Ржевский 5

Глава 2

Полицейский участок возле Центрального Рынка огорожен по периметру. Поверх капитального высокого забора закреплены магические системы наблюдения и артефактная колючая проволока.

Ничего себе. Иной армейский опорный пункт порой успешно воюет в условиях гораздо худшей фортификации. Месяцами.

А базар, что интересно, вообще никак не огорожен. Где логика?

Или тут в первую очередь грабят полицию, а не торговцев? Оттого служители закона от мира каменной стеной отгородились?

Как говорит одна менталистка, охота ржать молодым верблюдом.

Мгновение качаюсь с пятки на носок, прикрыв глаза: вспоминаю заставу Зайсан и своё последнее сольное выступление дома. Ограда вокруг этого полицейского участка сделала бы честь тамошним пограничникам: не факт, что броневик ушастых этот забор быстро из пушки разобрал бы.

Занятно. И ведь люди строили. Нафига? Это же не сокровищница казначейства, чтобы так укреплять подходы? И не арсенал оружия массового поражения?

— Здравствуйте. Мне нужен хороший опер, специализирующийся по запрещённому обороту артефактов. Есть у вас в участке такой? — интересуюсь у сидящего рядом с турникетом мужика в форме младшего полицейского состава (кстати, надо знаки различия выучить).

По идее, он сейчас должен сообразить, что в их службе я тоже немного ориентируюсь. Если оперирую реалиями структуры, значит, не совсем случайный человек.

По идее, как говорит Далия, в таких случаях распознавание «свой-чужой» происходит на подсознательном уровне, как следствие — легче работать. Я это и по предыдущей работе знал, но с точки зрения фундаментальной теории только здесь систематизировать сподобился.

(Спасибо принцессе, она не только ослепительно красивая, а ещё и очень умная. И сиськи у неё такие, что лишь мечтательно зажмуриться. Как и всё остальное… Тьху, опять мысли не туда свернули, да что ж за напасть такая).

Дежурный отрывается от чтения чего-то интересного в амулете (хотя на посту не должен бы, особенно при чужих), затем нехотя цедит через нижнюю губу:

— Пошёл вон, босяк. Не про твою честь! Или давно в тюрьме не сидел? Так могу устроить, если за секунду не свалишь.

Вот же сволочь! Душу стремительно заполняет обида.

Да ты ж простой патрульный в чине рядового! Задумываюсь, как быть — проблема, на которую не рассчитывал, возникла на ровном месте.

Вообще-то, из каблука можно достать браслет Изначального. После этого предъявить статус официально и без паузы прорядить нехорошему негодяю в табло. Дальше добавить локтем по загривку и коленом — в разрез его открывшегося рта между челюстями. По зубам (а рот мудака наверняка откроется, потому что он наверняка от боли кричать затеет).

В следующий раз будет тщательнее слова подбирать и к другим людям как к скотине не отнесётся.

Вот же сволочь! Из-за этого негодяя у меня такие мысли живодерские! Возмущение вспыхивает по второму кругу так сильно, что еле себя успокаиваю.

Проблема в том, что после засветки фамилии Ржевского моё инкогнито летит псу под хвост в стратегических масштабах. А у меня были грандиозные планы на тему сбора информации по методу того аль-Рашида, о котором рассказывали девчонки.

Толковый у мужика был подход, даже в переложении на здешние реалии. Особенно с учётом того, что внутри Золотого Квадрата одна жизнь, а снаружи — совсем другая. Судя по тому, что я сейчас наблюдаю и слышу. Интересно, как простой народ всё это переваривает?

Молчу об унижении простого гражданина ни за что на ровном месте, но ведь кому-то реально в полиции помощь может быть нужна? А ему даже в участок войти не дают? И что делать?

— Дядя, я не к тебе в гости пришёл. — Чуть подумав, решаю сделать второй подход к снаряду, то есть попытаться войти по-хорошему. — Ты — государственный служащий, которому с моих налогов оклад идёт. Это я тебя кормлю на свои деньги, чтобы ты для всего города закон защищал.

Матерных ругательств и ещё кое-какого лексикона не добавляю, хотя и хочется (удерживаю в себе героическим усилием воли).

Параллельно с разговором приближаюсь к турникету вплотную. Теперь могу до этого говно-дежурного даже пятернёй дотянуться, если захочу.

— Ты сейчас позоришь всех честных полицейских города Сота, — не мигая, с короткой дистанции смотрю ему в глаза. — И тех, что сейчас служат, и тех, что поколения назад были. Которые, возможно, погибли, но клинка бандитского не испугались — потому что верность присяге блюли. «Защищать народ и служить справедливости…» — указываю на надпись по стенке за его спиной.

Как понимаю, цитата из их здешней присяги.

Глаза дежурного широко открываются, он молча встаёт со стула, выходит в проход из своего стакана и хлопает личным амулетом по маго-сенсору, прокручивая турникет. Затем выходит ко мне наружу:

— Да я тебя сейчас!..

Зря. Маго-камера, фиксирующая происходящее в этом секторе, отключена: сетевое питание нарушено, собственный автономный накопитель сел. Другим не видно, мне как на ладони.

Свидетелей тоже нет. Что бы между нами ни произошло, это будет лишь слово против слова.

— Давно в чужих руках не укакивался? — интересуюсь вежливо в ответ.

Простому обывателю, пожалуй, в такой ситуации более чем не по себе. Страшно, мерзко плюс противное чувство собственной беззащитности и беспомощности — вплоть до полного отчаяния.

По некоторому размышлению прихожу к выводу: Ржевский мимо такого проходить не должен, даже если под чужой личиной работает.

Не затем предок кровь проливал, не затем хлыст в гербе и шляпа. И карабин в подвале тоже не затем.

Сказано — сделано.