Дорога к «Черным идолам»

Под «Черными идолами»

Дотемна Сомочкин провозился с поломанным шасси. Глухая таежная ночь обступила самолет. Пилот сделал еще одну попытку связаться по рации с аэродромом, но оттуда не ответили. Горы преграждали путь радиоволнам.

Зато Сомочкин слышал друзей. Его искали… На аэродроме готовились к вылету поисковые самолеты. Пилоты ждали рассвета. С соседнего аэродрома должны были вылететь геликоптеры. Санитарная машина уже выехала с автобазы по направлению к Шалому Ключу.

Ему оставалось ждать. Сомочкин вышел из кабины «Яка» и разжег костер. Ослепительно белая луна поднялась из-за горной цепи и залила холодным светом долину.

Пилот подбрасывал в огонь сучья и думал о шофере. Удастся ли Ивану добраться до поселка? Ночная тайга сурова и враждебна человеку.

Сомочкин посмотрел на белые гольцы, которые закрывали поселок. Где-то там, по бесчисленным виткам серпантина, блуждал сейчас грузовик Ивана Сажи. Гул мотора растворился в ночной тишине. Казалось, на многие сотни километров вокруг нет ни человека, ни жилья. Одни лишь немые, холодные горы.

Но вот со стороны гольцов донесся слабый звук выстрела. Казалось, кто-то щелкнул пальцем по жестяному листу.

Пилот прислушался. Кому-то из таежных охотников, видать, не спится в ночи.

Раздался еще один щелчок. Ему, словно эхо, ответили подряд несколько выстрелов. Нет, это не охотники, решил Сомочкин, это настоящая перестрелка. И она разыгралась в той стороне, куда час назад выехал Иван. Вскоре опять наступила тишина, но пилот уже не мог успокоиться. Стрельба не была чьей-то пустой забавой. В тайге серьезно относятся к оружию. Здесь никто не станет попусту разряжать карабин. И по зверю так не стреляют. Да и кто выходит на промысел среди ночи?

Что-то случилось на горной дороге. Сомочкин вспомнил о двух странных охотниках на вершине обгорелой сопки. Тревога овладела пилотом.

Он достал из кабины пистолет в новенькой желтой кобуре, прицепил его к поясу. Смерил на глаз расстояние до гольцов, которые голубыми пиками подпирали лунное выцветшее небо. «Километров десять-двенадцать, успею вернуться с рассветом», — решил Сомочкин. Самолет все равно неисправен, на нем не взлетишь.

Он застегнул куртку-канадку, поднял воротник и торопливо зашагал по следам, оставленным рубчатыми колесами грузовика. Луна колыхалась в такт шагам, позванивали под ботинками замерзшие лужи. Вскоре Сомочкин вышел к Змеиной речке. Дорога проходила здесь по карнизу, слева от пилота, за пологим обрывом светлела полоска воды.

Яркий лунный свет пронизывал горный воздух, и пилот явственно видел перед собой отпечатки протекторов. Они шли двумя ровными рядами, припечатывая землю. Но в том месте, где дорога была особенно узка, а обрыв крут, следы заметались.

Похоже было, машина потеряла управление… Что он, заснул за рулем, что ли, этот Иван Сажа? Неужели он не видел, что едет по самому краю обрыва? Вот целые глыбы осыпались в реку из-под колес. Сомочкин, человек, влюбленный в технику, хорошо знал шоферское дело. Следы подсказывали ему: с водителем грузовика произошло что-то неладное.

Пилот с замирающим сердцем осмотрел с обрыва светлую ленту воды. Нет, машины не видать.

Он облегченно вздохнул. Вот здесь Иван остановил машину. Заторможенные колеса оставили темный, глубокий след.

Сомочкин нагнулся и подобрал с земли обрывок кожаной куртки с блестящей металлической пуговицей. У шофера не было такой куртки, Сомочкин готов был поклясться в этом самому себе: зрительная память никогда не подводила пилота.

Что же все-таки здесь происходило? Пилот осмотрелся. Шумела на перекатах река, спали горы, чуть шевелились под ветром кусты тальника. Светлое полотно дороги уходило вниз и скрывалось за скалой.

Но внезапно в монотонной ночной жизни гор произошло какое-то изменение. Сомочкин еще не успел ничего увидеть, но уже ощутил эту перемену.

Кто-то шагал по дороге. Вот на крутом повороте скользнула тень. Цокнул камешек, отскочив от ноги. Пилот пригнулся и скрылся за выступом скалы.

Длинный, нескладный человек с рюкзаком за спиной вышел на дорогу. Он тяжело дышал и беспрерывно оглядывался, страшась какого-то неведомого противника. В его движениях было что-то воровское: хищное и в то же время трусливое.

— Стой, — негромко сказал Сомочкин.

Человек охнул и присел. В руке его блеснула серебристая полоска стали. Он сбросил рюкзак и, вглядываясь, стал приближаться к Семочкину.

Пилот вышел на свет так, чтобы неизвестный увидел вороненый металл «Макарова». Дуло пистолета было направлено прямо на таинственного беглеца.

— Брось нож, — сказал Сомочкин.

Финка звякнула о камень. Пилот подобрал ее. Незнакомец подхватил рюкзак и, прижав его к груди, расширенными глазами уставился на летчика.

— Ты кто? — спросил Сомочкин.

— Лисков я, — забормотал человек. — Из Шалого Ключа, иду себе в Чурым, значит, потихоньку…

— Машину встретил? — спросил Сомочкин.

— Ничего я не видел, — торопливо ответил Лисков.

— И выстрелов не слышал?

Лисков еще крепче прижал к себе драгоценную ношу.

