Аврора

Глава 2

Думая о страшных людях, которые разрушили её привычное состояние… сна, Аврора с удивлением поняла: она не может вспомнить ни одного конкретного человека из ворвавшейся в усадьбу массы. Не может вычленить из толпы ни одного, кого бы она запомнила как отдельную личность – хотя бы по внешним отличительным признакам.

Она запомнила лишь, что это была масса серых людей. Серых, потому что, наверное, они были обесцвечены, да и обезличены её страхом.

Вновь затаив дыхание и прислушавшись, стоя за дверью, она утвердилась в мысли, что они, лишь раз выглянув на улицу со стороны пустого города, покидают коттедж. И, крадучись, вышла из каморки, чтобы осторожно пересечь всё здание до крыльца в сад и убедиться: да, они ушли.

Шагала на цыпочках, машинально и порой того не замечая, потряхивая ранее ушибленной кистью, а глаза полнились слезами, пока поглядывала по сторонам. Прекрасный коттедж, в котором она сама расставляла по-своему мебель – с помощью прислуги, разумеется; её лёгкий – по собственным впечатлениям, словно дворец, и всегда солнечный коттедж превратился в заброшенный памятник самому себе. В окна с выбитыми стёклами больше не вливались тёплые солнечные лучи; пахло затхлостью и пылью; что в помещениях, что вне коттеджа – устоялась предгрозовая пасмурь.

В оглушительной тишине Аврора в очередной раз спряталась за кучей мебельных обломков, в которых так и не сумела бы распознать бывший предмет. Спряталась за ними и замерла от странной мысли: а где прислуга? Одно из чудовищ – она помнила – выскочило ей навстречу, и его тут же убили стрелой из арбалета. А остальные?.. Неужели все превратились в чудовищ и погибли? Но ведь были и те, кто не жил в поместье постоянно. Были те, кого привозили на заказном микроавтобусе. И как раз ближе к обеду он должен был приехать и привезти… Аврора внезапно и отчётливо увидела в воображении лица тех, кто работал в поместье и по дому. Неужели… Неужели в её мире существовали такие чудовища?! Сердце больно трепыхнулось, глаза потеплели от подступивших слёз, а губы начали разъезжаться от безудержного плача.

Но плач сейчас и здесь, в разгромленном доме, – непозволительная роскошь.

Она сжала челюсти и глубоко подышала, как учил личный тренер… Только вспомнила – и снова поёжилась: был ли тренер настоящим человеком? Или он один из?.. Но продышалась и снова прислушалась. Убедившись, что в доме по-прежнему тихо, вышла из-за мебельных обломков. Смотрела только вперёд, поэтому чуть не подпрыгнула, когда несмелый шаг вперёд неожиданно закончился тычком ноги в нечто грузное и тяжёлое. Чуть не упала.

Шарахнулась назад – забывшись, а потому едва не стукнулась спиной в тот же мебельный обломок сзади. Краем доски проехалось по боку. Была бы на ней обычная блузка – в клочья бы. Но это холщовая рубаха, так что резануло болью, кажется – до царапины… Впрочем сейчас не до саднящей царапины.

Чудовище… Лежит. Аврора постояла, успокаиваясь, а потом робко приблизилась к мохнатому телу. Оно… неподвижно. Присела на корточки. Чудовища спасали её от стрел… Проверить пульс у этого? Страшно даже подумать о том, чтобы дотронуться до… шкуры. Но главный признак – именно что неподвижность. А значит…

Наверное, это кто-то из прислуги… И как узнать, кто именно?

А нужно? – словно спросили издалека. Узнавать?

Странная мысль: а почему она осталась прежней?

Передёрнула плечами от жути: она же себя не видит!.. Посмотрела на свою вытянутую ладонь. Когтей нет. Вроде… она всё ещё человек.

Не сводя глаз с тела, Аврора поднялась с корточек и, готовая ко всему, обошла его. И, только убедившись, что чудовище продолжает незыблемо, безо всяких намёков на живое, лежать, последовала дальше, пересекая зал-гостиную.

Перед тем как появиться на крыльце, долго слушала полуоткрытую дверь, спрятавшись за ней. Наконец, уверившись, что и в саду, кажется, никого не осталось, она осторожно довела дверь до приемлемого, чтобы высунуться из-за неё, а потом и выйти.

