два из пятидесяти племён благополучно пересекли мост, представитель Дозора напился с королём за Стеной, а на подходе оказались великаны и их мамонты.

Он снова уставился на список и карту.

— Да ничего, поклонщик, ты справишься, — приободрил его Тормунд. — Пусть мамонты с великанами по дну, что ли, пройдут, а мы пока по мосту. И заодно они Плакальщика отловят с его мародёрами, тоже польза.

— Да, польза получится большая, — согласился Визерис. Плакальщик и его мародёры были одной из групп, назначенных на уничтожение Дозором, и даже Манс не смог выступить против этого решения. Что там — ни один из его цепных вождей: все соглашались, что этот тип ненормальный, злой и нуждается в срочном отделении от тела слишком много о себе вообразившей головы.

— Когда опустится тьма, чешуи будут тянуть на дно, но солнце поможет выплыть, — дружелюбно сообщил сумасшедший тип, которого так и называли — Сумасшедшим.

Тормунд уважительно покивал, ткнул в бок Визериса, напоминая изобразить уважение и внимание. Одичалые относились к безумцам иначе, чем обычные люди — видели в них пророков, благословенных людей. А этот вот ещё и Манса когда-то чему-то научил, совсем почтенный человек.

— Но ты не думай, что чешуя делает тебя плохим. Чешуя — это просто часть тебя, — продолжал ненормальный свои рассуждения. — Кто-то рождается с ушами, кто-то с чешуёй, кто-то с шестью пальцами...

— Ты, давай, иди прочь, — сказал Тормунд. — Не до тебя сейчас. Тут люди дело делают.

— У людей так всегда, — согласился тот. — Всегда делают дела, всегда заняты, им всегда не до важных вещей. А потом оказывается поздно.

— А можно поменьше каркать под руку? — мрачно спросил Визерис. — И без того дел хватает.

— Каркают вороны. А я не ворона, — сумасшедший покачал головой. — Смотри!

На востоке и на западе, на севере и на юге горизонт был черным-чёрен, словно наступала ночь — а ведь только недавно рассвело...

— Vihta, vihta! — раздались крики разведчиков, и это слово перевода не требовало.

«Мертвяки».

И разумеется, эти болваны не могли не заорать, так что их услышала каждая одичалая бабка со своими одичалыми внуками. «Отче Небесный, пожалуйста, пусть они не напугают мамонтов!». Всё остальное можно было пережить, как-нибудь — с помощью дракона, хитрости, удачи. Это — уже никак.

— Откуда взялись? У нас трупов столько нет, сколько мертвяков отовсюду лезет! И на востоке они, и на Медвежьем, и здесь вот теперь! — возмутился Тормунд.

— А Манс пьян, — мрачно согласился Визерис.

— А я говорил, что зло близко, — заметил ненормальный. — Но ничего, ещё не время отчаиваться.

По мнению большинства дикарей, было как раз самое время — судя по тому, что они похватали нехитрый скарб и попытались прямо так ломануться не через мост, так хоть через стены заброшенного замка.

— Командуй, что ли, поклонщик!

— Я? У меня даже железного звена нет! — тоскливо сказал он. — Сьер Джейме? Может, вы что-нибудь посоветуете?!

— Я?! — Ланнистер посмотрел на него, как на идиота. — Меня не учили командовать паникующими бабами, Дарклин. Я рыцарь, а не пастух одичалых.

— Никого не учили, сестролюбец, — сплюнул Джон.

— Именно в этом наша проблема, да, как мило, что ты заметил, — не смутился Ланнистер. — Никого из нас не учили, враг на подходе, что-то надо делать. Мысли есть, мой лорд Дарклин?

— Меньше яда, больше мыслей! — потребовал Терранс и поэтому оказался крайним.

Оберин всегда говорил юному Визерису: «Не знаешь, что делай — назначь ответственного, пусть он придумывает».

— Терранс, займись людьми. Джон, сделай что-нибудь. Сьер Джейме, мне нужен ваш меч, я не хочу умирать. Тормунд, отдай Шиповника.

Он закрыл глаза и сосчитал до десяти — сначала на общем, потом на валирийском, потом на ройнарском. Решил, что точно научится и по-перволюдски тоже. Шум голосов, крики Тормунда и Терранса, брань Ланнистера... всё это — и огонь, и дым, и мерзкий запах горелого мяса — должны были остаться за оградой из чисел. Тогда можно будет открыть глаза, поднять руку, направить Шиповника на мертвяков и просто ждать, когда тех не станет.

Просто, как всё обыденное.

— Куда это ты собрался, мой юный дракон? — голос, тихий и вкрадчивый, заставил его оцепенеть.

Нет, не от страха или удивления — Визерис в самом деле ощутил, что оцепенел и не может пошевелиться.

— Я не разрешал тебе никуда идти, — продолжал голос.

— Кто ты такой, чтобы мне разрешать? — может быть, в ответ на наглость говорящий изволит показать себя? Наглость часто вызывала злость и глупые поступки.

— Всего лишь твой создатель, мой юный дракон, — к голосу добавилось прикосновение, омерзительно-ласковое. — Твоя кровь, которой ты так гордишься, твои лиловые глаза, твой дракон — всё это даровал тебе я. Отец Валирии, Балерион, — гордо представился он.

Бог богов погибшей республики, об имени которого доселе спорили мейстеры: «чёрный владыка» он или «чёрный губитель», «чёрный враг». Но Таргариены отреклись от него вместе со своей родиной и её грехами, они приняли свет Семерых и три сотни лет были ему верны.

— Ступай в бездну, там твои дети! Я принадлежу Отцу и Матери, Деве и Воину... — начал он исповедание Веры и осёкся, вспомнив, что он всё ещё не может пошевелиться, а там, за границей закрытых век, вообще-то, сражение. В котором он, парализованный, не может принять участия.

— Mia he dohaeras! — повторял он, проваливаясь всё глубже и глубже в темноту, пока не упал на каменный пол перед железным троном валирийского бога в железной короне, так похожей на корону Завоевателя.