— Ничего не знаю, — сказал он.

— Дай-ка рюкзак!

Что-то уж слишком дорожил этот человек своим брезентовым «сидором». Пилот, не выпуская пистолета, одной рукой развязал тесемку. Тяжелый самородок выпал из рюкзака на дорогу, зажелтел, заискрился. Золотое чудо лежало у ног Лискова.

— Значит, идешь в Чурым потихоньку? — спросил Сомочкин.

Лисков опустил плечи. Он был раздавлен событиями этой грозной ночи. Бежать? Куда там. Он не в силах был сдвинуться с места. Пистолет в руках пилота гипнотизировал черным зрачком дула. Теперь, когда рядом не было главаря, Тихий Веня чувствовал себя вконец обессиленным.

— Ты никак не мог разминуться с машиной, — сказал пилот. — Где шофер? Говори, ну!

Лисков исподлобья посмотрел на пистолет.

— Там шофер, — он махнул рукой по направлению к поселку. — Раненый он. Только это не я… Это все тот, Эмик, он заставил!

— Положи самородок в рюкзак, — приказал Сомочкин. — И этот булыжник тоже положи.

Он ткнул ботинком в полупудовый камень, лежавший на дороге.

— И еще этот. Теперь надень рюкзак. Быстрее!

Лисков согнулся под тяжестью ноши. С таким рюкзаком не убежишь. И с плеча его в один миг не сбросишь. А пилот — он рядом, в двух шагах, с оружием в руках.

— Марш вперед.

— Тяжело больно, — пожаловался Лисков.

— Будет еще тяжелее. Пошел!

Грузовик остановился на склоне Большого Гольца. До поселка оставалось около шести километров. Луна ушла глубоко за горы. Светилась только узенькая полоска неба над вершинами.

В перегретом моторе клокотала вода. Иван сидел, навалившись грудью на руль. Горы качались перед глазами, прыгали, затеивали какую-то дьявольскую чехарду. Слишком много было потеряно крови, слишком много…

У него нет сил спустить машину по склону. Дорогу словно заволокло белесой мутью, и никакие фары не в состоянии рассеять ее.

— Иван! — жалобно сказала Нина. — Иван!

Большой Голец заслонял от глаз Ивана поселок. С усилием подняв голову, он увидел подкову галереи, а на ней дюжину темных фигур. «Черные идолы». О них сложено столько легенд. «Что, ваша взяла?» — со злостью и тоской спросил Иван.

Нет, не довести машину. Рука словно ватная. Он разобьет грузовик на спуске, и насос, от которого зависит судьба старателей, превратится в груду металлического лома.

— Иди в поселок! — сказал он Нине. — Может, там найдется хоть один шофер. Приведи его.

— Как же я брошу тебя? — спросила девушка.

— Иди.

Девушка посмотрела сквозь окошко в кузов, где лежал Эмик.

— Он придет в себя. А я вернусь не скоро.

— Иди.

Сонным, безразличным взглядом Иван проводил ее. Но еще раньше, чем Нина скрылась в темноте, сверху, с гольца, где вился серпантин дороги, раздался крик:

— Иван!

Нина остановилась. Две фигуры спускались по смутно белеющему полотну дороги. Девушка оцепенела: впереди с рюкзаком за спиной шел Лисков. Нина шагнула навстречу, чтобы закрыть собою Ивана.

Но Лисков, запаленно дыша, остановился в двух метрах. Из-за спины его вышел маленький человек в форменной фуражке летчика. Держа в руке пистолет, он направился прямо к кабине.

— А, пилот, — пробормотал Иван.

Сомочкин увидел рваную, окровавленную гимнастерку и ремешок, туго опоясывавший раненую руку.

— Доедем, — успокоил его пилот. — Тут совсем немного осталось. — Он снял с Лискова рюкзак и связал преступнику руки тонким и крепким ремешком от планшета.

— Полезай в кабину. И сиди тихо, как мышь, понял?

Лисков кивнул. Он спешил во всем согласиться с пилотом.

Нина встала на подножку грузовика, и Сомочкин нажал стартер. Мотор заворчал, нехотя завелся.

— Ты не волнуйся, — сказал пилот. — Машину я вожу. А чего не знаю — подскажешь.

Он включил скорость. Иван прислушался к реву мотора. У пилота была опытная, умелая рука.

«Черные идолы» проплыли в окне кабины. Грузовик преодолел перевал, и внизу возникли огни поселка.

— Мы успели, — сказала Нина в открытое окно кабины. — Ты слышишь, мы успели.

Поселок покачивался внизу, он приближался, как освещенный корабль. Маленький пилот, прикусив губу от напряжения, вел грузовик по круто ниспадавшей дороге.

Иван словно бы в тумане видел его напряженное лицо… Вот если бы не Сомочкин! Он с благодарностью подумал о летчике, который, рискуя жизнью, посадил самолет и дважды пришел на помощь. И еще он подумал о Нине, преданной, любящей, бесстрашной Нине, вышедшей навстречу опасности… Он, Иван, не был одинок в бескрайней тайге, человеческое тепло и забота окружали его, и еще он подумал о тех неизвестных радистах, что приняли сигнал бедствия и выслали самолет, и о бригадире Никодиме Авраамовиче, великом искателе золота, отдавшем в годы войны все сбережения фронту, и о старом Дормидонтыче, который отправился на выручку старателям, и обо всех знакомых и незнакомых людях, живших в добром и простом мире. Среди них было место и ему, Ивану, он тоже был частицей этого мира…

Плыли, качались, кружились горы, но поселок неуклонно приближался, и, услышав гул мотора, навстречу машине выбегали люди.