Пустота и глухая прохлада… Хуже. Она медленно спустилась по нескольким широким ступеням и, всё ещё прячась под навесом крыльца, подняла ладонь к небу: из невидимых серых туч поначалу редко, а затем всё гуще начал падать снег.

Господи… Где же она находится, чтобы летом видеть падающий снег?!

Может, впереди… горы? Но вокруг виднелись лишь чёрные деревья, которые постепенно начинали сереть под серым снегом. Для лучшего обзора неплохо было бы… Она скривила губы… Неплохо бы забраться на крышу. Или для начала попробовать сбегать к соседям? Неужели и у них то же самое?

Потом опомнилась и прикусила губу: хотела же посмотреть, все ли те серые люди ушли. Стараясь не оглядываться на ступени, где лежал её муж… лежало чудовище, сейчас заносимое снегом, Аврора прошагала до первых плит садовой дорожки. Встала на месте, напряжённо вслушиваясь и присматриваясь. И неуверенно пошла к ближайшим розовым кустам, чтобы убедиться: они не просто засохли, а совсем безнадёжны…

Взгляд в спину почувствовала за три шага до выбранного куста. Он упирался между лопатками и раздражал так, словно на открытую нежную кожу села муха и принялась перебирать лапками, кружась на месте. Этот смотрит? Который… превратился?

Додумать не успела.

За спиной раздался торопливый топот, а потом… А потом Аврора придушенно пискнула и зашипела, задыхаясь от нехватки воздуха: кто-то беспощадно и до ужаса болезненно, схватил её за волосы, чуть не выдирая их, отгибая голову назад, а другой рукой вцепился в её шею, тут же сжимая её. Она забилась в сильных руках неизвестного, плотно прижатая к нему, а тот зарычал ей в ухо, оглушая зверским криком:

- Я так и знал, что ты здесь! Я поймал тебя!

Ни «помогите», ни «пусти» не выговорить – только бы суметь вдохнуть, только бы суметь глотнуть воздуха, а перед глазами уже темнело…

А потом как повтор дурного кино, которое начинается с того, что бандит, попытавшийся её задушить, вздрагивает от удара со стороны!

Неизвестный внезапно сильно дёрнулся. Сначала ослабела его рука, сжимавшая её волосы, а потом он и вовсе рухнул, чуть не повалив её вместе с собой – всё из-за той руки, что сжимала ей горло. Аврора как-то, сама себе поразившись, сумела вывернуться из-под этой слабеющей, но страшно тяжёлой руки и упала на колени. И тут же, чуть не на карачках, принялась в панике отползать, глядя на мужчину в сером одеянии. Он лежал на плитах садовой дорожки, как-то странно выгнувшись…

Оглянулась на шелест и окаменела: «муж» сполз со ступеней и с трудом, помогая себе руками (лапами?!), двигался то ли к ней, то ли к неизвестному в сером. Смотреть на него, на «мужа», было страшно – чудовище и чудовище, держаться бы от такого надо подальше. Но Аврора, хрипло хватая вожделенный воздух, смотрела, оцепенев: половина лица (морды?!) чудовища залита уже чернеющей, застывая, кровью, и оно тоже дышит, с хрипами втягивая воздух, как она… Потом машинально перевела взгляд на «серого» и снова шарахнулась: зашевелился!

И – увидела: лежал «серый» на боку, и его затылок был разбит в кровь – или что-то непонятное, потому что чёрного цвета, а не красного. Причём – её ищущий взгляд сразу же наткнулся на клумбовый камень, темневший почему-то ужасающе чёрной жидкостью. Камень, объяснивший, что «серый» упал, потому что «муж»…

«Муж» дополз до «серого» вовремя: тот, оклемавшись, уже собрался перекатиться на живот и встать… Сидя на земле, Аврора зажмурилась, когда «муж» дотянулся до того же садового камня с клумбы и взялся за него так, что камень оказался отличным оружием.

Звук с размаху разбитой о каменный пол глиняной плошки с густым варевом судорогой прокатился по спине Авроры.

Тишина, в которой продолжал хрипеть «муж» (сама она уже оправилась от болезненности словно бы драного горла). И только большие снежинки продолжали липнуть к коже лица, вызывая озноб. Но она продолжала сидеть с закрытыми глазами и глупо думать, зациклившись на этой мысли: хорошо бы снег посреди лета оставался единственной проблемой…

- Аврора…

Позвали так, что стало ясно: рот говорившего не предназначен для выговаривания человеческих слов, но в самом голосе она уловила знакомые интонации. «Муж».

- Не надо, - прошептала она, - пожалуйста… Я не хочу… открывать глаза.

- Аврора… если ты мне… не поможешь, здесь не выживешь… одна, - на хрипловатых выдохах объяснили ей.

Будто звериная пасть выговорила.

Она зажмурилась крепче и сжала кулаки. «Он меня спасал в самые первые минуты этого… - уговаривала она себя, начиная трястись и всхлипывать, сама не понимая, почему. – Он спас меня от этого «серого» сейчас. Открой глаза и помоги ему!»

- Что я должна сделать? – мелко постукивая дрожащими зубами, спросила она, всё ещё боясь открыть глаза.

- Болт задел висок… Надо промыть рану и остановить кровь.

- А где… воду? – всхлипнула она.

- В твоей… комнате.

- Наш дом превратился… - она затряслась ещё сильней и жалобно заскулила, понимая, что вот-вот разрыдается.

- Иди… в свою комнату. Не выживу – и ты…

«А если это какой-то подвох? – промелькнула дурацкая мысль. – Я уйду, а он…» Воображение немедленно подбросило картинку, закончив оборванную было мысль: как только чудовище останется в одиночестве, оно прыгнет на «серого» и сожрёт его!

Разглядывать эту картинку оказалось ещё страшней, потому как она начала появляться и появляться перед глазами, заставляя внутренне содрогаться. Пришлось-таки быстро открыть глаза. Реальность была проще, ожидаемой. Аврора, клацая зубами, уже как-то равнодушно отметила: «муж» сидит как человек, который присел на траву отдохнуть – боком, на бедре, одной рукой-лапой упираясь распяленными когтями в землю, чтобы не упасть. А в другой лапе всё ещё зажат камень, окровавленный и в чём-то бесцветном.

На «серого» Аврора смотреть не стала.

Мазнула испуганным взглядом по лицу («Морде!» - кричало всё внутри) «мужа» и сразу побежала к крыльцу. У распахнутой двери оглянулась. «Муж» так и не шелохнулся – сидел всё в той же позе.

«Он так уверен, что в доме безопасно?»

Мысль проскользнула и пропала. Аврора заспешила в свою комнату.

Та и впрямь отличалась от всех других помещений коттеджа. У неё было чёткое предназначение. В личных апартаментах из нескольких комнат существовала супружеская спальня и супружеская кровать. Но Михаил с самого начала дал жене знать, что, ночуя порой в коттедже, он намеревается спать отдельно. Авроре пришлось смириться с этим положением, перешедшим из городской квартиры сюда, в коттеджный посёлок, хотя она надеялась что здесь, на природе – как любили говорить соседки… Что здесь… Увы…

И эту «личную» комнату, довольно просторную, Аврора тоже обставляла и украшала сама, но уже не пытаясь угадать вкусы мужа или следовать моде. Ведь вход в личные апартаменты посторонним был запрещён. Ну, кроме как прислуги… В результате появилось любимое гнёздышко в мягких жёлто-оранжевых тонах: Авроре нравилась эта расцветка с впечатлением всегдашнего, даже в непогоду, солнца за окнами.

Шагая по дому, гулко пустому, и оттого стремясь поутишить свой шаг из опасения, что «муж» наврал и что в её личной комнате царит всё тот же чёрно-серый полумрак, подкреплённый уже плотно падающим за окнами снегом, Аврора чувствовала, как то и дело вспыхивает надеждой, что в комнате всё-таки всё осталось, как прежде. И тут же тяжко опускала голову: слишком хмурыми и опустошёнными виднелись помещения, по которым проходила. Хмурыми и страшными из-за своей чуждой незнакомости. Как будто шла… по ночному кладбищу.